Мираж

Меня всегда поражала легкость, с которой она меняла одну роль на другую,
словно дело было лишь в том, чтобы сменить костюм или поменять перчатки.
Но
дело в том, что в ней менялась не только одежда, но и характер разговора (
вплоть до количества  и качества используемых слов ) выражение глаз,
осанка, голос. Менялось даже лицо, менялось так, что я иногда долго
смотрел
на нее, не веря, что это один и тот же человек. Каждого человека можно
идентифицировать, как-то определить, найти некую сущность. По другому было
с ней: она меняла эти сущности, словно тасовала карты и мой взор
перескакивая с одной личины на другую хватал лишь пустоту…

Я плохо помню тот день, когда она появилась. Или, может, помню черезчур
ясно. Когда я пытаюсь представить его себе, передо мной возникает
множество
картин и событий, даже несколько последовательностей событий, все они
накладываются друг на друга, не составляя целого. Получается так, словно
на
одной бумаге попытались проявить несколько фотографий, в результате –
ничего.
Помню, сперва я не обратил на нее внимания, мне показался передо мной
некий
заморыш, урод. Простая неприметная девушка, с комплексом неполноценности.
Проблема в том, что уродство иногда тоже притягивает, и то что раньше
казалось отвратительным, через секунду находишь прекрасным. Ведь по своей
сути  уродство и красота одно – отклонение от нормы, где пролегает грань
непонятно…  Или скорее красота есть максимальное отклонение от нормы,
танец
на грани, извращенность формы до предела. За которым уже безобразность…
Прошу простить меня за математичность формулировок, я все-таки математик,
а
не литератор. К тому же слова пляшут, крутятся, вертятся передо мной,
словно снежинки я хватаю первые попавшиеся и кидаю на бумагу, но все не
то…
 Что-то творится с моим сознанием, словно волна воображения захлестнула
рассудок и получила бесконечную власть надо мной, я уже говорил, что
картины сменяют одна другую и я не в состоянии выстроить цепь событий
последовательною.
Итак, первая встреча. Девушка-заморыш. Урод. Кажется мы были в общей
компании и все были по парам кроме нас, так что нам пришлось общаться и
непроизвольно оценивать друг друга в качестве потенциальных партнеров. Как
я уже сказал, она мне не понравилась. Не знаю как я ей, думаю, она
напялила
одну из своих (наиболее банальных, естественно) личин, чтобы получше меня
рассмотреть.
Мы говорили на какие-то общие посредственные темы. Я параллельно думал о
завтрашнем дне и последних новостях. Говорила в основном она, я сперва
поддакивал, а потом просто сделал вид, что слушаю. В конце-концов мне это
надоело и я, найдя какую-то отговорку, отошел в сторону. Настроение
испортилось и мне хотелось побыть одному. Однако через пару минут что-то
заставило меня вернуться. Они предстали передо мной со стороны, будто я
увидел панораму или телевизор.
Вся компания оживленно беседовала, она стояла рядом но выделялась на фоне
всех остальных, как белое на черном, отсутствовала. Бывает иногда:
разглядываешь альбом и натыкаешься на общую фотографию, на которой один
человек как то выделяется, не гармонирует с остальными. То же самое было
здесь. Она принимала участие в разговоре, кивала, и смеялась вместе со
всеми, но являлась инородным телом. На ее лице застыло выражение злобы и
одновременно детской беззащитности.
Я, кажется, с презрением наблюдал за ней. Кажется, мне стало немного ее
жалко. Вот тут то и случился первый «глюк».
Я увидел себя старым, вернее не старым, но в том возрасте, когда старость
уже не кажется чем-то безусловно далеким и основная, лучшая часть жизни за
спиной. Я лежал в соломенной кресле-качалке, укрытый полосатым одеялом
(черт знает откуда что взялось!). Было это на веранде небольшого
деревянного домика. Впереди шумело море. Дул холодный осенний ветер. Она
стояла рядом со мной. И вид  у нее был печальный, почти такой же, как в
только что представший в реальности.


Другая нить памяти подсказывает мне, что я впервые встретил ее в театре.
Это был маленький любительский театр и я уже не помню, что завлекло меня
туда. Вероятно, я просто гулял и случайно забрел в него. Народу было
полно,
в воздухе царило возбуждение. Второсортные актеры пытались что-то из себя
представить (некоторым, впрочем, это неплохо удавалось).
Представление напоминало мьюзикл: актеры быстро, словно кадры боевика
сменяют друг друга, это сопровождается кричащей танцевальной музыкой --
создается эффект завораживающего зрелища и поэтому притягивает внимание.
Помню, я от души веселился, наблюдая плохую игру актеров и безмозглых
зрителей, визжавших от восторга, когда на сцене появилась девушка-девочка.

Дело было не в том, как она играла (хотя, несомненно, она была лучше
других), дело было в том, с каким чувством она это делала: она
предавалась
игре, словно невиданному наслаждению. Если можно так сказать, купалась в
сцене.


Я дождался ее в тот день за кулисами.  Сказал, что поражен ее игрой и хочу
познакомиться. Она совершенно не удивилась, приняла как должное, прохладно
бросила свое имя.


С тех пор «глюки» стали постоянным явлением.
Быстро и молниеносно они проносились передо мной и это было самое
захватывающее из испытанного мной. Впоследствии я спасался от них как от
наводнения: они полностью подчиняли мое сознание и творили там черт знает
что.
(Даже сейчас, когда я пишу эти строки, в голове моей кружится множество
картин. Мне стоит определенного труда выбрать из них одну и описать.
Порядок слов в предложении, и тот дается мне с трудом)


  Я начал преследовать ее. Я дарил ей цветы, не давал прохода.
Она то принимала мои ухаживания, то исчезала непонятно куда, появляясь
неожиданно, когда я уже отчаялся увидеть ее вновь. Это было невыносимо.

В то время я даже начал писать плохие стихи. Сначала о любви. Потом и на
другие темы

В конце- концов она исчезла. Я искал ее, но безуспешно. С таким же успехом
можно ловить ветер или звук. А потом...
Но, впрочем, я постараюсь рассказать  по порядку


2.
Я уже не помню сколько мест мы посетили с ней, сколько тусовок  и дорог
прошли, ее неистовый характер бросал нас то туда, то сюда и не знал покоя.
Иногда казалось, что она наконец угомонилась, пришла к цели, но через
секунду я понимал что это иллюзия, все менялось и мы уже  бежали в ином
направлении, словно воры или предатели, стремящиеся поскорее убраться куда
подальше.

Однажды я нашел ее на одном квартирнике (я оказался там случайно с
компанией знакомых).
Тут я узнал одно из ее имен – Мираж, я тогда посмеялся  поразившись столь
точному определению.
Тогда же я увидел еще один портрет. Из всех, которые я знал, это был самый
умиротворенный и благожелательный. Она сидела на подоконнике, навалившись
на стекло, вокруг пели (то была прокуренная кухня, полная музыкантов), она
улыбалась и махала ногой.

В такие моменты , мне казалось, еще чуть -чуть и произойдет невероятное. К
примеру мы сольемся в единое целое и станем чем –то вроде  яркого
бесконечного солнечного света, летящего к иным планетам. Но этого никогда
не происходило.


Не раз я хотел бросить ее порвать окончательно. Правда для наших отношений,
было характерно, что бросала меня она. Нельзя, впрочем, сказать, что
бросала, вернее, она исчезала внезапно, ничего не объясняя, а потом
появлялась снова.
Но я хотел порвать навсегда.  Исчезнуть в свою очередь, и уже не вернуться
подобно ей.

И еще сделать так чтобы она не смогла найти меня. Что-то удерживало меня от
этого шага.



--Милый,-- сказала она как-то, надев очередную, еще не виданную мной прежде
маску, теперь ты должен убить меня…
 Я посмотрел на нее еще не зная как реагировать. ( Иногда ей нужно было
подыграть иначе она могла обидеться.) Она сидела на кровати укутавшись в
одеяло, положив подбородок на колени, уставившись глазами в невидимую точку
перед собой. На секунду мне показалось я вижу перед собой драматического
актера.

Было яркое солнечное утро. Все еще только начиналось. Тот самый  момент
когда мир только просыпается, предметы наливаются энергией, все еще
впереди, и так много можно успеть. Мы провели ночь, но спать не хотелось,
вселенная рождалась заново, а она почему-то вспомнила про смерть…      Я
сел на кровать.

--Ну-ну.. что за ерунда
--Нет,-- рот принял резкие очертания,-- это серьезно.
Она стала говорить что-то о том, что надоела мне, что мы все равно скоро
расстанемся, что наши отношения достигли вершины и теперь начнут неизбежно
ухудшаться. А если все кончится сейчас  то она навсегда останется в моей
памяти. Вообщем, это был какой-то бред. «Каприз»-- подумал я, но ошибся.
 
Когда впоследствии она исчезла, я не удивился ( случайные исчезновения
входили в число ее привычек), и лишь позже, по прошествии множества дней, я
понял, что это навсегда: больше она не вернется.

Его я встретил на одной из тусовок где искал Мираж. Никто не знал где ее
найти, а если кто-то и указывал мне место то там я уже побывал.
--Мираж?—переспросил он, -- Ты ищещь Мираж?
Я взглянул на него. Он стоял, прислонившись спиной к стене и  спокойно
смотрел на меня.
Я ответил утвердительно.
-- Зачем она тебе?
Я сказал, что должен ей кое какие предметы ( это было правдой), кроме того
есть разговор.
--Я помогу тебе ее найти,--сказал он.



И снова понеслись чужие квартиры, сотни людей, дороги…


Я всегда завидовал ему. Будучи в зависимости от настроения шутливым и
жизнерадостным либо  злым и дерзким, он  всегда знал цель к которой шел.
Мне казалось он обладает некой тайной бытия. Все остальные больше
напоминали зомби, идущих непонятной и надоевшей им дорогой, в мире
непонятно кем и для чего созданном. Либо они были похожи  на детей которые
внезапно отбились от родителей, потерялись и теперь смотрят вокруг, на
чужой и враждебный мир, недоумевая.
 Мир же был создан для него. Причем лучшая его часть. Я имею в виду такие
вещи как первая трава, ярко- синее (словно закрашенное фломастером) небо
или  пыльная летняя дорога в никуда. Да просто шум улицы: крики детей,
шорох подошв, гул трамвая  сливаются в великолепный концерт, в музыку жизни
( если конечно уметь слушать правильно). Короче все то, что человек так
ярко и блаженно воспринимает в детстве, но забывает с возрастом. Когда я
был рядом с ним, я переживал некое озарение  и все вышеперечисленное
попадало и в мои глаза. Будто я  надевал волшебные очки. Каждый кирпич,
каждая ветка казались совершенными, исполнеными великого смысла.

Впрочем иногда он впадал в депрессии и это было страшно, в такие периоды мы
вообще не разговаривали,  мир словно покрывался черной краской разными
оттенками синего самого ужасного сине –черного какие- бывает. В такие
моменты я тоже терял уверенность  казалось окружающий мир ( мгновенно
становившейся враждебным) сейчас раздавит нас, или мы просто потеряемся,
выпадем из него попав даже не в вакуум, а вообще  в что-то несуществующее..
 Каждый раз в такие периоды он старался не попадаться на глаза, пропадал из
виду. Каждый раз я боялся, что это навсегда, но все обходилось – он
возвращался, и все до поры до времени вставало на свое место на прежние
рельсы

Он обещал, что я найду Мираж и я верил ему  и хотя прошло уже достаточно
времени, а мы так и не встретили ее,  я не хотел бросать поиски, мне
казалось, что временами я ощущаю ее присутствие, что несколько секунд назад
она была здесь, именно на этом месте так что ее тепло еще не успело
развеятся, а шорох одежды замолкнуть. Так словно ее улыбка, голос, любимые
жесты до сих пор (как некий контур, отпечаток) присутствуют  здесь, не
поспев за хозяйкой. Так  луч света пересекая пространство находится в
нескольких местах одновременно. Мне казалось мы  на верном пути.  И только
отстаем на несколько ничтожных шагов.


У него была тетрадка, время от времени он писал в нее что-то, я думаю это
было нечто вроде дневника. Он не любил чтобы в нее заглядывали,но однажды
оттуда выпал листок, я подобрал его. 

""""""
…Мне хотелось убежать туда, обратно в пыльную мастерскую к  посеревшим от
времени гипсам. Любая хорошая мастерская похожа одновременно на музей и
свалку. Свалку всего: краски, статуэтки, скульптуры, чахлые искусственные
цветы, изящные вазы.  Были там даже два огромных снаряда времен Второй
Мировой, кувшины изощренной  формы и различных оттенков, грациозные бутылки
переливающиеся всеми цветами радуги, подносы похожие на голландские и масса
всего другого: вещей различного пространства и времени. Мне хотелось быть
там. Вдыхать запах акварели глины пыли, деревянных рамок…


Еще там была свалка человеческих судеб. Тысячи людей прошли через студию за
время ее существования их картины словно отражения их душ висели на стенах
в то время как создатели давно растворились вдали, исчезли. ( Некоторые,
впрочем, стали художниками но путь большинства затерялся)


Руководитель ( он не менялся все двадцать лет )  был человеком своеобразным
и немного помешанным. иногда радостно и самодовольно (с видом собственника)
начинал рассказывать про эти картины и этих людей.
-- Эх, ребятки,-- говорил он время от времени, желая нас подбодрить ,--
искусство это такая вещь, словно вы летите…
Никто и не спорил, он ведь не уточнял как именно летим, лететь можно и
вниз, говоря иначе падать..  Были и такие, кто падал

Одного из таких я встретил несколько лет спустя  В свое время это был
подающий надежды юноша ( настоящим художником не стал, сломался в один из
судьбоносных моментов ) , теперь он больше был похож на  алкоголика, теперь
он и не думал заниматься искусством, колотил какие-то рамки кажется…

Я часто спрашивал себя не есть ли искусство  мираж,  ловушка которую
подстроил дьявол, чтобы губить людские души…
""""""






3.
Мы остановились у подножья горы. Нужный нам дом чернел на вершине.
Непонятно почему он назывался «старым». На самом деле это был недостроеный
коттедж "нового" русского. (Стройку по непонятной причине бросили.)
 

Все -- сказал он-- я дальше не пойду.—Переночуешь вон там а на следующий
день она появится. В этих числах она всегда находится здесь. Что-то вроде
ритуала. Передавай привет и поосторожнее с окнами.

У местных описанный дом имел плохую репутацию.
Несколько человек покончили собой, выпрыгнув из окон верхнего этажа.
Поговаривали о призраке, принимающем разные обличья и заманивающем людей в
ловушку.



Я поднялся примерно до середины горы когда мне пришло на ум оглянуться. Он
так и стоял внизу, провожая меня взглядом. Увидев, что я оглянулся, он
помахал рукой и развернувшись зашагал прочь.
 

  «Надо же,--подумал я,-- словно целая жизнь прошла
 за время наших скитаний, -- неужели мы больше не увидимся?
 

Вскоре я подошел к дому. Вблизи он выглядел совершенно обычно. Я обошел все
этажи и решил остановится на последнем, он более всего подходил для
ночевки, к тому же давал наивысшую точку обзора.

Проснулся я внезапно и по непонятной причине

Комнату заливало светом

Неужто наступило утро? Но свет был  уж очень ярок очень интенсивен–
смотреть невозможно. Я закрыл рукой глаза но тут услышал, как кто-то зовет
меня по имени. Я обернулся. Это была Мираж. Она маячила ( слово верное
поскольку на ней было легкое белое не характерное  для нее платье,
создававшее иллюзию воздушности ) за окном.
-- Привет,-- сказал я, -- давно не виделись.
-- Привет, -- кивнула она.
-- Слушай, что-то тебя давно не видно.  Я соскучился.
-- Мы теперь не можем быть вместе,-- грустно сказала она.-- я ведь умерла…
ты помнишь…
Я кивнул, решив подыграть
--Впрочем, -- она сменила тон,-- ты можешь пойти со мной,
Но помни обратного хода нет ты изменишься навсегда, не сможешь вернутся
обратно прошлая жизнь покажется тебе слишком скучной, слишком серой…
Я задумался над ее словами. Что-то было не так.
--Разве там есть балкон?—спросил я.
-- Нет.. Помнишь я говорила что могу летать, а ты не поверил?
Этого я не помнил. Мираж нахмурилась..
-- Ты идешь или нет?
Я не ответил. Было что-то страшное в ее белом будто бы сотканным из одного
света платье, в этом пустом мрачном доме, во всей атмосфере, нас
окружавшей. И одновременно было нечто безумно притягательное, магическое о
существовании чего человек  может лишь иногда догадываться…
-- Все, я ухожу,-- Мираж медленно стала  снижаться, словно спускаясь по
лестнице
Стой,--крикнул я,-- подожди…   
И бросился догонять.