Вступление
Сейчас уже вряд ли кто-то помнит события двадцатилетней давности. Уже вряд ли кто-то помнит имя Ивана Цукеркопфа, изобретателя, настоящего изобретателя, формулы «ДНК Стали». А кто и помнит, тот, вряд ли знает, как началась эра «Железных Клыков», сомкнувшая свои могучие челюсти на шее человечества.
Я, аббат церкви «Духа Человеческого», веду летопись с момента начала этой новой эры. Я собирал знания по крупицам, в надежде, что кому-то они помогут. Но все дальше и дальше распространяются Империя Живой Стали и Земли Темной Дороги, и все меньше и меньше оказывает им сопротивление человечество. Я надеюсь, что когда-нибудь найдутся люди, которым помогут мои летописи, мои знания. Знания, которые я собрал по крупинкам, которые были оплачены моей кровью и жизнью многих людей.
Я отложил ручку, откинулся на спинку кресла и включил старенький магнитофон. Так привычно расслабляться под музыку, кажется, что просто расслабится, я уже не могу. Потерял привычку. Надо поискать…
Магнитофон захрипел и сквозь обмотанную вокруг его тела изоленту, что б не рассыпался, начали выплескиваться слова и музыка.
Я вспоминал.
Хорошая, жесткая музыка и умные слова к этому располагали. Из потертой временем аудиоаппаратуры неслись слова древней группы «Мастер».
Снова слова стреляют в висок,
Снова опять начинать с нуля,
Кровь как вода уходит в песок,
Кто из вас помнит, чья эта земля?
Каждый к себе. Оборвана связь.
Кто из вас помнит, чьи мы сыновья?
Наши святыни втоптаны в грязь,
И каждый камень теперь нам судья.
часть1 «А город подумал – ученья идут»
Иван
Я сидел за компьютером. Глаза уже не болели. Знаете, когда сидишь за монитором дольше шести часов, то у глаз появляется «второе дыхание». Кнопки продавливались под пальцами, мозг искал выход из сложившейся ситуации. Точнее из задачи. Над этой задачей я работаю уже примерно лет пять. Пять лет труда и все коту под хвост. Меня уже выгоняли пять раз из института, столько же брали обратно. За эти годы я и мой коллектив смог усовершенствовать производство андроидов, а самих андроидов довести до полного сходства с человеком, как в физиологических, так и в умственных функциях. Они стали почти людьми. Почти. Заставить развиваться компьютер у нас так и не получилось. Не прокачивать процессор и вводить новые функции и задачи, а развиваться, самостоятельно развиваться.
Дора была на даче, и мне никто не мешал, никто меня не дергал и не теребил, заставляя делать муторные, не выносимые. Но все же нужные домашние дела. Так приятно заниматься делом в тишине, с постоянно опустошаемым стаканом с чаем. Только ты и компьютер. Только твой разум и поставленная цель. Глаза в глаза. Глаза в монитор, руки нежно скользят по приятной шероховатости клавиатуры, слушать тихое, возбуждающее шипение привода, двигать мышку, обхватив ее всей пятерней.
Так, хватит об этом. Работать, работать, работать. Не помню, кто сказал.
Скрип.
Дверь? Окно?
Освещение гаснет.
- Черт. Опять пробки. Хотя… – Я уставился на монитор. – Странно. Свет вырубился, а монитор жив. Пробка то одна…
Я выхватил из ящика стола фонарик. Кнопка включения долго не хотела работать, пришлось теребить ее и стучать фонарем по столу, прежде чем комнату озарил тонкий луч света. Обшарив все вокруг лучом, я убедился, что нахожусь в комнате один, но что-то мне говорило, что это не так, что здесь кто-то или что-то есть. Я как будто кожей ощущал чужака. Сейчас я очень сильно жалел, что в свое время не сделал разрешение на оружие. Зачем научному сотруднику оружие? Тогда я именно так считал. Я вид крови то переношу с трудом, а взять пистолет и стрельнуть в кого-то? Нет, это не по мне. Но самым главным «против» было обилие справок и документов, которые нужно было для этого собрать. Откуда время на все эти сборы у человека, который за компьютером проводит до двадцати часов в сутки? Моя рука начала шарить по столу, в надежде отыскать что-нибудь острое, режущие или колющее, что могло бы послужить оружием. Рука наткнулась на нож. Им я полчаса назад резал колбасу. Дурная привычка, человека работающего: есть за рабочим местом. Но иногда и она пригождается.
Что-то мягкое, пушистое коснулось моих, одетых в шорты, ног. Я подпрыгнул на месте и оказался в положение стоя.
Стук. Скрип, резко открывающаяся створка окна. Бриз вечернего ветра. Хлопанье крыльев.
На монитор садится черный ворон.
Мяу…
На клавиатуре лежит черная кошка.
Магнитофон вырывает из своего чрева:
Содрогнись провинившийся Рим,
Входит смерть даже в запертый дом,
Содрогнись, каждым камнем своим.
«Берегись!» - Улыбнулся Нерон.
От неожиданности из руки падает нож и дребезжит на полу. Резко, слепя глаза, зажигается свет.
- Выключите фонарик. Он вам уже не нужен. – Голос резок и мягок одновременно.
Фонарик выключился автоматически, упав на пол из онемевших рук. Глаза слезятся от света.
Через потоки слез я смог различить темную фигуру говорившего. Ни ворона, ни кошки, ни на компе, ни около видно не было.
- Блин. Дверь не заперта. А в темноте всякие гадости мерещатся. Все, спать, спать, спать, только выгоню гостя-татарушку. – И уже в голос. – Дверь была не заперта?
- Заперта, не заперта, какая разница?
- Извините за беспорядок. Чем могу помочь? – Со слезами удалось справиться, и я взглянул на незнакомца, а это был именно незнакомец, сощурившимися глазами.
Тонкие черты лица отталкивали и притягивали одновременно. Вороной цвет волос, навивая недавние страхи и шорохи, делал его похожим на ворона. Черный костюм виднелся под черным плащом, а весь ансамбль одежды заканчивали черные, отполированные до зеркального блеска туфли. Кожа. Белая кожа. Настолько белая, что казалось, будто этот человек годами не выходит из дома и не видит солнце. Такая кожа бывает у альбиносов, но какой же он альбинос при черной шевелюре, бровях и таких же глазах? Глаза действительно были черными. Не темными, не темно-карими, а именно черные. Необыкновенные глаза. В них были одновременно и живой огонь пятнадцатилетнего юнца, и седая мудрость умудренного годами старца. А еще в них был опыт. Бездна опыта.
Бездна…
Я еле оторвал взгляд от его глаз. Казалось, еще немного и я там растворюсь. Странно. Я в Доркиных то никогда не растворялся, хотя люблю до беспамятства глаза и другие части тела.
- Боюсь молодой человек, это я могу вас помочь. – Он прошел в комнату и по-хозяйски сел на стул. Благо их в комнате много. Целых два.
- Чем же вы мне можете помочь? – Я сел опять за компьютер. Оцепенение и смута в душе постепенно отпускали и отходили на второй план. На первый выходили раздражение от наглого поведения незнакомца и любопытство.
Он не торопясь, вытащил из внутреннего кармана пиджака диск и положил его на стол.
- Вот здесь половина, недостающая часть вашей работы. Если ее соединить с вашей частью проделанной работы, то к завтрашнему… - он посмотрел на наручные часы. Как мне показалось, часы были золотыми, не анадироваными, как обычно я привык видеть, а именно золотые, - к сегодняшнему утру, мы сможем сделать величайшее открытие века. А может быть и всех веков.
- А позвольте узнать милый незнакомец, кто вы и откуда? Как то знаете не обычно, что незнакомцы приходят в дом, предлагают решение задачи над которой бьются лучшие умы мира и за отгадывание которой сулят ни больше, ни меньше, а нобелевскую премию. Почему бы вам, не прийти чинно и официально завтра, а точнее сегодня в институт и ни предложить нам сотрудничество. Под словом «нам» я имею в виду институт и мою группу в частности?
- Слишком много вопросов, слишком много ненужных слов. Вставьте диск и посмотрите что там за файлы. Если вас это заинтересует, то мы начнем сотрудничество, если нет, то я уберусь восвояси. А если дело в том, что вы не знаете, как ко мне обращаться, то извольте Иван Амодестович, меня вы можете называть Димон.
- Дмитрием?
Нет. Именно Димон.
- А по батюшке?
- Давайте без фамильярностей Ваня. Договорились?
- Договорились.
Я был рад этому. Не люблю, когда меня кличут по имени и отчеству. Мой покойный батюшка был русофилом, хотя и исходил из еврейского корня. Знаете, бывают такие евреи, которые стыдятся своего происхождения и не любят своих собратьев по национальности. Такие, знаете, евреи-антисимиты. Мой папа был из таких, поэтому и даровал мне русское имя. Получился полу русский, полу еврей. И там не свой и здесь чужой.
- Вставляйте, вставляйте. Разговоры все потом.
Я повиновался и вставил диск. Компьютер немного заглючил, затормозил, но все же начал читать. То, что я увидел на экране монитора, заставило меня схватиться за голову и полностью уйти в процесс чтения.
- Но это же не возможно! – Крикнул я, - Где вы видели «ДНК стали»?
Мой собеседник и с некоторых пор, не раньше как три минуты назад, партнер и коллега примостился рядом.
- Все очень просто. Если его нет, то мы его изобретем. Вот смотрите, - несколько ударов по клавишам, – в человеческом теле углерод, в стали тоже есть, и если этот кусок ДНк заменить и поставить этот…
- Нет, нет и нет. Если уже ставить, то вот этот. – Мои пальцы жмут на кнопки, правая рука теребит мышь, открывая файлы, копируя и вставляя их.
Два человека. Человека ли? Два существа сидят за гудящим компьютером, спорят, курят и лихорадочно бьют по кнопкам. Летает мышь, скрипит недовольно клавиатура, над ней в жизни так не издевались, воет привод и моргает экран монитора.
- Все. – Я откинулся на спинку стула, посмотрел на часы.
Было пять минут восьмого. Ничего себе поработали.
- Ну вот, мой милый Иван, теперь в ваших руках «научная бомба», способная сделать взрыв в научных кругах, перевернуть науку и экономику современного общества.
- Почему это в моих руках? В наших.
- В ваших. Я свою работу сделал, а по сему откланиваюсь. – Он встал из-за стола, и не прощаясь, направился к двери.
- Вы что, ничего не хотите получить за свой труд? Без вас я же и за двадцать лет не приблизился бы к цели.
Он обернулся уже у самой двери. – Что я хотел, я все получил.
Он вышел. Хлопнула дверь.
Дьявол, что он этим хотел сказать? Догонять его я не стал. Подсознательно зная, что не догоню. Выбегу из подъезда, а его нет, и след простыл. Моя тень запрокинула голову в беззвучном смехе, но я не смотрел на стену и потому этого не видел. За окном закаркал ворон. Его карканье очень походило на смех человека, но я этого не слышал. Я схватил телефон и ожесточенно набирал номер института, что б сообщить туда, что доктор наук, Иван Амодестович Цукеркопф изобрел великое открытие, способное продвинуть человеческую науку на порядок вперед. И называлось он – «ДНК Стали»!
Ассамблея была в шоке. Докладчик чинно и гладко объяснял смысл своего изобретения. Научная часть ассамблеи слушала, не отрываясь, ловя каждое слово, жест, записывали ключевые моменты, надеясь найти неточности и крикнуть, что все неправильно все не так. Великий соблазн открыть что-то новое, великое. А еще больший соблазн – завернуть только что открытое, опровергнуть. И открыватель в позоре, и шанс остаться в веках, как человек увидевший простую ошибку в великих идеях.
Экономическая часть и бизнесворотилы били пальцами по клавиатурам своих ноутбуков, прикидывая, что им дает новое открытие, стоит ли вкладывать в него деньги и сколько прибыли это может принести в будущем.
А по залу разносилось: …в связи с этим, мы теперь можем не производить машины, затрачивая на это баснословные средства на оборудование и оплату рабочим и дальнейшее обслуживание, а растить машины, такие как нам нужно, с функциями и видом, который нам нужен. И замете, что все виды роботов, вы можете растить на одном заводе. Создавать «ДНК Стали» и изменять его по потребностям. Нужен пресс – пожалуйста, выращиваем пресс, нужен робот-нянька, выращиваем его. Мы можем даже вырастить заводы, автоматические заводы, которые будут в дальнейшем растить себе подобных. Замете, роботам не нужна еда, вода, сон, дом и другие вещи, включая и зарплату, без чего простой рабочий обходиться не может. К тому же робот благодаря «ДНК Стали», может самостоятельно развиваться, приспосабливать себя для различных условий и задач. Человека нужно постоянно квалифицировать в след изменяющимся технологиям, а робот делает все это сам и в придачу может изменять свой организм в зависимости от условий.
- А на каком принципе строится «ДНК Стали»? – Выкрикнул кто-то из журналистов.
- Она не строится, молодой человек, она растится.
- Хорошо, на каком принципе растится ваше изобретение? Что следует первоначальным материалом? – Вездесущая пресса была настойчива в своем стремлении, попытаться найти хоть какую-нибудь прореху в проекте.
- Для производства «ДНК Стали» нужна человеческая кровь. Увы, без этого мы пока обойтись не можем. Но это дает возможность занять людей, которые останутся без работы, хоть какой-то деятельностью и выплачивать им деньги на существование.
- Это получается подачка. Вы собираетесь использовать людей как скот, для сдачи полезного материала? А когда и кровь будет не нужна, что станет с рабочими и другими гражданами, которые будут не заняты в работе с роботами? Это же сотни тысяч, а то и миллионы безработных людей? – Журналист не унимался.
- Как вас зовут?
- Михаил Потапов, русское национальное бюро информации. Но это к делу не относится.
- Так вот, Михаил Потапов из Р.Н.Б.И., когда наши предки переходили от ручного труда к автоматической сборке деталей, журналисты задавали точно такие же вопросы. Главное это техническое прогрессирование человечества, шаг вперед нашей цивилизации, а все остальные проблемы должны решаться по мере их поступления. Эра робототехники еще только начинается, и люди будут долго затребованы, как рабочие обслуживающие эту сферу. А дальше мы сможем придти к обществу, о котором мечтали великие философы древности, к обществу, где не нужен каждодневный труд и все люди могут заниматься творчеством. К обществу писателей и художников, поэтов и композиторов. На этом прошу меня извинить, но время моего доклада закончилось.
Оратор сошел с трибуны и под аплодисменты вышел из зала. В зале звучали овации и крики: Слава Альберту Хортикову, слава, слава русской науке!
Я выключил телевизор.
- Не обидно? – Спросила Дора.
- Что? – Не понял я.
- То, что создал ты, а слава и почет ему?
- Обидно, но что поделаешь? Россия!
Дора встала и пошла на кухню, варганить ужин.
Утро встречало меня промозглой погодой, тучами и городской гарью. На работу не хотелось. Впервые. Все дела закончены. Большие дела. Мой коллектив, и я в том числе, награжден премиями и грамотами за внесение большого вклада в научную жизнь института. Мне лично выделена дача, машина с водителем, на которой я не езжу из принципа, повышен оклад и научная степень до профессора. Они хотели мне таким макаром рот заткнуть. Ну, что ж получилось. Заткнули. Мой непосредственный начальник получил нобелевскую премию за меня и подписался под моей работой своим именем. Я по первости, хотел было, протестовать, но…
Но мне быстро объяснили люди в штатском, знаете, такие одинаково мордатые, в одинаковых костюмах, что мне лучше заткнуться и довольствоваться всем предложенным. Мне говорили, что мое выдвижение будет не правильно расценено учеными из других стран и приведет к падению имиджа российской науки в глазах иностранных представителей, а затем и к падению имиджа всего государства. Они говорили, что по закоренелой традиции, молодой ученый не может изобрести то, что изобрел я, и по этому, для лучшего исхода дела нужно, что бы мое изобретение продвигал известный в широких научных кругах человек. То есть академик Хортиков. Их увещевательные беседы мало подействовали на мое сознание, но вот угрозы были настолько объемны и реалистичны, что мне пришлось согласиться. Они обещали, что если я пойду им наперекор, то меня выгонят с работы с такой записью в трудовой книжке, что потом меня не возьмут даже младшим помощником, ставшего дворника. Что мое причастие к проекту будет аннулировано, а я сам буду махать кайлом где-нибудь южнее города Магадана, и это в лучшем случае. Дальше они пожелали долгих лет жизни моим родителям и моей молодой жене. Такой тонкий намек. И это в наш просвещенный век, в нашем правовом государстве под названием Россия. Хотя какие права у обычного обывателя в России? Здесь права есть только у тех, кто «правит бал». Права обманывать народ, красть государственные деньги, брать взятки, захватывать предприятия и участки земли. У обычного человека есть только обязанности и право подчиняться законам, которые, кстати, чиновники пишут не для народа, а для себя. Нужно оправдать их педофилию? Пожалуйста, они пишут закон о снижении возраста полового созревания. Захват власти оправдать? Закон о земельной собственности. Нужно нарыть денег? Закон об обязательном страховании от цунами, это-то в центре Евразии? В общем, я отказался от своего авторства и принял на себя почетную обязанность одного из соавторов.
До института я шел минут пятнадцать, спокойно и неторопливо. Обычно я дохожу минут за пять, но сегодня торопиться было некуда, и я не торопился. Как давно я не оглядывался по сторонам? Как давно я не замечаю пейзажи вокруг? Чертов стиль жизни. Все бегом, бегом. Бегом на работу, бегом с работы, бегом по магазинам. Единственное что я могу вспомнить за прошедшие пять лет, так это цвет табачной палатки. Все остальное для меня было как в первый раз, как будто я первый раз вышел на улицу и увидел в первый раз этот город. Люди пихались и толкались, но их я мог простить. Они спешили. Спешили на работу, в офис, по магазинам. Спешка – это стиль жизни нашего города, да и вообще всех городов. А я мешался на пути, мешал их бегу своей неторопливостью. Я любовался городом. В наше время город это такой же равноценный пейзаж, что и лес, море, горы. Как и другими пейзажами им можно любоваться, а можно не находить в нем ничего особенного.
Что прохожий остановился?
Любуешься? Любуйся. Есть на что.
А на что, действительно было. Город за последнее время вырос. Вырос не в высоту и ширину, а вырос культурно. Стройки шли тут и там. Мер города и главный архитектор были людьми интеллектуальными, продвинутыми в культурном плане. Если это и не так, то в это очень хотелось верить.
В один прекрасный день главный архитектор пришел к меру и предложил ему проект. Проект этот заключался в уменьшении, а если это возможно, в удалении шаблонно-прямоугольных домов и районов и внесении в быт народных масс культурно-нешаблоной архитектуры со стилизацией зданий под какой-либо временной период. Спорили не долго и пришли к мнению, что переоборудовать и строить новое дешевле и лучше в стиле «Готика». Современные технологии предоставляли возможность делать стены «под камень», на производство оконных рам тоже денег уйдет не много, разноцветные витражи тоже дело техники, а не денежных вливаний, так как производство цветного стекла, не намного дешевле, чем обычного. Лепнина, статуи химер и гаргулей с масками зеленых человечков обойдутся дешевле, чем скажем вычурные украшения ренессанса.
Город преобразился и стал не похожим на другие города нашей обширной родины, да и остального мира. Вокруг стояли высокие дома, тянувшие свои шпили к небосводу, подъездные двери были сделаны под тяжелые дубовые двери древних рыцарских замков, открывающихся с помощью пружин и других механизмов и позволяющие открыть себя даже маленькому ребенку или очень дряхлому пенсионеру. При взгляде на стены, создавалось впечатление, что они сделаны из плохо обтесанных каменных глыб, а лепные фигуры зловещих нежитей добавляли величия всему строению. Госучреждения были копиями феодальных рыцарских замков, только меньше по размерам, около некоторых, в декоративных целях, были вырыты рвы с прозрачной водой и плавающими золотыми китайскими карпами и другими экзотическими рыбами. Мэрия в такой импровизированный бассейн около здания запустила дельфинов, и теперь ожидающие приема граждане могли занять свои глаза наблюдением игры этих замечательных животных. Мостовые очистили от асфальта и уложили булыжником, машины в наше время все равно передвигаются, паря невысок над поверхностью земли, а пешеходам, да и много ли сейчас пешеходов, все равно по какому покрытию ходить – это устроило всех, а для туристов это стало визитной карточкой нашего города. Неоновую рекламу сняли, в нашем небольшом городе каждая собака знает, где, что продается и почем это можно купить, а вместо нее над каждым магазином повесили деревянную табличку, которая готическим шрифтом гласила название магазина и цветной картинкой показывала, что же в этом магазине можно купить: крендель над булочной, ножницы на парикмахерской и так далее и тому подобное. Только над секс-шопами, после долгих заседаний, решили ничего не вешать. Единственное, что в городе смущало после такой перемены, это отсутствие красок. Город стал серым.
Серым.
Но на это мало кто обращал внимание. Местные аборигены привыкли и не замечали вокруг ни чего необычного из-за привычки и особенностей жизненного темпа, а темп в нашем городе был высокий. Очень высокий. Так как город был научный, то и население в основном состояло из научных сотрудников. А они по городу не ходили, а бегали, даже наверно уместно сказать летали. Всем нужно было в лаборатории, на консилиумы, совещания и так далее, далее, далее. А приезжающих в город туристов и бизнесменов серость не смущала, даже наоборот. Они ходили, открыв рты и дивясь спокойностью тихой серости города, которая в корне отличалась от других кричащих всеми красками неонов и светодиодов городов.
Так что любоваться было на что. На серый, глыбообразный город, давивший на психику своей величественностью и спокойствием. Спокойствием города в контрасте со своими бегающими, несущимися и практически летающими по этим спокойным улицам жителями.
Я шел, медленно разглядывая вывески и витрины магазинов. Мой взгляд наткнулся на толпу. Толпа стояла тихо внимая. Его голос звучал на всю улицу, но на расстоянии слова сливались и были плохо различимы. Я решил подойти поближе. Спешить мне было некуда, а опоздаю, так…
Опоздаю, да и ладно. Могу я хоть раз в жизни опоздать.
Я втиснулся в толпу.
Говоривший был немолодым мужчиной с седыми волосами и резкими чертами лица. На этом резком лице зияли большие, серые, печальные глаза, они были настолько печальными, что складывалось ощущение, что эта печаль – печаль по всему миру, по всем жителям этого мира. Одет он был в не подпоясанную, серую робу, с капюшоном ниспадающую до лодыжек. Голос его завораживал и приковывал слушателя к речам. Он умел говорить и говорил.
- Она отворила кладезь бездны и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя. И из дыма вышла саранча на землю и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, что бы не делала вреда траве земной, и ни какой зелени, и никакому дереву, а только одним людям.… И дано ей не убивать их, а только мучить.… И мучения от нее подобны мучениям от скорпионов, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них. По виду саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах ее как бы венцы, похожие на золотые лица же ее – как лица человеческие; и волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее – как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах были жала; власть же ей была – вредить людям…
Его взгляд уперся в меня.
- Иди. И без тебя и с тобой. И не в тебе вина. Так, как не может оружие отвечать за стрелка, но может направлять пулю.
Я хотел, было, что-нибудь ответить, но слова комом застряли в глотке. А говоривший развернулся и пошел, и расходились люди. Только я смотрел в сторону удаляющейся фигуре в серой хламиде, а в голове летели строчки из давно знакомой песни…
Еретик вступит с господом в спор,
Как его отличить от других.
Больше дров – будет славный костер,
Жгите всех, бог узнает своих.
Прячет улыбку суровый монах,
Ужас смиряет людей,
В пляске огня обращается в прах
Ересь опасных идей.
Берегись…
***
И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри.
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
И когда Он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри.
И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий; елея же и вина не повреждай.
И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечем и голодом, и мором и зверями земными.
Михаил
На работу не хотелось. Я вылез из-под теплого одеяла, содрогнулся от изменения климата вокруг себя и поплелся на кухню, ловя себя на желании снова забраться в постель.
- интересно, почему так всегда, ночью не хочется залезать в постель, а утром из нее выбираться? – Думал я, автоматически включая чайник и направляясь в ванную.
Вода была холодная. Нет. Вода была омерзительно холодная, ледяная. Если не забуду, то напишу статью о нашей службе ЖКХ. Это ж надо додуматься отключить горячую воду осенью? Что осенью мыться и умываться не надо? Зубы начали стучать заранее, еще не коснувшись воды, но явно предполагая, что приятной она не будет. После проделанной процедуры гигиены тела в ванной, которую можно сравнить с пытками вышей категории, я поплелся на кухню. Женщину на сегодняшнее утро я вчера не нашел, так что придется готовить самому. Открыв холодильник, я стал размышлять: котлеты жарить долго, колбасы нет, сыр лежит, наверное, со дня первого пришествия и пробовать его я не собираюсь, надо было давно выкинуть, но руки не доходят, жалко. Эврика! Два куска хлеба забиваются в старенький тостер, яйца разбиваются на шипящую сковороду, с предварительным поджариванием там порезанных помидоров. Холостяцкий завтрак готов!
- Интересно, откуда у меня помидоры? Ленка, наверное, оставила позавчера или Катька три дня назад. Хотя,… а не все ли равно? Если они есть, то их надо есть.
Я взял вчерашнюю газету. Моя самая плохая привычка, это читать за столом. Но что поделаешь, она есть и мне приходиться с ней мириться. Газета красовала обширнейшую статью, занимавшую всю первую полосу, с большой фотографией и называлась: «Шаг в далекое будущее». В ней горе-писатель из конкурирующей фирмы разглагольствовал о том, как хорошо мы все теперь заживем, потому что наши дорогие ученые открыли «ДНК Стали». Статья так и ратовала за светлое будущее, пела гимн нашему местному институту и пахла, а то и воняла на всю катушку своей заказаностью.
Мне очень не нравилась эта идея. Очень. Она не хотела укладываться в моей голове. Ну, вроде бы все в ней удобно и хорошо. Роботы будут выращивать роботов, и приспосабливать их под нужды людские. Саморазвивающиеся процессоры будут усложнять конструкцию и возможности исходя из нужд на данное время. Тяжкий людской труд уйдет в небытие, так как его заменит полностью труд роботов. Не надо будет выдумывать новые достижения, новую технику, ломая голову над проблемами будущего и одновременно содержать огромный штат исследователей, ученых, чиновников. Люди смогут заниматься творчеством, а их жизнь будет поддерживаться в приличном состоянии железными слугами. Да славя, утопия! Утопия городов поэтов, городов писателей, художников, архитекторов…. и так далее, далее, далее.
Как-то в это, честно говоря, не верилось. Атом, порох, сталь и другие двигатели прогресса тоже изобретались для мирных целей, а получилось? А получилось совсем наоборот. Второе против, это как ни странно то, что человек без работы не может. Не может и все. Даже если предположить, что общество талантов может быть построено, то возникает очень много вопросов. Куда будет тратить простой обыватель свое время? На создание искусства? Но, какое тут искусство, когда матушка-лень талдычит прямо в ухо, что можно заняться этим и завтра, и после завтра? Кому нужны, будут стихи, когда каждый пятый их пишет? Картины, когда всякий четвертый рисует? И что делать тем, у кого таланта меньше, чем у других? Идти выпускать газеты и журналы? Но этим тоже будут заниматься роботы. Тупик.
Тупик развития.
Homo sapiensам нужно куда-то стремится, что-то постоянно делать. А куда можно стремиться, если едой, одеждой и крышей над головой ты обеспечен, а все твои другие желания спешат выполнить ретивые железные друзья? Только к одному – отнять еду, одежду и крышу у соседа, потому что она у него лучше, ну или кажется лучше.
Выход один – война.
Но какая к черту война? Механизмы давят друг друга, а ты отдаешь приказы? Да и какие приказы, если саморазвивающийся процессор быстрее и правильней тебя сосчитает вероятности атаки и стратегические ходы? Быть рупором процессора и наслаждаться этим, думая, что ты великий стратег? Зная в душе, что ты просто марионетка, которой разрешили поиграть и испортить пару десятков роботов? В этом случае война сведется к банкетам посвященным взятию машинами какой-либо точки на карте. Война без крови, что-то типа: А завтра ты меня победишь, не расстраивайся, пойдем лучше пиво попьем?
Тупик. Полный тупик.
- Боже, куда катится мир?
Я взял ручку, листок бумаги, закурил сигарету и написал несколько рифмованных строчек.
Прогресс, ласкает слово слух.
Бушуют в сердце устремленья,
Для наших рук нововведенья,
Просторы всех земных наук.
О! Человек, ты царь природы.
Он может горы искривлять,
И русла рек пускает вспять,
Рождать и вырождать породы.
Прогресс, чарует слово слух.
Чего же дал нам бог безликий,
Каких, таких больших открытий,
Чтоб захватили сердце, дух.
Изобрели автомобиль
И наши ноги устарели.
Сидим семь дней мы на недели.
Сидячий образ – вот наш стиль.
Зачем писать, зачем считать,
Коль в нашей жизни есть компьютер,
Он в нашем мире словно скутер,
Что б в пробках жизни не стоять.
Нам жесткий диск заменит память,
Заменит мышка две руки.
И будет нам уж не с руки
Бросать компьютер. Плохо станет.
И через сотни поколений
Не сможем, есть, ходить и спать.
Машина нам заменит мать.
Не будет никаких стремлений.
Прогресс, прогресс идет по жизни,
Ломая мир наш до небес.
Всплакнет больной, уставший бес,
Да и закажет людям тризну.
Люблю я это дело, стихи писать. Особенно интимно-развратные. Сейчас, правда, после одиноко проведенной ночи, на ум развратного ни чего не приходило.
Я оделся и пошел на работу.
Я шел привычным маршрутом, мимо табачной палатки, где я обычно покупаю сигареты, что не преминул сделать и сегодня, по Артовой на право и тут … И тут я уперся глазами в женщину. Обычная женщина, каких тысячи, но ноги… Ноги были великолепны. Я остановился, закурил и так простоял, пока незнакомка не свернула за угол. Если бы не на работу…
Здесь все бонально и старо:
Колено,голень и бедро,
И бицепс, сзади что сгибает,
Квардрицепс ногу разгибает.
Обычный там простой сустав
И крови тот же бы состав.
Анатомически все так же,
Но только взглянем мы туда
И нас опять сьедает жажда,
Кусочек похоти, стыда.
Ну вот в голову уже полезли кабрезные стишки. Значит могу считать себя излеченым от утреней хвори и могу посвятить весь оставшийся день работе. А ночь Юльке. Она помоему сегодня приезжает в город. Или Анька? Какая всущности разница если есть телефон с ноероопредилителем и автоответчиком. С этим радостным настроением я зашел в здание нашей газеты, где был сразу же ошарашен -: Потапенко, тебя главвред с утра разыскивает. С недовольным лицом. Так что поторопись.
Все в нашей жизни как раскраска у зебры. Только начнешь улыбаться и радоваться жизни, как тебе наровят испортить настроение. Белая полоса, черная, белая, черная, белая, черная, а потом … попа.
И вот эта попа, точнее моя неслась в сторону кабинета начальника.
- Можно? – Прилткрыв дверь спросил я.
- А, Потапов. Ну заходи, друг ситный. Так сказать. – Главный втянул дым сигареты «Кептан джек». – Заходи, заходи, чего встал в дверях. Так сазать.
Я прошел и сел.Закурил. Без спроса. Перед смертью не накуришься.
Наш главный был человеком не плохим точнее очень хорошим. Умным, начитаным, даже где-то добрым, где-то очень глубоко. Но все выше сказаное относилось к журналисту, коим он был ранее. Человека портит власть. Человека портят деньги. Все это вместе взятое и испортило его, когда он сел в кресло главного. Он остался умным, начитаным и даже добрым если это не косалось денег или его кресла. Как только это начинало косаться, он становился деспотом и любая мысль которая шла не в ногу с его была исключительно неправельной и подрывающей устойчивость и рентабельность нашей газеты.
Помню один из колег принес компромат на действующего чиновника высшего лигеона. Там все было правдой. Колега немного посидел да и выдал нагора сенсационую статью, редактор пропустил в печать и…Следующим номером шло опровержение и оговорка, что журналист и редактор уволены по статье, за клевету.
- Ну и как это называется?
- Что именно Виталий Петрович?
- Твое выступление по телевизору.
- Какое выступление? Какой телевизор?
- На ассамблее.
- Вы про что?
- Про все твои каверзные вопросы и попытки спорить с учеными.- Он взглянул мне в глаза.
Есть такие люди, которые смотрят в глаза, а кажется что в душу. Кажется, что этот взгляд выворачивает тебя на изнанку, заглядывает в самые темные места сознания и подсознания. Таким людям очень тяжело врать.Когда лжешь им, то кажется что обладатель этих глаз понимает что ты лжешь, а когда говоришь правду кажется, что он сверяет эту правду с твоей внутреней и выносит свой вердикт. Глаза таких людей смотрят так, что кажется знают про тебя все и не поймешь правда ли это или только частично, или обладатель этих глаз вообще незнает ни чего о тебе, но проверять не хочется. Обладателем таких глаз и такого взгляда был наш главред Виталий Петрович Позняков.
- Я же поделу говорил.
- Значит так, Потапов, ты говорил по делу, а холку мне мылили просто так? Молчать и слушать! – Он закурил новую сигарету. – Дело это светлое, слухи об этом темные и все это бродит и гуляет на самом верху. Так, что матерьял по этому поводу должен быть только хороший. Понятно?
- Но… А если я накапаю гадостей?
- А если ты накапаешь гадостей, то тут же ко мне. Весь клмпромат мне. Если, что мы его выбросим в массы, но это нужно будет делать только тогда, когда он будет полностью обоснован и подкреплен неопровержымыми фактами, и только с моего личного ведома. А иначе… Извени брат Михаил, но полетит твоя голова. Понял?
- Понял, понял. Чего уж сдесь не понять.
- Действуй, Джеймс Бонд, так сказать, но помни: никакой самодеятельности.
Я вышел из кабинета выжатый как лимон. Меня одновременно и посадили на цепь и дали карт-бланш в руки.
- Ладно пожуем увидим. – Я сплюнул и пошел работать. – Хоть цель теперь появилась.
***
И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как они, дополнят число.
И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняя незрелые смоквы свои. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и скройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?
Отец Адам
Ветер летал по залам, колонны уходили в высь, поддерживая своды. Потолок реял где-то высоко, создавая впечатление небосвода.
Посреди зала, рядом с алтарем стояло деревянное, резное кресло, в котором сидел человек одетый в хламиду с капюшоном и потихоньку пил из стеклянного стакана коньяк.
Ни скрипа, ни шороха слышно не было, только симфония Баха в исполнении дуэта человека и органа.
Ветер летел по залам, разнося музыку в каждый уголок здания, пропитывая ей стены, украшая ей ветражи.
***
И после сего видел я четырех Ангелов, стоящих на четырех углах земли, держащих четыре ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево.
И видел я много Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго. И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить, земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на чела рабов Бога нашего.
И слышал я число запечатленных: запечатленных было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов Израилевых.
Из колена Иудина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Гадова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Неффалимова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Манассина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Симеонова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Левина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Иссахарова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Манассина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Завулонова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Иосифова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Вениаминова запечатлено двенадцать тысяч.
После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло пред Агнцем в белых одеждах с пальмовыми ветвями в руках своих.
И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу!
И все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных, и пали перед престолом на лица свои, и поклонились Богу, говоря: аминь! благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков!
Иван
В тот вечер в лабораторию ворвалась Дора. Ворвалась это не то слово. В лаборатории наступила Дора. Наступила как снег, дождь и другие природные явления мешающие работать научным сотрудникам, но с этим приносящие в их среду желаемое разнообразие. Открылась дверь и ураган моих любимых духов разлился по лаборатории, заставляя некоторые изнеженые носы, привыкшие только к запаху пыли и хим.реактивов, чихать в алергических приступах. Шелест юбки и цокание шпилек отвлекли от чихания всю мужскую половину. Есть для мужчин такое интересное лекарство от практически всех заболеваний…
Женщина.
Красивая женщина.
Мужики сразу попровляют осанку и распровляют плечи, забывая о ревмотизме. Забывают чихать, кашлять, не смотря на то, что пять минут назад верели, что ужасно больны. На лице возникает здоровый румянец, а не ционоз минутной давности. Вобщем, женщина действительно самое лучшее лекарство… для мужчин. Причем практически от всех болезней, кроме тех чем они сами нас заражают.
- Работать. – Рявкнул я на колектив, точнее, на его особей мужского вида, так как немногочисленые женщины отнеслись к появлению Доры спокойно. Кивнули в знак приветствия и обратились обратно к работе.
Рявкнул, так… для острастки. Дора была сногсшибательной блондинкой с растущими от ушей ногами, грудью – между вторым и третьим размером, с приятной, округлой, подтянутой попкой и личиком полудевочки-полуангела и самое главное – она умеет все это носить. А как она подбирает одежду и носит ее? Это вообще сказка. И привсем при этом моя любимая жена бвыла умная и имела диплом доктора биологических наук.
- И… - обратился к Доре, но закончить не успел.
- Если муж не идет домок к жене, то самой жене приходиться нести дом к мужу. – Перебила меня Дора. – Внизу машина, там обед для всей шайки-лейки. Мужчиы принесите, пожалуйста все сюда. – На этот призыв мужчины откликнулись мгновенно и все разом бросились вниз за едой. Я не стал их останавливать,хватило бы и одного,
посчитав, что ели они будут спорить кто из них будет угождать моей жене, то мы имеем все шансы остаться без еды вообще.
- Девчонки, а вы марш накрывать и сервировать стол. – Дора вытащила из сумочки стопку пластиковых тарелок и кучу таких же вилок.
Девочки безприкасловно подчинились. Помоему, ее авторитет в моей лаборатории догнал мой. Нет. Он явно его привзошел.
Мы остались одни и Дорка бросилась мне на шею
- Я соскучилась дорогой. Сколько можно ночевать на работе, питаться непонятно чем и самое главное: жена не бревно, долго одна лежать не может.
- Милая, погоди пятнадцать минут. – Отстранил ее я, предварительно чмокнув в губы. – Сейчас я закончу с опытом, потом мы поедим и честно, отправлюсь домой. А еще я возьму отпуск, на неделю, за свой щет. Работа осталась лишь в подщетах и ребята справятся без меня.
- Многообещающее обещание, если оно сбудется… - Дора облизнула губки. – Ради этого я могу подождать пятнадцать минут, но не более.
- Подожди милая. – Я сново прильнул к микроскопу.
Дору я не видел, но слышал. Она постоянно задавала мне вопросы «что, почему и как».
- Ой, а это и есть твое открытие, андроид с «ДНК Стали»? – В голосе жены появилась заинтересованость.
- Ты про андроида с серой с металическим отливом кожей, дорогая?
- Да, именно про него.
- Да, это он и есть.
- А потрогать его можно?
- Потрогай, только осторожно.
- А он не опасен?
- Ну, за месяц опытов и экспириментов, ничего не натворил и характеризуется только с положительной стороны, как хороший помошник и умная машина.
- Верю наслово.
Я продолжал иследовать клетки нового андроида, своего нового детища. Заводы по моей технологии уже были построены, хотя их лучше было бы назвать не заводами, а родильными домами. В лаборатории воцарилась тишина. Драгоценная тишина, которой я могу наслаждаться только ночью, когда весь мой колектив расходится по домам, умница-жена сидит дома и ничто мне не мешает думать и пытаться исполнить руками все мои думы на практике.
Крик режет тишину. Режет как острый нож податливую человеческую плоть.
Женский крик.
Крик Доры.
- Дора…. – Кричу я и рвусь в ту сторону, где должна находится моя жена в компании с андроидом.
Я влетел в подсобку, наверное с о скоростью реактивного самолета и уж точно побив все рекорды всех бегунов прошлого и наверное будующего тысячилетия. Остановился я еще быстрее. Всат на месте, как-будто налетев на невидимую преграду.
Моя Дора, моя жена, самое дорогое мне существо на этой планете и в этой вселенной, лежала на полу в неестественой позе, в луже крови. В луже собственой крови.
- Дора… - прожег воздух крик незнакомого мне голоса. Моего голоса. – Нет!...
Я сел рядом, наклонился над ней, поднял ее голову и прижал к груди. Пульса и дыхания не было. Я поднял глаза. Передо мной стоял андроид и он улыбался. Он улыбался, обнажа окрававленые клыки.
Стоп. Какие клыки? Еще сегодня утром клыков не было.
Андроид захохотал и двинулся на меня.
- Это ты? – Прохрипел я.
- Это ты? – овторил андроид и засмеялся.
- Сук….
Туман, сплошной туман.
Крепкие руки держат меня, недавая двинуться. По щекам что-то хлещет. Туман рассеивается, не быстро, по тихоньку, но рассеивается. Предо мной стояла Ленка и хлестала меня на отмаш по щекам. Не долеко соял милиционер и что-то записывал, рядом сним лежал труп моей жены и какая-то горстка серого месива с торчащими во все стороны проводами.
- Это андроид, точнее, то что от него осталось. – Доходит до меня . – Я его все же убил.
- Да, прикратите его бить. Не видите что ли, человек очнулся. Дайте ему лучше сигарету.
Меня сажают куда-то, всовывают в рот прикуренную сигарету. На полном автомате я вдыхаю дым.
Кашляю.
На меня резко обрушивается звук. Я не понимаю смысла. Я смотрю только на женщину со светлыми волосами. Мертвую женщину. Хочеться плакать, но немогу, буд-то кто-то осушил слезные железы.
- Вытащите у него окурок зио рта, он же сейчас его до фильтра скурит.
Вокруг шум, гам, крики.
- Иван Амодестович, может вам воды пренести?
- Иван Амодестович, может еще сигаретку?
- Как вы себя чувствуете Иван Амодестович? Вам лучше?
Ко мне подходит человек в милицейской форме. Я не смотрю какие звезды у него на погонах. Да и какая разница, какая в сущности разница.
- Вам лучше сейчас пойти домой. – Говорит он.
Я киваю. Слова словно колючки, застревают в горле.
- Завтра, когда отоспитесь и отойдете, прошу к нам. – Продолжает милиционер и с небольшой задержкой, официальным тоном, без тени сочуствия и печали в голосе. – Приношу свои соболезнования.
- Иван Амодестович, я вас провожу. – Спишит надеть польто Ленка.
- Нет. – Это единственая колючка которая смогла вырваться на свободу.
- Но как же…
- Я сказал нет.
Я разворачиваюсь и ухожу.
Я бреду по коридорам НИИ на автопилоте. Перед глазами только труп жены. Я не вижу ничего, я не слышу ничего. Я не слышу криков за спиной. – Иван Амадестович, вы польто забыли! Как же польто Иван Амодестович?!
Коридоры НИИ сменяются улицей. Каблуки ботинок стучат по камням, ветер летит в лицо, бросает мусор, забивает пылью глаза. Нежный голос гитары выхватывает меня в реальностью. Нежный, еще неоломавшийся мальчишеский голос попрошайки звучит в ушах.
Ты попала в страшный плен
Все вокруг мираж
Hе уйти, не встaть с колен
Hе отпустит грозный стрaж
Легкость рук, прозрачность век
Бег иных времен
Лунный снег, алмазный свет
Бесконечно сладкий сон
Еще раз ночь без любви, без тепла
В дурмане призрачных грез
Еще раз ночь, словно мост ты сожгла
И жизнь летит под откос
Я хотел тебе помочь от беды спасти
Я хотел тебе помочь... опоздал... прощай... прости...
Еще раз ночь без любви, без тепла
В дурмане призрачных грез
Еще раз ночь, словно мост ты сожгла
И жизнь летит под откос…
Мир превращается в непонятную смазанную картинку.
Дождь?
Нет. Слезы.
Я падаю на колени, слезы обжигают, стекая по щекам.
- Дора… - Шепчу, глотая соленую кровь из прокушенной губы. – Дора…
Шепот-крик; крик-шепот. Какая разница? Серый город с серым небом смотрят равнодушно на стоящую, на коленях фигуру. Может, и они хотят плакать в месте с человеком, но не могут.
- Поднимитесь.
- Что? – Не понял я. Поднимаю глаза и тону в двух синих, теплых озерах, на морщинистом лице.
***
И, начав речь, один из старцев спросил меня: сии обреченные в белые одежды кто, и откуда пришли?
Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца.
За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них.
Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной: ибо Агнец, Который среди престол, будет пасти их и водить их на живые источники вод; и отрет Бог всякую слезу с очей их.
Отец Адам
- Поднимитесь, молодой человек, - говорю я, - у вас что-то случилось?
- У меня убили жену. – Прохрипел он.
- Извините, мои соболезнования.
- Спасибо. – Выдавил он из себя.
Смотря в его глаза, я понимал, что не нужны ему сейчас мои соболезнования, и не только мои, ему сейчас вообще ничего не нужно.
- А знаете, молодой человек, я не буду ничего говорить, - кладя руку ему на плечо, говорю я, - сейчас бессмысленны слова, тем более слова соболезнования. У меня есть превосходный коньяк, и я приглашаю вас к себе. Единственный кто в данный момент может помочь вам в вашем горе и посочувствует, это бокал хорошего коньяка.
Мутные от боли и слез глаза взглянули на меня. Я понимал, что самое трудное для него сейчас это придти домой и смотреть на стул, на котором она сидела, на кровать где они лежали вдвоем, поэтому, будет лучше, если он согласится и проведет эту ночь у меня в церкви в обнимку с бутылкой коньяка. По его взгляду я понял, что он тоже это понимает.
- А, пойдемте. – Протянул он мне руку, и я помог ему встать. – Сегодня, наверное, стоит.
Мы сидели в просторном зале моей церкви. Потолок в форме купола висел где-то под небосводом, нас окружали серые каменные стены. Сколько я здесь нахожусь, столько и не могу привыкнуть к этой обстановке. Я придвинул два кресла к журнальному столику и поставил два бокала и бутылку коньяка. Предложил гостю стул, а сам включил симфонию Бетховена и разлил коньяк. Чадящие факела, классическая музыка, прекрасный напиток, надеюсь, это как-то заставит его расслабиться и забыть, хоть на время, хоть до завтра о его горе. А завтра, завтра оно будет немножечко меньше.
- Как называется ваш храм?
- Это не храм, это церковь, а у церквей нет названия.
- Ну, тогда поставим вопрос по-другому. Как называется ваша религия? Судя по постройке и ее убранству, вы либо католик, либо протестант.
- Не то и не другое. А смею я надеяться на ответ, почему вы так решили?
- Просто, такая архитектура более соответствует этим религиям.
- Ну, допустим, у нас в городе все здания построены в этом стиле.
-Да, согласен, я как-то об этом не подумал. Но все же, какую религию вы проповедуете?
- Для вас это имеет большое значение? – Мой собеседник пьянел на глазах, а еще говорят, что в горе алкоголь не берет.
- Интересно, просто, в какой религии остались еще порядочные священнослужители, которые заботятся о людях, не спрашивая предварительно их вероисповедание.
- Наша конфесия называется «Храм Духа Человеческого».
- Никогда не слышал. «Сына Человеческого» и «Духа Божьего» слышал, их сейчас пруд пруди. Место в раю, арфа, хороший климат и чистая душа, все оптом, все недорого. Оптовикам и пенсионерам скидки. – Процитировал он из воззваний какой-то христианской секты. – Или еще: Мы поменяем ваши материальные блага на наши духовные! Вы тоже из этой своры? Или из той, где толстый батюшка с лоснящимися салом губами отпускает грехи голодному, грязному бомжу?
- Нет. Увы, нет. Я служу другим целям и другому Богу.
- А каким же целям и какому Богу вы служите? – Не унимался мой собеседник.
- Наш Бог – Человек. А цели? Цели в том, что бы люди поверили в себя.
- То есть…
- Понимаете, человек издревле создает себе Богов, только для того, что бы ни верить в себя.
- Поясните. – Было видно, что коньяк сделал свое дело, и моему собеседнику стало тяжело произносить длинные фразы и некоторые слова.
- Поясняю. – Говорю я четко, что бы каждое слово прорвалось через занавес алкогольного опьянения и достигло мозга оппонента. – Люди не верят в себя, это очень сложно: поверить в себя, поверить в то, что ты можешь что-то сделать. Люди придумывают богов, что бы верить в них, а через эту веру верить и в себя. Нужно молиться, что бы что-то получилось, оно и так получится, коль к этому преложить все усилия и поверить, что ты сам можешь это сделать, но это трудно, трудно поверить в свои силы, труднее, чем поверить во всемогущего Господа. И поэтому люди верят во Всемогущего и молятся ему. Если получилось – Бог помог, если нет – на то воля Божья. Замете, ни какой ответственности в данном случае человек на себя не берет. Здесь вся ответственность лежит исключительно на Боге. Он или помог или нет, а человек, как будто бы ни причем. Но и этого людям мало. Чтоб не брать на себя ответственность за плохие поступки, люди выдумали Дьявола. Мол, это он надоумил, совратил, искусил, а мы не виноваты, мы чисты, как агнцы. Что получается? Хорошее делает Бог, плохое Дьявол, а человек где? Где этот царь природы? Люди сами себя ставят в положение орудий труда для высших сил, которые сами и придумали.
- И…
- И моя задача, вселить в человека уверенность, что он и есть Бог. Что он в ответе за все, за все хорошее и все плохое, что он совершает. Если он сделал добро, то это только его заслуга и не надо ее делить с Богом, а если зло, то это тоже лично его действие и не надо перекладывать ответственность на плечи ни в чем не повинного Дьявола.
- То есть, вы хотите сказать, что человек в ответе за все, что он делает?
- Да, несомненно.
- Но это же давнишние истины, мы эти аксиомы еще в детстве с молоком матери всасываем.
- Тогда откуда у вас так много выражений, как: «Бог дал, Бог взял»; «Бог все делает к лучшему»; « Кому Бог дал» или «Дьявол искусил»; «Бес попутал»? Откуда?
- Ну…
- А оттуда, что как бы вы все не осознавали все, все равно вам хочется, что б ответственность была поделена хоть с кем-то. Боитесь вы в одиночку. Хочется, что б за вас кто-то думал, принимал решения, нес ответственность. Самим-то боязно и страшно, не так ли?
Он кивнул.
- Хорошо. Вот я изобрел «ДНК Стали». Думал, что делаю добро, а выходит, что плод моих трудов, не только добро, но и зло. Что же мне делать? Принять, что я сделал зло и начать нести за это ответственность?
- Это можно исправить?
- Не знаю. Наверное…
- Тогда исправляйте. А ответственность будете нести потом, если исправить не получится.
- Вы так думаете?
- Не думать надо сейчас, а спать. – Я поднялся. У него уже закрывались глаза и если посидеть еще минут пятнадцать, то никакого расслабление не получится. У него откроется второе дыхание, и все это перерастет в обыкновенную пьянку с обычными «Ты меня понимаешь?» и «Ты меня уважаешь?». – Думать и делать вы будете завтра.
Он тоже поднялся, хотя ему это было сделать труднее. Я проводил его в келью для гостей. Не большую, по площади метров восемь, с кроватью и маленьким столиком.
- Спокойной ночи. – Пожелал я ему, закрывая за ним дверь.
- Спокойной ночи. – Ответил он, потом опомнился и продолжил. – Извините, я как последний хам, даже не удосужился узнать ваше имя. Хотя общались целый вечер.
- Зовите меня Отец Адам. – Сказал я и плотно закрыл дверь снаружи.
А в голове звучали стихи давно умершего поэта…
Кто сказал, что мужчины не плачут?
Кто сказал: Не рыдают они?
Мокрый взгляд глаз потухших, щенячьих,
Переполненный брагой тоски.
Ведь отца хороня или друга,
Тяжело скрыть в глубинах печаль,
Сердце ест изнутри боль и стужа,
На глазах волн соленых вуаль.
Тяжело когда плачут мужчины:
Это боли скупая слеза.
Тяжело когда плачут мужчины:
Это значит – пришла в дом беда.
***
И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса.
И я видел семь Ангелов, которые стояли перед Богом; и дано им семь труб.
И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом.
И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Богом.
И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение.
И семь Ангелов, имеющих семь труб, приготовились трубить.
Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела.
Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла.
Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки.
Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была – так, как и ночи. И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!
Иван
Спал я плохо. Всю ночь мне снилась убитая Дора, ее убийца, его усмешка, смех. А еще снилось сцена ее убийства. Подсознание играло с сознанием в какую-то игру. В странную игру. Мне казалось, что Дора сама, первой набрасывается на андроида, то снилось, что он ее не только убивает, но и насилует, то, что это был у них половой акт «по согласию» и я сам убиваю сначала жену, а потом и Соперника-робота и еще много вариаций на эту тему. Солнце встретило меня ярким лучом солнца в глаза, через витраж маленького окошечка находившегося практически под потолком.
Я встал, умылся в находящимся в келье умывальнике, оделся и вышел, игнорировав легкий завтрак оставленный заботливым хозяином на маленьком, дубовом, резном столе.
Отца Адама я встретил во дворе за поливанием клумбы с красными розами. Мы попрощались, и я покинул сее гостеприимное заведение через стальные ворота с дубовым засовом. Поразившись про себя: как это Отец Адам их отпирает и запирает один, без чьей-то помощи?
Или не один?
Я направился в лабораторию, где мне вручил, ждавший меня полицейский, повестку и сообщил где и когда будут происходить похороны моей жены. В наше время муниципалитет берет все расходы на себя по захоронению людей, считая ненужным, отрывать людей от своих привычных дел и тем более заставлять убитых горем родственников носится по инстанциям, выбивая место на кладбище, автобус и так далее и тому подобное. И еще они думают, что люди и так много потеряли со смертью своего родственника, что б еще и платить деньги за его похороны.
После того, как я расписался в каком-то бланке, взял повестку и кивнул, принимая холодные соболезнования привратника, я вошел в лабораторию.
Что там стало от моего появления, вообразить было трудно. Самое подходящее описание: немая сцена из «Ревизора». Наверное ни кто из моих коллег не ждал меня так быстро. Все думали, что я буду еще месяц плакать в подушку и жалеть себя и не желать ничего делать.
Как в том, когда-то прочитанном стихотворении…
Мы не жалеем тех кто умер рядом,
Не верим в рай, в загробность бытия,
И только разрывается снарядом
Печаль к СЕБЕ, что бросили ТЕБЯ.
Мы вспоминаем все, что было раньше:
Как МЫ с тобой дружили много лет,
Ты младше был, а в роде бы и старше,
Не будешь гостем ты на МОЙ обед.
И голосим: Зачем МЕНЯ покинул?
На что ты бросил здесь ОДНУ меня?
Зачем ты милый сокол МОЙ низринул?
И что Я буду делать без тебя?
Печалит одиночество лишь НАШЕ
И тело жжет холодная кровать.
НАМ в одиночку горька даже каша,
НАМ наплевать на рая благодать.
Мы не жалеем тех кто умер рядом,
Не верим в рай, в загробность бытия,
И только разрывается снарядом
Печаль к СЕБЕ, что бросили ТЕБЯ.
Нате, выкусите.
Ничего так не отбивает слезы и тоску по любимому человеку, как работа.
Работа и месть…
- Слушайте меня. – Я окинул взглядом всю компанию, стоящую поголовно с открытыми ртами и выпученными глазами. – С сегодняшнего дня у лаборатории есть цель. Цель: доказать, что сделанное нами открытие, есть ничто иное, как зло. Зло для человека, нашего города, нашей страны и всего земного шара. Убедить в этом начальство, а если не получится, то научиться: с этим бороться. Ясно? – И не дожидаясь ответа, продолжил. – Я никого не держу. Кто хочет, тот может переводиться в любую другую лабораторию, я все подпишу. Человека преложившего руку к «ДНК Стали», возьмут в любую лабораторию и сразу на хороший оклад. Если не для работы, то хоть для пафоса. Yu understand me?
Я подождал и секунд через пять произнес. – Если все согласны и возражений нет, приступим. Мне нужно два контейнера крови и два загона для андроидов. Крепкие загоны. Что б оттуда не мог вырваться даже танк, а сами загоны не пострадали даже при ядерном взрыве. Понятно? Саша, Паша – это ваша задача. Исполнять.
Два молодца унеслись прочь из лаборатории. Где они это все добудут, меня не волновало. Парни ушлые, добудут. Я конечно и сам мог бы, но все эти хождения по кабинетам и подписи, надолго задержат мою работу и меня лично. А без меня ни какой работы в лаборатории не будет.
- Лена, Ира, у нас кровь есть? – Обратился я к девчонкам.
- Нет. Вы вчера разбили последнюю склянку с кровью. – Тихо произнесла Лена, боясь мне напомнить про вчерашний день.
- Хорошо. Материалы андроидов с «ДНК Стали» есть?
- Этого то хоть пруд пруди.
- Подготавливайте микроскопы и материал. – Сказал я, взяв чашку Петри.
Скальпель режет кожу на запястье, красная жидкость капает в чашку. Странно. А это практически не больно.
- Иван Амодестович, что вы делаете? Вы же порезались.
- Микроскопы и материал. – Рявкнул я. – Я знаю, что я делаю.
Все оборудование мы достали быстро. Как же не дать оборудование лаборатории, где родилась идея, поставившая с ног на голову всю общественность, экономику, политику и массу других не связанных с наукой сфер. Все ждали от нас еще большего открытия и потому снабжали всем, чем потребуется для дальнейших опытов, практически не спрашивая, для чего это нужно.
Загоны были доставлены вовремя и сделаны на совесть, какими мы хотели, точнее, я хотел. Крови было достаточно, и она пополнялась в зависимости от ее расхода. Мы заменили весь парк электронных микроскопов на более новые модели. В общем, на пике своей популярности, мы пытались выжить из нее все возможное. Лаборатория выращивала материалы с «ДНК Стали» и ставили на нем эксперименты. Мы вырастили двух человекоподобных андроидов и с помощью различных огнестрельных орудий пытались найти у них слабые места.
Я ушел полностью в работу. Лаборатория стала мне домом, буфетом и всем остальным, что нужно человеку. Вышел из лаборатории за месяц я всего лишь один раз. На похороны Доры. Похороны были помпезные, человек сто. Друзья, что в беде никогда не выручали, а все норовили в радости попраздновать за чужой счет. Коллеги, которые никогда не помогали, а все больше пытались строить козни, интриги плести, да подсидеть мечтали. Знакомые, которых мы с Доркой видели то раза два, может быть три за всю нашу совместную жизнь. Те люди кому было приятно потусоваться даже при таком поводе в обществе научной элиты и мера, который не преминул почтить своим присутствием. В преддверии выборов мер должен все делить с народом: и веселье на праздниках, и грусть на похоронах. Ведь нельзя преминуть такой агитационной площадки, где присутствует в основном интеллигенция. Он выступил с речью: «Мы скорбим о рано ушедшей от нас!». В которой о Дорке было максимум два предложения. Все остальное было на тему: Если вы меня… то у нас,… и я вам… мы вместе сможем… и нас… и так далее, далее, далее и вообще и в частности.
Многие говорили и обсуждали последние новости, многие прикрепили на лицо маски грусти, сочувствия в одном бокале с соболезнованием. А многие плакали и даже рыдали. И лишь три человека простояли всю церемонию, не шелохнувшись, с каменными лицами. Это мать, отец и я.
Слезы были выплаканы, крики были выкрикнуты. А еще мы понимали, что Доре уже все равно: понесут ли гроб на руках или повезут на тележке, на каком кладбище ее похоронят, много ли цветов и венков положат на могилу, и какой памятник будет венчать теперешнее место ее пребывания. Ей сейчас все равно, ей уже все равно. Ее просто нет с нами. Больше нет с нами, на этом свете. И ни какими криками, ни какими мольбами или слезами это не исправишь, а значит это только успокоение себя, жалость по себе, пшик, ничто. Ничто уже не имеет значение, она уже мертва.
Я стоял молча, сжав челюсти. Перед глазами было растерзанное тело жены, а в мозгу под звуки гитар плыли слова…
Проплыл над полем звон,
Дотронулся крылом,
Достань звонарь вина!
Ты с Богом говоришь,
Когда зарю звонишь,
Так выслушай меня -
Я - пепел на ветру,
Пыль и пепел на ветру.
Золотистый свет далеких звезд
Спрятан в тайны рок-н-ролльных слез,
Пальцы в кровь изранены струной,
Но ветер все развеет над землей...
Пей звонарь, за нашу грусть,
За любовь и чёрный блюз,
Белый снег везде,
Мне гадали в Рождество,
Да я гадалок выгнал вон,
Видно быть беде!
Я - пепел на ветру,
Пыль и ветер на ветру.
Ты звони, звонарь, зарю звони.
Добрым словом братьев помяни,
Бог с тобой, звонарь, и Бог со мной,
Ветер всех развеет над землей!
Мы - пепел на ветру,
Мы - только пепел на ветру!
На поминки я не пошел, так как не считаю нужным пить водку с малознакомыми людьми за «Да, что б ей земля пухом…» в ресторане.
Взяв бутылку водки, и по батону колбасы и хлеба я направился в лабораторию, где это и раздавил ее родимую на пару с зеркалом. Ну, не одному же пить. Оставил на утро сто грамм огненной воды, дабы придти в себя. За еду можно было не волноваться, так как мои девчонки-лаборантки взяли на себя заботу о моем питание и приходили теперь на работу на полчаса пораньше, что б накормить вкусной, домашней пищей бедного, овдовевшего начальника. Я пытался сначала отнекиваться и самостоятельно заботиться о себе, но силы воли хватило не надолго. Зато я теперь мог уйти в работу с головой и не задумываться о быте и хлебе насущном.
А работа того стоила, что б в нее окунуться с головой.
В первые же дни я обнаружил, что клетки материала реагируют на кровь. Клетки, которые не вступали никогда во взаимодействие с кровью, развиваются нормально. Клетки же, погруженные хоть один раз в кровь модифицируются, мутируют и перестраиваются самостоятельно, так, что бы эту кровь поглощать и растут быстрее графика.
Мы вырастили двух андроидов. Одного с добавлением в каждодневный рацион крови, другого без такового. Разница была колоссальная. Андроид выращенный обычным образом был похож на обычного человека, исключая серо-металическую кожу, а андроид «взращенный на крови» был массивней, мышечней и крупнее своего собрата, он напоминал скорее накаченного бодибилдера. Психологически они тоже отличались. Обычный был добродушен и лоялен к своим создателям. «Взращенный» был резок, импульсивен, а если ему не давали крови, то делал попытки взять ее самостоятельно, путем нападения на человека. Но сейчас мы были готовы к этому и загоны не позволяли андроидам соприкасаться с людьми. Люди вели все эксперименты через бронированные стекла высшего качества.
Далее мы приступили к опытам с оружием. Я собственноручно стрелял в андроидов из табельного, выданного мне начальником местного МВД, оружия. Андроид «взращенный» после первого же выстрела из пистолета в руку самомодернизировался и покрыл тело броней. После использования оружия с большей пробивной способностью – броня изменилась и стала более толстой. Ни отвращающие газы, ни радиация должного эффекта на подопытного не произвели.
Андроид выращенный без добавления крови ранен из пистолета и не произвел ни каких не объяснимых действий. Быстрая регенерация не в счет, так как заложена в ДНК. После этого ему в рацион добавили кровь и он начал модернизироваться, как его собрат, только медленнее. После экспериментов с оружием удалось выяснить, что «взращенного» и модернизированного андроида можно убить только точным попаданием в глаз, так как он не может бронировать зрительный канал, это оставляет возможность пули проникнуть в «мозг» робота и тем самым разрушить его управление или взрывом головы мощнейшим направленным зарядом.
Собрав все эти данные в папку, объединив их и систематизировав, подписав, что прошу на этом основании остановить проект за возможностью опасности для потребителя, я отправился к начальству.
Начальник встретил меня радушно и доброжелательно. Еще бы без доброжелательности, я ему нобелевскую подарил. Но вся его доброжелательность схлынула с лица, когда он прочел работу и особенно выводы.
- Вы что себе позволяете Иван Амодестович? Как это остановить проект? Остановить производство? Все уже налажено и не сегодня, так завтра первые андроиды войдут в дом каждого жителя. Ну, естественно того, кто сможет за них заплатить. Поймите, это же сотни, нет тысячи фабрик по всему миру. – Верещал он. – Тысячи бизнесменов нам поверили, вложили деньги и теперь должны прекратить? Что о нас скажут, вы подумали? Это же колоссальные убытки. Люди лишаться своих денег.
- Вы за людей беспокоитесь или за себя? Небось, премию вложили в акции одного из таких предприятий?
- Что?! Вас не должно волновать, куда я вложил свои деньги и вложил ли вообще.
- Но вы ведь понимаете, что это опасно для общества? Это же настоящие убийцы. Причем трудно уничтожаемые.
- Нет, не понимаю. Да и на каком основание я это должен понимать? На тех доказательствах, что вы представили? Но это всего лишь один эксперимент. Да и то, вы сами пишете, что если они не соприкасаются с кровью, то ничего страшного в этом нет. А то, что они трудно уничтожаемы, так это же хорошо. Их можно будет использовать в армии или для спецопераций в вулканах или под водой. Знаете, мы еще чертовски многого там не знаем, а с помощью этих созданий, для нас, исследователей и ученых, открываются широкие поля для неизвестного. А производителям надо всего лишь написать, что б они не подвергали андроидов общению с кровью и писали это в инструкциях для потребителей. И нечего так паниковать.
- И этот человек еще говорит на похоронах моей жены, что он не допустит больше таких инцидентов, и производство всех андроидов возьмет под свой контроль. – И уже в слух. – Мою жену убил андроид не вскормленный кровью. Кровь у них уже в генах и она тянет и манит их. Даже обычный экземпляр когда-нибудь потянется к этому наркотику, и будет убивать ради одного глотка. Как же вы не понимаете?
- А тут нечего понимать. Вы не предоставили мне только один опыт по этому поводу. И на его основании я не могу судить о проекте в целом. Я думаю, мы на этом сегодня закончим. Папку я забираю.
- Но…
- Ни каких «но». Пока я еще вам начальник и отдаю приказы тоже я. Вы свободны.
Я встал.
- У меня есть хоть какие-то права? – Спросил я уже в дверях.
- Все, которые положены конституцией.
- Тогда считайте, что с завтрашнего дня я у вас больше не работаю. – Сказал я и хлопнул дверью.
В лабораторию я вошел уже вечером.
- Ну и? – Спросил Павел.
- Все хорошо. – Ответил я.
- Ну и хорошо.
- Господа лаборанты у меня к вам есть объявление.
Все смотрели, все четыре человека, на меня в ожидании новости.
Я собрался с духом и выпалил на одном дыхании. – Я уволился.
Сцена «к нам прибыл ревизор» отдыхает. В отличие от описанного Гоголем событий, у моих лаборантов вылезли из орбит глаза и челюсти отвисли до пола.
- Начальство не хочет сворачивать проект и пропускать мимо себя такие деньжищи. Им параллельно на жизни людей. А когда они опомнятся, будет уже поздно. Я принял такое решение и умываю руки. Еще, я уезжаю куда-нибудь подальше от больших городов, чего и вам советую.
В молчании я собрал свои вещи.
- Ну что, присядем на дорожку. – Мы сели кто куда. – Ну, все. – Сказал я вставая.- Простите, если что было не так. Простите и прощайте.
Я пожал руку мужчинам и чмокнул девушек в щеки. В дверях я обернулся, хотел сказать очень много, но…
- До свиданья. – Нерешительно сказала Ленка.
Она одна решила нарушить молчание.
- До свиданья. – Ответил я и вышел.
Вышел в новую жизнь. Жизнь без лаборатории, науки и всего что с этим связано.
***
Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земным скорпионы.
И сказано было ей, чтобы не не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них.
По виду саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее – как лица человеческие; и волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее – как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была – вредить людям пять месяцев. Царем над собою она имела Ангела бездны; имя ему по-еврейски Авадон, а по-гречески Аполлион.
Одно горе прошло; вот, идут за ним еще два горя.
Шестой Ангел вострубил, и я услышал один голос от четырех рогов золотого жертвенника, стоящего перед Богом, говоривший шестому Ангелу, имеющему трубу: освободи четырех Ангелов, связанных при великой реке Евфрате. И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей. Число конного войска было две тьмы тем; и я слышал число его. Так видел я в видении коней и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы коней – как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера. От этих трех язв, от огня, дыма и серы, выходящих изо рта их, умерла третья часть людей; ибо сила коней заключалась во рту их и хвостах их; а хвосты их были подобны змеям, и имели головы, и ими они вредили. Прочие же люди, которые не умерли от их язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут не видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они в убийствах своих, не в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, не в воровстве своем.
Михаил
Я ворвался в кабинет главного.
- Виталий Петрович есть инфа., очень срочная и очень кассовая. Если мы ее засветим, то рейтинг не то что поползет вверх, полетит подобно птице сокол. И могу, заметит, что если и не полетят головы, то шумиха будет еще та, не исключаю так же возможность общественного резонанса и протеста недовольных, а их, могу смело утверждать, будет превеликое множество.
Василий Петрович Татин, главный редактор «РНБИ», поднял голову, оторвав взгляд от макета будущего журнала, поправил очки. Все это он делал с таким спокойствием, что ему бы в этой момент мог позавидовать даже легендарный киногерой Джеймс Бонд.
- Выкладывай Миша, что у тебя за материал, - также спокойно, - без сокращений типа «инфа» и без жаргонно-сленговых понятий. Стар я стал, переводить их в уме на русский язык. Понял Потапов?
- Понял.
- Ну?
- Дело значит такое. Мне посчастливилось недавно познакомиться с очаровательной девушкой. Ноги от ушей, попка упругая, животик плоский, губки алые, глазки зеленые, волосы светлые, мозги нулевые. Чистый ангел.
- Понятно, - оборвал меня главвред, - с каких это пор, ты врываешься ко мне в кабинет с целью рассказать о своих сексуальных похождениях?
- Ну, я это… по привычке, что б цену набить.
- Набил, что дальше?
- А дальше? Этот ангел служит секретаршей у нобелевского лауреата и заведующего нашим городским НИИ в одном лице одновременно.
- Уже интересно. Попытайся дальше в разговоре упоминать только интересные мне факты и больше не набивать себе цену. Я ее и так знаю.
- Так, вот. Эта девушка позволила сделать мне фотокопию последнего отчета известного нам Цукеркопфа. В которой он пишет о том, что андроиды с «ДНК Стали» опасны для человека в частности и для общества в целом, извините за тавтологию. Описывает, как можно уничтожить и самое главное пишет просьбу, в которой просит закрыть проект. Все вышесказанное он подтверждает опытами и исследованиями. Он вычислил, что андроиды и другие машины, произведенные с помощью «ДНК Стали» будут охотится на человеческую кровь, исходя из того, что без нее не могут выполнить программу в них заложенную при рождении.
- Не понял?
- А что тут непонятного. У них есть программа, которой они следуют. Программа эта толкает их к постоянной модернизации, а без крови они ее довершить не могут. А, так как их ДНК при производстве завязан с ДНК человека, которую достают из человеческой крови, для модернизации им нужна именно человеческая кровь. Получается замкнутый круг: чем больше крови, тем быстрее самомодернизация, чем быстрее самомодернизация, тем больше нужно крови.
- Но не один современный андроид не показал себя с плохой стороны, а тем более со стороны отбирания крови у человека. Ты же знаешь, что андроиду при производстве закладываются три закона робототехники, описанные когда-то самим Айзеком Азимовым.
- А вот здесь вы неправы. Есть такие случаи. – Я положил на стол папку. – Здесь фотокопия работы Цукеркопфа и задокументированные случаи нападения на людей.
- Становится интересно. Очень интересно. – Виталий Петрович пододвинул папочку поближе к себе, но открывать не стал, а лишь вопросительно посмотрел на меня.
Я счел это командой продолжать и начал описывать случаи, словно помнил их наизусть. А я их понял наизусть. Память журналиста, это профессия. Или наоборот? Профессия журналиста – это память?
Кто знает?
- Львов Анатолий Иванович, успешный предприниматель после банкета в честь крупной сделки сел за руль своего андроида-автомобиля, купленного месяц назад и сделанного на заказ, положил руки на руль и тут же почувствовал уколы в обе ладони. Он резко оторвал руки от руля, и обнаружил на ладонях маленькие ранки, на руле он не заметил ничего не обычного. Посчитав, что поранился на банкете, а почувствовал только сейчас, он завел двигатель и поехал домой. С утра, похмелившись, он, заметил, что корпус его автомобиля стал более аэродинамичным. Когда он сел за руль, то уколы снова повторились. Посчитал, что нечаянно содрал зажившие ранки о покрытие руля и не придал этому значение.
Это было записано неделю назад. Сейчас этот Анатолий Иванович задумывается о смене рулевого покрытия или рулевого колеса в целом, так как ранки не заживают по причине постоянного обдирания их об руль. А машина изменилась до неузнаваемости, по крайне мере по сравнению с тем вариантом, который он купил. И мощность стала выше и кузов круче, да салон удобнее.
Петров Антон Борисович, владелец магазина игрушек, купил две недели назад андроида, тоже сделанного по технологии «ДНК Стали». Однажды вечером, будучи в небольшом подпитии он подошел к роботу, выполняющему уборку по дому, и отеческим жестом похлопал его по спине, хотя этим сказать, что он хорошо работает, так держать. После, чего ощутил боль в ладони и обнаружил там ранку. Не вдаваясь в подробности, сказал андроиду, что он шершавый и отправился спать. На следующий день Антон Борисович обнаружил, что робот за ночь отрастил себе третью руку и способен теперь одновременно мыть посуду и наливать хозяину чай. Чему естественно порадовался, думая, что это заложено изначально.
Ольга Иннокентиевна Шпиц, шестидесяти летняя вдова с приличным капиталом. Приобрела себе андроида. Андроид был сделан под ребенка, а точнее под девочку лет пяти. Старая мадам – одинока и хотела разнообразить свое одиночество, заботясь хоть о роботе. Спать, если это слово вообще применимо к роботам, она разрешила в своей кровати. По истечению месяца, с момента приобретения, проснулась однажды ночью с кровоточащей раной на шее. Сочтя это за укус вредного насекомого, она не предала этому значения. Спустя неделю рана не зажила, и старушка отправилась к сестре в Европу, так как на нее, по ее же словам, стал плохо влиять местный климат. «Девочка» за эту неделю подросла и стала выглядеть лет на десять – одиннадцать, чем очень порадовала Ольгу Иннокентиевну, так как дала ей возможность прожить материнство во всех, по ее словам деталях. Прибыла ли к месту назначения мадам Шпиц выяснить не удалось, так как ни кто не знает ни адреса, ни телефона ее сестры, даже имени никто не знает. А мобильный телефон хозяйки андроида на звонки не отвечает. Может быть, дома забыла?
- Очень интересно. – Так же как и в начале разговора, Виталий Петрович был спокоен. Он снял очки, протер их чистым носовым платком. Встал и положил папку в сейф. – Значит так, Потапов, никаких предосудительных актов со стороны машин я не вижу. Ранки пьяный человек может себе сам поставить и не понять этого, а почувствовать только тогда, когда начинает трезветь. Бабушку мог действительно укусить какой-нибудь комар-гастрайбайтер обладающий ферментом, способствующим не заживлению раны. Машины меняются? Так на то и «ДНК Стали», который вносит в них самомодернизацию. Сейчас по твоим рассказам я вижу только положительную сторону.
- Боюсь, когда мы увидим отрицательную, будет уже поздно.
- Ну, это еще поглядим. А пока считай, что на премию ты заработал, материал в свет я не выпущу. Иди и капай инфу, как говорите вы, дальше. И лучше, для тебя, что б было без счастливых концов и с морем крови. You understood me?
- Yes.
- Тогда, какого хрена, ты еще здесь?
- А папка?
- А папка, до поры, до времени полежит у меня.
- Понял. – Повесив голову, ответил я.
- А раз понял, тогда, марш работать.
Я вышел из кабинета, забыв захлопнуть дверь. Ехать домой не хотелось. Именно не хотелось домой. Чувства, все хорошие чувства, были расстроены. В голове вертелись мысли на тему - а стоило ли тратить так много труда и сил, что б найденные тобой материалы покоились в железном сейфе? Я вспоминал, как совратил секретаршу, при этом облизывал губы, так как воспоминания были сладкими и нежными на вкус. Губы еще помнили сладкий вкус ее помады, нежность ее кожи и упругость ее плоти. Солоноватый привкус ее маленького клитора, который я остервенело, ласкал, доводя до оргазма, криков эту ангелоподобную женщину. За это я любил свою работу: и информацию достал, и время хорошо провел.
- Может быть повторить? – Закралась в голову шальная мысль. – А почему бы и нет? Я мужчина свободный и могу позволить себе менять партнерш каждый день, а могу и не менять их неделями, реже месяцами.
В голову забрались странные чувства, наравне со странными мыслями. Которые, спустя полсекунды, сложились в стихотворение…
Твой детский норов, звонкий смех,
Желание простых утех
Мне сразу душу опалили.
Меня в тебя за миг влюбили.
Твоя улыбка, стройный стан
Пленили сердце, взяли душу,
Как будто дьяволом укушен,
Да и умна не погодам.
Ты оголяешься шутя,
Даешь увидеть свое тело.
А я стою, стою не смело,
И ты кричишь – Возьми меня! –
И ты ложишься на кровать,
И приглашаешь, лечь с тобою,
Заняться страстною игрою.
Сей ночью, мы не будем спать.
Твой, губы, язычок оближет,
Рука по телу проведет,
Опустится все ниже, ниже,
Маня, откроется твой рот.
И я не удержу стремлений,
Сожму покрепче нежный стан
И сока пенистый фонтан
Откроет ночь. Ночь наслаждений.
Но, а под утро ты уйдешь,
Уйдешь, чтоб ночью появиться.
Ведь ты одна, хоть разны лица.
Тихонько спросишь – Ну, что? Ждешь?!
Улыбнувшись своим мыслям, я завел машину и отправился забирать Стелочку, а именно так звали того чудного ангела в женской плоти, с работы. Предвкушая хороший ужин в ресторане на заработанные на заказных статьях деньги и бурную ночь со стонами, скрипом кровати, сплетением обнаженных тел и всем остальным, что к этому присовокупляется. На сердце сразу стало легче и светлее, забылись сразу разговор с шефом, опасность, что грозила от проекта «ДНК Стали», неудавшаяся статья и в придачу тот кусок славы, который я этой статьей мог себе заработать.
Влюбленный человек не замечает черных полос жизни, а так как я, самое малое, влюблялся по два раза в неделю, то практически никогда не замечал черных пятен в своей жизни. А если и замечал, то быстро забывал, ныряя с головой в омут очередных отношений с очередной пассией, вкушая нежную плоть очередной жертвы.
***
И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головой его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные, в руке у него была книжка раскрытая. И поставил он правую ногу свою на море. А левую на землю, и воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими…. И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет; но в те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершиться тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам.
Отец Адам
Я вышел сегодня на улицу не в лучшем настроении. Погода была отвратная: серое небо с самого утра разродилось мелким, противным дождем, дул противный, промозглый ветер, бросая капли влаги на лицо и другие незащищенный одеждой органы. Я бы и не выходил, но в церкви закончился сахар, а так как я был единственным постояльцем сего заведения, то и заботится о наличии продуктов, приходилось мне.
Я шел по городу с мрачным лицом. Что-то давило на меня, что-то еле уловимое, что-то сгущало краски в этом и так сером донельзя городе, делая темное - черным, серо – темным, а белое – серым. Практически черные тучи заволокли и так серое небо и не пропускали ни одного лучика света. Каменные химеры и горгульи на стенах от этой погоды казались еще страшнее, мрачнее. Казались живыми. Казалось, что еще чуть-чуть, еще миг, и они бросятся вниз со своих мест, дабы рвать прохожих и залить кровью этот в своем роде прекрасный и неповторимый город.
Мое внимание привлек тот факт, что народу на улице было больше обычного, точнее не народу. Улицы заполняли андроиды с серо-металической кожей. Они шли в сторону центральной площади. Шли самостоятельно. Не в присутствии своих хозяев, нет. Они все шли целенаправленно, будто у всех андроидов были на центральной площади неотложные дела. Это привлекло меня и заставило, помимо моего желания, повинуясь внутреннему голосу и интуиции, пойти вслед за андроидами. Ну не могло же всем обладателям этого чуда техники послать их на центральную площадь одновременно. Там андроидам и делать не чего. Там нет магазинов, почт и других заведений, куда можно послать андроида по делам. Там только политические, экономические и административные центры.
Я шел за андроидами, а их толпа все пополнялась, да пополнялась. Из домов выходили все новые андроиды, и не торопясь, вливались в толпу. Ощущение опасности не только не проходило, но и усиливалось строго пропорционально сокращению расстояния до центра города.
Крики привели меня в чувства. Из ближайшего дома выбежала женщина.
- Убили, убили! – Голосила она. – Мужа убили. Кормильца. Разорвали изверги.
- Убью! – выбежал мужик с топором.
За ним вышел еще один, но помоложе, он нес на руках растерзанный труп девочки. Девочки было на вид лет десять. Кожа уже приобрела трупный цвет, а на шее, на разорванной шее уже запеклась, свернулась кровь.
Андроиды, не обращая внимания на крики людей, двигались в своем направлении. Они уже выходили на площадь перед мэрией и становились рядами. Мне еле удалось протиснуться через толпу людей, выбежавшую на улицу, пытающуюся помочь (а кто и просто поглазеть и таких было большинство) пострадавшим.
На площадь я вошел позже, чем последний робот. Андроиды стояли плотно, но все же они занимали все пространство площади. Создавалось такое впечатление, что здесь собрались все андроиды города.
***
И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище. Это суть две маслины и два светильника, стоящие перед Богом земли. И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту. Они имеют власть затворить небо, чтоб не шел дождь на землю во дни пророчествования их, и имеют власть над водами, превращать их в кровь, поражать землю всякою язвою, когда только хотят. И когда закончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их и трупы их оставит на улице великого города, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят. И многие из народов и колен, и языков и племен будут смотреть на трупы их три дня с половиною, и не позволят положить трупы их во гробы. И живущие на земле будут радоваться сему и веселиться, и пошлют дары друг другу, потому что два пророка сии мучили живущих на земле. Но после трех дней с половиною вошел в них двух жизни от Бога, и они оба стали на ноги свои; и великий страх напал на тех, которые смотрели на них. И услышали они с неба громкий голос, говоривший им: взойдите сюда. И они взошли на небо на облаке; и смотрели на них враги их. И в тот же час произошло великое землетрясение, и десятая часть города пала, и погибло при землетрясении семь тысяч имен человеческих; и прочие объяты были страхом и воздали славу Богу небесному.
Второе горе прошло; вот, идет скоро третье горе.
Михаил
Я был в полной релаксации. Важных встречи дел на сегодня не намечалось, и я проводил рабочее время в лености и праздности, а точнее: сидя за своим рабочим компом. и резался в недавно вышедшую игру под культовым названием «Герои меча и магии». Это была пятнадцатая, расширенная версия этой стратегической игры. Как закоренелый геймер, я полностью ушел в игру и не замечал, что творится вокруг. А что, в общем-то, могло твориться в редакции? Все как обычно. Обычный суетный день, обычные суетные метания нового, малоизвестного народа и неторопливая, рабочая поступь стариков с именем. К этому я уже давно привык и не замечал. И надо было бы, случится чуду, должны были бы разверзнуться небеса, что бы я, Миша Потапов, отвлекся от своего компьютера, от трехмерных героев на трехмерных ландшафтах.
И небеса разверзлись. И зазвонил телефон. И я снял трубку, и сказал: «Алло?». И был мне голос свыше. – Собирайся Потапов, возьмешь Остановича и на центральную, там говорят митинг.
Звонил ответственный.
- Какой еще митинг, Юрий Алексеевич? Я что, так упал в рейтинге, что должен снимать какие-то митинги? – Возмутился я, не отрываясь от экрана, а рукой от мышки. На экране мои войска бились с самой сильной армией противника, и это могло стать поворотным моментом во всей игре. Или пан, или пропал. Или выиграл и появился шанс добить обессиленного противника, или проиграл и противник добивает обессиленные остатки твоей армады, заходит в твои замки, как в дом родной. Дело было совершенно не в митинге и падении рейтинга, просто мне не хотелось вставать из удобного кресла, выключать компьютер, сейвить игру, в которую я уже как два часа резался, уйдя по уши, ехать куда-то, что-то снимать. Не хотел.
Голос в трубке стал более жесток: Во-первых, это задание самого босса (ни шефом, ни главвредом, ни патроном ответственный главного не называл, только боссом). И именно он приказал тебе ехать. Слышишь? Именно приказал и именно тебе! А во-вторых, митинг не простой и мы не можем рисковать и посылать туда молодых сотрудников.
- И чем же это, этот митинг не похож на остальные? - Я уже заинтересовался. Босс меня, обычно на не рейтинговые темы не посылал. – Что, люди теперь не пугают правительство и администрацию, а наоборот хвалят? Или лесбиянки с голубыми начали борьбу за права гетеросексуалов?
- Прекрати ерничать Потапов. Ни лесбиянки это и не голубые, народ ни кого не хватит.
- А тогда чем же интересен этот митинг? – Я говорил на автопилоте, думы были совсем о другом. Рука судорожно мацала мышку и победа была близка.
- Это митинг андроидов.
- Чего? – В шоке спросил я. Я, конечно, ждал поворота в разговоре, но не такого же. От переизбытка чувств, я щелкнул мышкой раньше времени и не туда, что привело к тому, что мой герой не кастанул, как я планировал, а прошел половину поля и встал рядом с лучшим юнитом противника.
- Того. Андроиды с «ДНК Стали» собираются на центральной площади. И тебе мой совет поторопиться, что б быть если не первым, то хоть бы в первой пятерке. – Ответственный повесил трубку.
Лучший юнит уничтожил героя, а это являлось полным крахом, так как без героя моя армия и гроша выеденного и яйца ломаного не стоила. Я закончил игру, вырубил компьютер, подумал о том, что хорошо хоть засейвился, встал из-за стола и молодецким голосом крикнул на всю редакцию: Останович, заводи свою колымагу, едем митинг снимать.
Плотный, маленький Останович одним глотком допил горячий кофе, попрощался с молодой, но подающей большие надежды журналисткой Аллочкой, которую развлекал анекдотами и смешными историями из своей и не своей жизни, в надежде на появление у нее взаимной симпатии и рванул в гараж, заводить любимого, четвероногого друга.
До центра мы долетели минут за двадцать. При учете пробок и мастерства водителя, это был рекорд. Я глянул на часы, было без пяти минут полдень. После прибытия на площадь, я огляделся, достал диктофон и мобильник, если срочно придется связываться с редакцией.
Роботы стояли молча, не подавая ни каких признаков жизни, недовольства и тем более агрессии.
Я вспомнил отчеты Цукеркопфа, настоящего изобретателя «ДНК Стали» и поежился. Впервые человек создал то, что может его убить. Самостоятельно. Не люди людей с помощью этого, а именно само изобретение, без людского приказа.
- Интересно, а чего они здесь собрались? – Подумал я и прислонился к стене рядом стоящего дома. – Но не требовать же улучшения условий труда и увеличения зарплаты. Да и какая у андроидов зарплата? А может, они осознали себя как вид, они же саморазвивающиеся, и пришли требовать свободы и прав? Нет. Это же бред. А народищу, народищу то, не продохнуть. Все-таки, ротозеев и любопытных надо куда-нибудь ссылать, а то нормальному журналисту работать невозможно стало.
Народу на подступах к площади было действительно много. Все перетаптывались, переговаривались, кто-то даже кричал. Даже мэр вышел к роботам.
- Полдень. – Сказал себе я при первом ударе башенных часов.
И тут…
***
И седьмой Ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: Царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков.
И рассвирепели язычники; и пришел гнев Твой и время судить мертвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и боящимся имени Твоего, малым и великим. И погубить губивших землю.
И отверзся храм Божий на небе, и явился ковчег завета Его в храме Его; и произошли молнии и голоса, и громы и землетрясение и великий град.
Отец Адам
Серо-металические фигуры стояли молча. Это могло бы походить на митинг, но полная тишина присутствующих и отсутствие оратора, полностью отрицало, что это митинг или какая либо демонстрация, вместе с манифестацией и тому подобным.
Мне очень захотелось, что б какой-нибудь андроид залез бы куда-нибудь выше всех и стал бы кричать, что-нибудь в плане того, что мы андроиды работаем на человечество, а у нас нет ни соцпакета, ни зарплаты, ни каких либо льгот. Стал бы орать, что они будут жаловаться в вышестоящие инстанции, дойдут до суда, до ООН и так далее. Потом погалдели бы, пошумели бы, да и разошлись бы с миром.
Я очень хотел, что б все так и было, потому что сердце уже ойкало, и разум говорил, что если не так, то все будет хуже. Намного хуже.
Толпа стояла и молчала.
Я захотел посмотреть на все это с высоты, как бы взглянуть на картину в целом и для этого вошел в ближайший подъезд и поднявшись на последний этаж, вышел на общий балкон. Едва, я вошел на балкон, часы на башне начали бить полдень. Я посмотрел вниз и волосы мои встали дыбом. Толпа менялась. Сменялся каждый андроид в отдельности и вся толпа в целом. Тела начали увеличиваться, появились толстые пластины, как бы одевая андроидов в доспехи. Руки обзаводились когтями, а рты клыками. Некоторые из андроидов упали на четвереньки, их суставы вывернулись как у животных, лица вытянулись и они стали похожи толи на волков с длинными клыками, толи на саблезубых тигров.
Я стоял и не мог оторвать глаз от этого действия.
Крик. Детский крик.
Оказывается не я один видел это, люди стояли и смотрели с раскрытыми от удивлениями ртами. Несколько андроидов обернулись на крик, но не двинулись с места.
- Что же это такое творится? – Прокричал на всю площадь мэр, который не мог не спуститься, со своей охраной из семи человек, видя из окна своего кабинета такую толпу около мэрии.
- Бегите! – Крикнул я, но было уже поздно.
Над площадью пролетел звук от последнего, двенадцатого удара часов и…
И толпа андроидов бросилась в рассыпную. Люди не поняли ничего. Серо-металическая толпа смела их в одно мгновение, растекаясь по всем четырем улицам, ведущим от центральной площади в город. Андроиды рвали людей на части, кровь текла из изувеченных тел ручьем. Ее пили, глотали, слизывали с асфальта и бежали дальше, разрывать и убивать, наслаждаться кровью.
Городские экраны зажглись надписью: Экстренный выпуск новостей.
На экранах показалось белое от страха лицо дикторши.
- Внимание, мы начинаем наш экстренный выпуск. Ровно в двенадцать часов дня во всех городах, по всему миру, андроиды выращенные на основе «ДНК Стали» начали уничтожать мирное население. Мы еще не владеем полной информацией, и у нас нет видео материалов, но мы будем держать вас в курсе событий. Не поддавайтесь панике и смотрите…
На этих словах дикторша запнулась, и с ней рядом на экране появился андроид, который незамедлительно снес ей голову быстрым ударом своих стальных когтей. Экраны погасли.
Трое андроидов быстро разорвали мэра и его охрану и вошли в мэрию. Это было последнее, что я видел на площади, так как, услышал шум на этаже ниже и поспешил на крышу.
Только я вылез на крышу, как с нее же рванул вверх андроид с крыльями и разорванной жертвой в руках. Он сильно напоминал серо-металического ангела, это отличало его от звероподобных пеших собратьев, но не делало менее жестоким. Плотность построек в городе была такова, что крыши домов, чуть ли не соприкасались друг с другом, что позволяло перепрыгивать с одной на другую. Подростки даже как-то изобрели такую игру, кто быстрее пробежит по крышам определенное расстояние. Даже при большом количестве смертей и всех усилиях власти они бегали по крышам и не думали прекращать это. Этой близость я и воспользовался для ухода из города. Даже несмотря, что, то тут то там, взлетали в небо «ангелы», это было реальным способом бегства, так как на земле этих тварей было в несколько раз больше.
Но везение когда-нибудь да заканчивается. На этот раз кончилось не везение, а крыши стоящие рядом. До следующей было не менее пяти метров. Быстро рассудив, что это расстояние мне не перепрыгнуть, я стал думать, как действовать дальше. Думал я не долго, пока передо мной не взметнулся «ангел». Мгновение мы смотрели друг на друга. «Ангел» рванулся в мою сторону и я, разбивая в полете стекло, прыгнул в лифтовую шахту.
«Ангел» взвыл от обиды, но за жертвой не последовал. Не с его комплектацией лазить по узким ходам, он рванулся в высь, и уже там увидев себе новую жертву, полетел к ней. Я спускался по тросу долго, храня надежду на то, что никому не прейдет в голову, воспользоваться сейчас лифтом. Двадцать два этажа тишины, боли в ладонях и страха перед высотой и боязни упасть вниз. Вот и первый этаж. Казалось бы, все идет хорошо, но…
Но надо было отдышаться, успокоиться, дать отойти болящим рукам и подумать. Подумать о том, что я буду дела, выбравшись из шахты и из дома. Попытка уйти по улице равна суициду. Андроиды сильней, мощней, быстрей, а самое главное их много и они полностью сейчас держат обстановку в городе под своим контролем. С крышами было легче, но как показывало недавнее прошлое, не на много. Что же оставалось?
Я ударил себя по голове и получил двойную порцию боли от головы и от руки, что была ободрана железным, лифтовым канатом.
Канализация!
Это единственное место, где не могут быть роботы, так как даже полная роботизация человечества не смогла заменить там человеческий труд и искоренить такие профессии, как золотник и ассенизатор. Сколько бы люди не спихивали эти работы на роботов и андроидов, в какие бы отрасли их не приспосабливали, но канализацией все равно занимаются люди.
Я еще не разу не слышал о роботах-ассенизаторах, и это давало маленький, но шанс. Шанс на то, что никакой андроид не знает канализацию, не вывел в себе модификацию для лучшего отлова там людей. После того, как «ангел» за ним не погнался, у меня возникли подозрения, что все модификации у андроидов узкоспециализированы. А если так, то шанс есть и нужно им пользоваться.
Я собрался с силами и вылетел из шахты, сначала в подъезд, а оттуда на улицу. На миг остановился, что б определиться в пространстве и найти глазами ближайший канализационный люк. На улице творился апокалипсис, ад, последний день Содома и Гоморры и вальпургиева ночь в одном флаконе. Растерзанные тела густо и плотно усеяли дороги, в водостоках пенясь, текли реки крови. Андроиды не жалели никого, ни старого, ни малого. Разорванные тела взрослых лежали рядом с разорванными телами подростков, детей и младенцев. Меня вывернуло на изнанку, но жалеть о мертвых было не кода, это можно буде сделать только тогда, когда я сам себе смогу сказать, что я остался жив. Вот и канализационный люк. Пока я пытался его поднять, надо мной пролетел «ангел». «Ангел» нес в руках кричащую девочку, но не рвал ее, не пил ее кровь, а просто нес в направлении центральной площади. Люк поддался, но только Я поднял его, как передо мной остановился андроид. Он был сгорблен, когтит, клыкаст. Робот тащил за собой двух женщин, взяв их за волосы. Женщины были живы, но потеряли, наверное, все силы для сопротивления и были похожи на мешки одетые в женские платья. Секунду мы смотрели друг на друга. Андроид с женскими волосами в лапах и священник с крышкой люка в руках. Потом андроид посмотрел на свои лапы, оценил, наверное, что они заняты другими жертвами, и что-то невразумительно гаркнул. И сразу же из другого подъезда, но из того же дома, откуда выбежал и я, выпрыгнуло серо-металическое тело, приземлилось на четыре лапы и понеслось в моем направлении, оскалив зверскую пасть с неимоверно огромными клыками уже окрашенными кровью. Первая мысль была, что так вот и должен был выглядеть саблезубый тигр...
Но расстояние между мной и несущейся смертью быстро сокращалось и я бросив в надвигающееся тело крышку, бросился вниз. «Тигр» секунд на пять остановился около люка, посмотрел в тьму под ногами и отправился ловить других, менее удачливых жертв.
***
И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал перед женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню, где приготовлено для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней.
Михаил
- Бежать! Бежать! – кричит внутренний голос, но тело не двигается, тело зачаровано смотрит за представлением, думая, что это представление. Все наши развлечения, я имею в виду человеческие, вбили в нас невозможность опасности. Увидев монстра на улице, никто не подумает стрелять или бежать от него. Его примут за клоуна или артиста нацепившего такой странный костюм. Ну и что, что наряд без швов? Значит у него хороший портной. Ну и что, что он может моргать и надувать щеки? Значит у него хороший грим и великолепные актерские способности.
Люди опомнились, только тогда когда первые эмиссары андроидов врезались в толпу, рвя и круша человеческие тела, упиваясь кровью стекающей с оторванных частей тел. Первые ряды рванулись назад, но задние ничего не видели и не хотели поворачивать, а только напирали на первые. Давка дала андроидам еще большее преимущество и только увеличила количество жертв. Я отошел от оторопи и быстро набрал телефон редакции. В тот момент атака андроидов началась, и я успел только крикнуть: Они атакуют.
Толпа сорвалась с места. Люди топтали друг друга, кто был больше, шире, сильней, тот отбрасывал в сторону мешающихся, не смотря на половые и возрастные различия. Тем, кто был меньше и слабей, приходилось просачиваться, проскальзывать между бегущими. Но толпа, есть толпа, если толпа бежит, то ей все равно кто стоит на пути: большой и сильный или маленький и слабый. Толпа давит всех кто на пути, но она же не жалеет тех кто внутри. Тех, кто не может двигаться в толпе с ее скоростью, подвернувших ногу, спотыкающихся, упавших. Толпа давит, затаптывает до смерти или до полусмерти, как кому повезет. Но здесь везенья не было, тех, кто выжил после толпы, разрывали на части андроиды.
Я в панике бросился бежать вместе с толпой, но после пяти минут бега, толпа уменьшилась и шансы выжить в этом скопище людей уничтожаемых с одной стороны андроидами, с другой этой же оголтелой, неуправляемой, бегущей в ужасе массой, свелись практически к нулю. И я вырвался из этого строя и рванул в первое попавшееся ответвление от проспекта и оказался во дворе жилого дома. Секунда на оглядку. Подъезд девятиэтажного здания, лестница, лестница на чердак, чердак. Только на чердаке я остановился и позволил себе отдышаться. Мне давно так бегать не приходилось, с самой армии. Здесь было маленькое окошечко, к которому я и приник, здраво рассудив, что сейчас из города не выбраться. Что эта бойня не надолго я не сомневался, частей в городе нет, до ближайшей километров пятьдесят. Но в городе же был полк внутренних войск! Помня записки Цукеркопфа, можно было не сомневаться, что этим бедным военнослужащим не справиться с андроидами. Они могут только задержать атаку наряду с простыми обывателями.
На улице творился беспредел. Кричали люди, безмолвно убивали андроиды, кровь лилась потоками. Вот выбежавшей из дома женщине снес голову один из проходящих мимо андроидов. Вот андроид с телом похожим на собаку терзает тельце еще живого маленького мальчика, вырывает зубами куски из еще дымящийся плоти. Люди мечутся, люди в панике. Никто не дает отпор, никто не бросается на врага хотя бы с ножом. Все только думают о том, как бы и где бы укрыться и переждать нападение. Буд-то надеются на чью-то быструю помощь или на то, что роботы опомнятся и станут в миг добрыми, как раньше.
Дядька с топором кричит, направляющемуся, к нему андроиду: Адольфчик (странно, но люди даже роботам дают имена и клички), это же я, твой хозяин!
Быстрый рывок металлического тела, топор выпадает из уже мертвых рук, бьет Адолфчика по голове и создав искры, но не нанеся урона, отлетает в сторону.
Я отошел от этого окна, мне уже опротивело смотреть на все это. Меня тошнило от вида крови, человеческого мяса, запахов и криков. Взял мобильник и набрал телефон знакомой телеведущей.
- Алло, Эллочка, это ты?
- Я. - В голосе ответившей, читались страх и волнение, - Что происходит?
- Лапочка, вы можете сейчас транслировать, что-то на Городские экраны?
- Что за вопросы в такое время?
- Так да или нет?
- Да.
- Тогда включайтесь и говорите, что этих тварей можно убить попаданием в глаза или отсече… нет, взрывом головы, хотя им это не поможет, но может помочь тем, у кого в домах есть взрывчатка и оружие. У милиции, бандитов, офицеров, ну и так …
- Мама… - Раздался в трубке истошный вопль и дальше дикие крики, как будто Эллочку рвали на части. Ее, наверно, сейчас и разрывали на части.
Я выключил телефон. Людям на той стороне трубки я помочь не в силах. Сейчас нужно позаботится о своем спасении, а об остальном будем думать опосля, когда своя задница поймет, что ей ничто и никто не угрожает.
Нужно было осмотреть двор. Одна из теорий выживания в экстремальной ситуации говорила, что в такой ситуации нельзя оставаться долго на одном месте, а для перехода нужно осмотреть ближайшие окрестности и выбрать следующее укрытие. Правда есть и другие теории, которые, говоря: в таких случаях сиди тихо и не рыпайся, но даже они гласили, что все подходы нужно контролировать. Я еще не решил, как буду действовать, но решил сделать то, в чем сходятся все эти теории, и для этого спустился в подъезд, приник к окну выходящему во двор. Что я там увидел, описанию не поддавалось. Я все ожидал от существ называющих себя людьми, но…
Но не этого. Мародеры. Люди пытающиеся ограбить ближнего, когда этого ближнего убивают. Их было человек десять. Двое на лавочке насиловали девочку-подростка. Через еле открытую форточку были слышны ее крики «не надо», «мамочка», «больно». Я было дернулся на помощь, но вспомнив, что выход на улицу чреват на девяносто процентов смертью, остался стоять на месте. Единственное на что меня хватило, так это отвести взгляд от этой картины. Отвести туда, где остальные восемь пинали старика, защищающего свое имущество.
- Боже, какая дикость. Дурость. Драться за имущество и воплощать свои дикие сексуальные фантазии, когда в тридцати-сорока метрах от сюда уничтожают всех людей без разбора. – Летели в голове шальные мысли. – Сейчас надо о шкуре своей думать, а не о девочках и шмотках с аппаратурой.
Мои размышления прервали ворвавшиеся во двор металлические тела. Их было трое, трое андроидов, которые в мгновение ока сделали мясной фарш из всех находившихся во дворе, кроме девочки. Самый рослый из них схватил ее за волосы и потащил уже не трепыхающуюся жертву со двора. Девушка ни сопротивлялась, ни кричала, она влачилась мешком за андроидом. После того, что с ней сделали мародеры, ей было все равно, что от нее хотят, на сей раз, главное, что б быстрее отмучится.
Я вздрогнул, когда напротив окна завис в воздухе андроид с крыльями.
- Вот и все. Моя очередь. – Только и успел подумать я.
Звон разбивающегося стекла, холодные металлические пальцы на шее. Я даже попытался тыкнуть нападающего в глаз, но скорость реакции робота была быстрее, чем скорость моей атаки. В руке что-то хрустнуло, и я закричал от боли.
«Ангел» летел с трепыхающимся человеком в объятиях в сторону злополучной, центральной площади.
***
И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним.
И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших, клеветник на них перед Богом нашим день и ночь. Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти. Итак веселитесь небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная что немного ему остается времени.
Отец Адам
Я вылез из канализационных каналов через сток в городском водохранилище. Так как оставался риск, что есть водоплавающие и подводоплавающие андроиды, мне пришла в голову мысль, что надо побыстрее выбраться на берег, там-то я хоть знаю, что может быть. Я остановился и осмотрелся. Рядом никого не было. Водохранилище находилось километрах в пяти от города, и сюда еще не добрались серо-металические рати. Около водохранилища находился лес, куда я и поспешил, с надеждой на спасение и возможность пересидеть в глуши все это безумие и на то, что андроиды будут еще долго зачищать город и дадут тем самым ему уйти как можно дальше.
Серая мокрая мешковина липла к телу, мешая бежать плотному, невысокому человеку. Ветер нес звуки старенькой песни, или ему это казалось?...
Еще вчера тебя война смешила как игра,
Но в твою жизнь вдруг ворвалась кровавая пара,
И ты уже понюхал смерть и гонишь мысль одну,
Какой дурак, какой дурак тебя послал на войну?
***
Когда же дракон увидел, что низвержен на землю, начал преследовать жену, которая родила младенца мужского пола. И даны жене были два крыла большого орла, чтобы она летала в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени. И пустил змий из пасти своей вслед жене воду как реку, дабы увлечь ее рекою. Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои, и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей. И рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа.
Иван
Бывший научный сотрудник широко известного НИИ, широко известным НИИ стал за последние три года, поселился в захолустной деревне, в доме на окраине, километрах в сорока от его родного города. Здесь никто не ведал, кто он такой, что творится в мире, да и телевизора практически никто не смотрел. Нет, не подумайте, что эта деревня была настолько далеко от цивилизации, и телевизоры были только в двух, трех домах. Нет. Телевизоры были в каждом доме, а то и по два, по три, но стояли они там, в семидесяти процентах, как украшения, дань цивилизации и включались исключительно слабым полом ради просмотра нового или старого, но очень полюбившегося сериала. Как и положено, сериалы смотрели только про «любовь с картинками». И дело было не в том, что эта деревня не хотела знать, что творится в мире или жители были против внедрения цивилизации в крестьянские массы, просто местные аборигены жили старым укладом, натуральным хозяйством и узнавали новости исключительно на базаре по весне, когда торговали излишками. Эти новости они полагали более верными, чем те, которые вещали с голубых экранов холеные лица дикторов. Для этих людей весь мир состоял из семьи, соседей, деревни и базара. Им было недосуг знать, что творится в остальном мире, так как события, в каком-нибудь Зимбабве, никак не отражались на их жизни на прямую. Как он считали. А потом, из-за рейтинговых программ, которые смотрело, не отрываясь, городское население, с экранов убрали полезные и нужные этим людям программы о земле, урожаях и тому подобном. Заменили эти программы, на практически аналогичные, но только практически. Теперь можно было смотреть по телевизору: как создать японский, индийский садик на дачном участке, как сделать теплицу для выращивания манго и ананасов и многое еще ненужное для обычного крестьянина. Ну, зачем ему знать: чем присыпать корни сакуры, как растить мексиканские кактусы? Ему бы что-нибудь про злаки бы послушать да про коров. Сколько б не стоили кактусы, но государство все равно требует от них сдачи картошки, пшеницы, молока да мяса и не желает, что б они сдавали апельсины, манго и кактусы. Да и когда было смотреть телевизор? С утра на работу в поле, вечером две рюмки хряпнул, картошкой закусил, взобрался на жинку, попыхтел немного да на правый бок завалился спать, что б завтра утром на работу.
Приезд «городского» на постоянное место жительства, вся деревня приняла тихо, с непонятием и выраженным знаком вопроса в глазах.
Премии хватило на загородный домик и некоторое оборудование. Священник говорил что надо исправлять ситуацию? Значит, будем исправлять, а так как мне запретили исправлять с государственной помощью, значит, будем исправлять безе нее, самостоятельно. Медленно, но верно.
Обживаться долго я не любил. Самое главное наладить лабораторию, а спать и есть я могу и в неубранном доме. Не зима все-таки, как-нибудь выживем.
Я достал из коробки чайник и включил его в сеть. Самое главное для меня, это чтоб всегда был под рукой горячий чай. Заварник и кружку тоже пришлось доставать из коробок.
- Да, в городе таких проблем не было. Хорошо, что в этой деревне есть свет и водопровод с отоплением, а то мне бы пришлось еще бы и воду носить из колодца и дрова с лучинами рубить для обогрева и освящения.
- Ладно, лабораторию я то в одиночку налажу, даже эксперименты смогу сам проводить. Но вот откуда сырье взять? – пролетела в голове мысль. – Придется, хочешь, не хочешь, обращаться к друзьям и знакомым. К кому?
Чайник выключился и я, насыпав заварки прямо в кружку, с заварным чайничком мне возиться, сейчас не хотелось, залил туда кипяток.
Отхлебнув горячей жидкости, я продолжил свои размышления. – Материалы андроидов я могу попросить у Ленки, моей бывшей лаборантки, а кровь? А кровь? – В голову пришло давно подзабытое имя. – Дашка! Конечно же, Дашка.
Дарья Михайловна Иванцова, занимала сейчас место замначальника института трансплантологии. А раньше, когда-то давно, совсем давно, что сейчас даже и не сразу вспомнишь, когда мы учились в одном институте, была моей возлюбленной.
Я взял телефон и нервно стал набирать давно забытый номер. – А вдруг она уже там больше не живет? – Неслись в голове шальные вопросы самому себе. – А может, она сменила номер? А может быть она давно уже замужем и у нее хороший муж и много маленьких детишек? А может она меня не вспомнит? Да и вообще, какое ей дело до просьб старых друзей и любовников? Чего ради она мне будет мне помогать? И вообще, на что я рассчитываю?
Эти размышления прервал женский голос, ответивший мне в трубку. – Алло?
- А…алло…
- Кто это?
Я выдохнул, привел мысли в порядок и выпалил в трубку. – Здравствуйте Дарья Михайловна Иванцова. Вы наверно меня сейчас и не вспомните, это Иван, Иван Цукеркопф. Мы с вами учились в одном ВУЗе.
- Почему же не вспомню. Вспомню. Здравствуй Ваня. Трудно, знаешь ли, забыть человека, с которым потеряла девственность и любила до беспамятства.
- Даш, можно мне тебя так называть?
- Называй, как хочешь.
- Даш, у меня к тебе дело. Я не хочу делать вид, будто воспоминания задавили и задушила ностальгия. Еще не хочу разговаривать о погоде, ты сама прекрасно понимаешь, что ни тебе, ни мне это не нужно.
- Да не оправдывайся ты. Я уже большая девочка и понимаю, что если позвонил мужчина из прошлого, это не возобновление старых чувств и отношений, а ему просто от меня чего-нибудь надо. Кстати, как Дора?
Ком подкатил к горлу. Черт, до сих пор не могу понять и привыкнуть. – Она умерла.
- Ты шутишь? – Голос в трубке изменился. Стал из нахально-иронического растерянным. – От чего?
- Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
- Подожди. Я не совсем тебя понимаю. Я же не патологоанатом, я трансплонтолог. Чем я могу тебе помочь?
- Даш, это не телефонный разговор. Если сможешь, приезжай. Пожалуйста. Я сейчас в деревне живу, за одно конечно и на природе отдохнешь. Я надеюсь, твой муж и дети против не будут?
- Да какой муж, какие дети? Я одна. В наше время трудно найти мужика, который может ужиться рядом с женщиной-врачом и с научным сотрудником в юбке. Это Дорке твоей повезло.… Извини, я не хотела. А чего это ты в деревню перебрался?
- Меня из НИИ выгнали, ну точнее я сам ушел. В общем ты лучше приезжай, а там и поговорим, обсудим, может и юность вспомним… фотографии посмотрим.
- Фотографии? Шалун. – В голосе появилась опять толика иронии. – Ладно, диктуй адрес. Сегодня четверг? В субботу жди.
- Записывай: Деревня «Тихий курган», улица «Инвалидная», дом восемь. Ты точно приедешь? Я могу рассчитывать?
- Точно, точно. Очень ты меня фотографиями заинтриговал, да и на природу век уже не выезжала. Ладно, все, в субботу жди. Пока.
- Пока. – Сказал я в уже гудящую короткими звонками трубку.
- Так. С этим все. Теперь надо звонить Ленке.
Я набрал номер. – Алло? Лена это ты?
- Я… Иван Амодестович, это вы?
- Да. Слушай, Лен, ты в субботу свободна?
- Да. – Быстро ответила она.
Интересно, она подумать то хоть успела? Вспомнить, что она хотела в субботу сделать и что планировала? По моему нет. Ох, женщины, трудно с ними. Они же разумом не живут, да же самые умные, они живут чувствами. А чувства не прогнозировать, ни понять, ни получиться. Вот и мучаемся мы мужики с ними. С женщинами.
- Тогда я жду тебя у себя, утром. По новому адресу. Приедешь?
- Да.
- Адрес знаешь?
- Да… то есть нет.
- Записывай.
Я продиктовал ей адрес и тактично попрощался.
Вот теперь можно успокоится и идти налаживать лабораторию. Начинать работу нужно в самом ближайшем времени.
***
И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные. Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть. И увидел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелена. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним. И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца.
Отец Адам
Я бежал по лесу, не оглядываясь. Бежал, игнорировав хлесткие удары веток по лицу, рукам и другим, не защищенным одеждой органам. Тяжелая, мокрая, а от того еще более тяжелая роба путала ноги и мешала бежать. Но, не смотря на это, я бежал. Страх гнал меня вперед, не разбирая дороги. Страх перед преследованием, страх перед болью, которая возможна, если он остановится, страх перед смертью. Два раза я спотыкался, падал, едва не ломая себе ноги, сплевывал, ругался на производствено-портовом и продолжал бежать дальше. Казалось, что уже открылось десятое дыхание, а ноги все несли меня в гущу леса. Даже в прошлой, не монашеской жизни, я так не бегал, столько не бегал.
- Откуда силы? – Взорвалась в голове мысль и сразу затерялась, исчезнув в потоке боязни и страха.
Только в гуще леса, где мало света, так как вековые деревья закрывают землю от неба, впитывая каждый лучик солнца своими огромными кронами, я позволил себе остановится.
Остановился и сразу упал на колени в жухлую траву, утер мокрым и грязным рукавом со лба пот, вытер набежавшие слезы и оглянулся…
Вокруг никого не было. Травинки не приминались под ногами андроидов, листья и ветки не стегали их железные тела. Меня никто не преследовал.
Я встал, хотя это было очень трудно сделать, перенатруженые с непривычки конечности налились свинцом, еще раз утерся мокрым рукавом хламиды и поплелся дальше. Боязнь и страх уходили из сердца, сменяясь другими чувствами, такими как непонимание и усталость. Ноги подкашивались при каждом движении и не хотели продолжать свою монотонную работу.
- Надо найти кого-нибудь. – Билась в истерике мысль. – Не может же быть, что б уцелел только я. Должны быть еще уцелевшие. Должны быть те, кто был за городом, на его окраинах, хоть кто-то же должен был поехать на пикник. Туристы, наконец. – При мысли о людях шаги увеличились, темп ускорился. Мозги заработали. – Что я помню об этом лесе из детских воспоминаний? Хищников, да и вообще диких зверей здесь не водиться, акромя крыс. Это хорошо. Источников воды – два. Ручей на севере и малая речушка на востоке. Следовательно, нужно идти на восток. Где есть вода – там есть люди, точнее люди там, где есть вода.
Я остановился, чтобы определить стороны света. Определять было не почему. Из ориентиров, которые я помнил с детства, вокруг не наблюдалось ни одного. Не было ни одиноко стоящего дерева, ни муравейника, часов я не ношу, а по звездам определить не мог, за отсутствием последних на небе днем.
- Пойдем на авось. – Прошептал я и двинулся в чащу наобум.
Время я определить точно не мог и понял, что брожу уже порядочно долго, только когда начало темнеть. Прилив сил и надежда на то, что где-то поблизости люди, стали покидать мое бренное тело, опять мышцы ног начали побаливать, а глаза слезится и слипаться. Тело ныло и предлагало мне, своему хозяину, немного отдохнуть, но я понимал, что отдохнуть, немного не получится. Если я хотя бы присяду, то потом прилягу и усну, а это грозило минимум болезнью. Андроиды со спящим церемонится, не будут, порвут в клочья и всего делов. Время тянулось катастрофически долго, мне казалось, что я скитаюсь уже целую вечность, когда все же заметил меж деревьями отблеск огня.
С блаженной улыбкой я бросился к костру, забыв об осторожности. Да и какая осторожность? Зачем роботам огонь?
Я остановился около костра и посмотрел на хозяев. Это были молодые люди лет эдак по двадцать – двадцать три. Две девчонки и три парня в армейских камуфляжах и берцах.
- Здравствуйте. – Поздоровался я.
- И тебе того же, коль не шутишь. – Встал один из парней, по всей видимости, самый старший и сильный. Остальные «хозяева» костра подобрались и напряглись. Это было видно по лицам. – Чего-то ты дядя такой грязный? Заблудился что ли? Так город там. – Махнул он в сторону.
Я устало сел на бревно, напротив туристов. – Какой город? Какой теперь город…
- Как какой? – Не понял паренек. – Самый настоящий город.
- Так вы что, совсем ничего не знаете?
- А чего мы должны знать?
По лицу собеседника я видел, что я и мои речи ему нравились все меньше и меньше. Моя мокрая роба одновременно была похожа сейчас и на сутану священнослужителя, и на одежку бомжа одновременно. Длинные волосы и борода свисали сосульками с уставшего лица, а под глазами от усталости, наверно уже появились мешки. В общем, вид, наверное, у меня сейчас такой, как будто я пил, неделю не просыхая горькую, а сегодня не опохмелялся. Единственное, что меня отличало от бомжа, так это мои руки. Гладкие, ухоженные с длинными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. У бомжей таких не бывает.
- Андроиды восстали, наш и другие города захвачены ими. Население уничтожается.
- Ты че батя, рехнулся? Ты фантастики пересмотрел? – Усмехнулся рыжий парнишка с веснушками. – Это ж надо такое придумать: Восстание машин?
- Это не я придумал. Это действительность. Я еле ушел из города.
- А я инопланетянин Вася. – Рассмеялся рыжий.
- Погоди Генка, не ерничай. – По-моему старшему мои слова или моя интонация показалась правдивой или полуправдивой. – Юлька достань минивизор.
Видимо в этой компании не привыкли пропускать мимо ушей слова старшего товарища. Девчонка лет девятнадцати быстро юркнула в палатку и быстро вынесла оттуда минивизор на батарейках. Старший включил. Первая программа не работала, он переключил, но эффект был тот же.
- Странно. Может, частоту поменяли? Хотя с чего бы это?
Он поставил на автоматическую настройку. Поиск начался и по мере его продвижения и не нахождения программ, волнение молодых людей возрастало. Когда же поисковая система сообщила, что ни одной программы не найдено, волнение в душах туристов приняло пиковое положение.
- Может, что на телевидении произошло? – Толи спросила, толи утверждала девушка постарше.
- У кого-нибудь радио есть? – Спросил старшой.
- У меня. – Ответил парень стриженый, под ежик.
- Сколько частот?
- Обижаешь Дэн, все что есть в мире. Хай тек.
- Молодец Серега, давай лови частоту. – Сказал тот, кого величали Дэном, но по глазам было видно, что он уже не верил в то, что какая-то частота будет найдена.
- Yes. – Прошептал Сергей.
Радио после долго поиска обнаружило частоту…
- Внимание, внимание! Вы слушаете последние новости. Остатки объединенных сил северного альянса и остатки сухопутных сил Росси отступают к Балтийскому заливу с ожесточенными боями. Тех, кто остался на захваченной территории, правительство просит помогать войскам посильной помощью. Запись добровольцев проходит в городе Каленограде. Тем, кто не может добраться до места сбора добровольцев, предлагается вскрывать военные склады и наладить партизанское движение. Помните, за нами не только города и села, за нами судьба и выживание всего рода человеческого на этой планете, а так как другой у нас нет, то выживание человечества вообще. Снами Бог. Внимание, внимание…
***
И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя его, и жилище Его, и живущих на небе. И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира. Кто имеет ухо, да услышит. Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убитым мечом.
И увидел я другого зверя, выходящего из земли; Он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон. Он действует перед ним со всей властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклонятся первому зверю, у которого смертельная рана исцелена; и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми. И чудесами, которые ему дано творить перед зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив. И дано было ему вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не поклоняется образу зверя.
И он сделал то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его.
Денис
Дальше мы слушать не стали. Обернувшись к пришедшему, мы увидели, что он спит.
- Значит так. Девчонки готовят быстро ужин, а мы, парни, будем дежурить по двое.
- Это как? Нас же трое. Три на два не делится, если без остатка. – Возмутился Генка.
- А так. Первые двое сидят два часа, потом уходит один, приходит третий. Второй с третьим сидят еще два часа, а потом второй будит первого, а сам ложится спать. И так далее. Ясно?
- Да мой генерал! – Сказал Генка.
Он быстро рассудил, что лучше просидеть с вечера четыре часа, а потом спать и побежал вытаскивать из палатки спальник. Девчонки принялись готовить ужин.
- Серега. – Позвал я.
- Чего?
- Иди сюда.
- Значит так, - продолжил я, когда он подошел, - завтра надо будет сходить в разведку, к городу, посмотреть собственными глазами, что да как. А потом двигать к Каленограду.
- Впятером?
- Вшестером. Этого тоже возьмем. – Махнул я в сторону спящего.
- Понятно.
- Ладно, ты не волнуйся, все будет хорошо. Иди спать, через два часа разбужу.
Спать им так и не пришлось. Когда стемнело и костер стал виден далеко, на поляну стали выходить люди. Грязные, мокрые, уставшие. Они поведали, что случилось в городе. К утру в импровизированном лагере собралось около двадцати человек. К ужасу туристов, никто из их родственников из города не пришел. Но сохранялась еще надежда, на то, что они живы. Последние пришедшие говорили, что андроиды прекратили убивать людей и начали их сгонять к центральной площади. Говорили, что умерли лишь те, кто был на улицах в первые полчаса после начала Бойни и те, кто оказывал вооруженное сопротивление. Утро наступило незаметно, за горячим чаем и разговорами: Что делать и как быть дальше.
***
И другой Ангел следовал за ним, говоря: пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы. И третий Ангел последовал за ними, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем; и дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будет иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие начертание имени его.
Михаил
Меня бросили на землю с высоты второго этажа. Я приземлился на ноги, но не устоял и упал на спину. «Ангел» сбросил меня и полетел обратно в город.
- В город, за новой жертвой. Сволочь. – Пронеслось у меня в голове.
Было странно, что андроид не разорвал меня на части, а принес сюда живым и здоровым.
- Подожди, еще не вечер. Успеют еще на части разорвать. – Ехидно заметил внутренний голос.
Я встал и огляделся. Народу на центральной было не много, но это были живые люди и их количество медленно, но верно прибавлялось. Каждый входящий, вползающий, влетающий андроид тащил, нес, толкал впереди себя человека, живого человека. Я смотрел и содрогался. Увеличивающаяся толпа людей стояла в кольце клыкастых, когтистых серо-металических тварей. А за ними было другое кольцо. Кольцо человеческих трупов. Трупов тех, кто был на площади в полдень, кто хотел из любопытства посмотреть: Зачем это андроиды собираются в кучу и что потом они будут делать. А вдруг это запланированное мэрией увеселительное шоу? Труппы лежали вповалку. Они были разные. Роботы в первые минуты не щадили никого, ни стара, ни млада.
Я увидел трупп редакционного водителя. Его разорвали на пополам, да еще сломали шею. Крови практически не было, эти твари выпивали людей «до дна». Рядом с водилой лежал трупп маленькой девочки. Складывалось ощущение, что ее рвали, взявшись за ноги. По крайне мере, там, где должны были находиться ее внешние половые органы и низ живота, зияла алая полоса разрыва. Девочка лежала на труппе женщины, у которой было попросту выедено чрево. По кусочку плоти, торчащему из раны, что очень напоминало детскую ножку, можно было судить, что при жизни она была беременна. Я нехотя, представил себе эту веселую, молодую женщину, представил, как она идет, не помышляя о беде на улицу, что в голове у нее будущие роды и радость оттого, что она скоро станет матерью. Я взглянул опять на этот трупп, на этот безжизненный кусок мяса и меня вывернуло на изнанку.
Рвало долго. Вслед за пищей, которую я съел на завтрак, пошла желчь. Было такое ощущение, что следом изо рта вывалится желудок, кишки и другие внутренние органы. Когда рвота закончилась, я выпрямился, утер губы и посмотрел по сторонам. Вокруг шумела толпа: кто плакал, кто стонал, кто, как и я не смог удержать в себе пищу, глядя на все это.
Видимо в куче мертвых тел были раненые. Скорее всего, это были тяжело раненые андроидами или оглушенные убегающей толпой люди. Несколько роботов сновали между тел и добивали хрипящих людей, которым было уже все равно, что с ними делают, а от боли хотелось, что б это делали быстрее.
Вот андроид за волосы поднял из груды тел еще хрипящую девушку и одним движением оторвал ей голову.
Желудок опять попросился наружу, хотя изливаться было уже нечем.
Внимание, внимание! – Проорал, вошедший на мэрскую трибуну андроид.
Его голос был практически человеческим, хотя кое-где и проскальзывали скрипы и лязг. – Вам дана честь остаться в живых и служить нашей новорожденной расе. Кто этого делать не захочет, будет умерщвлен. – Робот театрально обвел толпу испуганных людей взглядом, словно искал недовольных его решением. – Вы будете также жить и работать, как и прежде, поддерживая свою биологическую жизнь. За попытку покинуть город, за попытку уничтожения высшего существа и подрывную деятельность, наказание – смерть. А сейчас надо убрать с улиц мусор.
Две машины-мусоровоза и один здоровый грузовик с открытым кузовом въехали на площадь, чуть не подавив половину толпы.
- Ваша задача собирать и бросать в кузов. – Закончил андроид и удалился с трибуны.
Толпа стояла, не понимая, какой мусор ей надо грузить, пока два андроида не взяли по труппу и не бросили в мусоровоз.
- Нет, я не буду этого делать! – Заверещала толстая тетка. – Нет!
В туже секунду рядом с ней возник робот, и в мусоровоз полетело ее уже мертвое тело.
Толпа в молчаливом страхе принялась за работу. Дело нашлось даже самым маленьким детям: собирать отрезанные и оторванные мелкие органы и куски.
В городе началась генеральная уборка.
***
И увидел я иное знамение на небе, великое и чудное: семь Ангелов, имеющие семь последних язв, которыми оканчивалась ярость Божия. И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии, и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца, говоря: велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! праведны и истинны пути Твои, Царь святых! Кто не убоится Тебя, Господи, и не пославит имени Твоего? Ибо Ты един и свят. Все народы придут и поклонятся пред тобою, ибо открылись суды Твои.
И после сего я взглянул, и вот, отверзся храм скинии свидетельства на небе. И вышли из храма семь Ангелов, имеющие семь язв, облеченные в чистую и светлую льняную одежду и опоясанные персям золотыми поясами. И одно из четырех животных дало семи Ангелам семь золотых чаш, наполненных гневом Бога, живущего во веки веков. И наполнился храм дымом от славы Божией и от силы Его, и никто не мог войти в храм, доколе не окончились семь язв семи Ангелов.
Иван
Мы сидели и пили чай. Я постарался, и все-таки убрался в гостиной дома, достал и собрал стулья, стол, достал из коробок и отмыл от пыли чайный сервиз. Я рассказал девчонкам, точнее женщинам, а еще точнее Даше о андроидах, возможной катастрофе, о Доре, о кровезависимости.
- Я мало что поняла, но согласна помочь. Сегодня уже не получится, но завтра с утра я привезу тебе кровь. Тебе много надо?
- Литра два, три. Но лучше пять.
- Ну, ты задачки ставишь. Ладно, что-нибудь придумаю. Есть у меня знакомый в центре переливания. А сегодня… уже поздно. Давайте спать ложится.
Леночка поперхнулась чаем.
- Где ты меня положишь, Ваня?
- На втором этаже есть две спальни. Они для тебя и Лены, так что выбирай любую. Только, извините меня дамы, я здесь не давно хозяином, так что расположиться еще не успел. Поэтому там слегка не убрано.
- А ты?
- А я лягу здесь, на полу.
- Ладно, пойду спать, а то завтра надо выглядеть выспавшейся. Не могу же я для тебя выбивать кровь в помятом виде. В Центре переливания я должна быть в лучшей своей форме.
Дарья встала изо стола и покачивая бедрами направилась на второй этаж, напевая. – Фотография девять на двенадцать….
- А фигурка у нее ничего. Времени прошло много, но Дашка осталась по прежнему красавицей и если бы не память о Доре, я бы наверно в нее влюбился по новой. – Смотря ей в след, подумал я.
Мы с Леной посидели еще полчасика, поговорили про профессиональные проблемы. Только про профессиональные. И разошлись по спальням. Она в спальню, а я остался в гостиной и начал готовится к отходу в сон.
Я практически засыпал, кутаясь под тонким пледом, когда послышались легкие шаги.
- Кто-то обещал посмотреть фотографии и вспомнить юность? – Прошептала Даша, категорично забираясь ко мне под плед. – Насчет воспоминаний я согласна, а фоткам предпочитаю натуру. – Проговорила она, целуя мои губы.
- Дора, прости… – Подумал я, и моя плоть согласилась с этими словами.
Лена ворочалась и не могла уснуть. Вот он, человек, которого она любила. Он спит внизу и не знает о ее чувствах.
- Откроюсь. И будь, что будет. – Она встала, завернулась в одеяла и вышла из комнаты.
Из гостиной доносились стоны и скрип половых досок.
- Ну почему? Почему он предпочитает молодой девушке, теток его возраста? – Плача прошептала она и ушла обратно в спальню. И там проплакала до утра.
На следующий день Даша, как и обещала привезла кровь. Лена согласилась поселится у меня и начать работать в месте со мной. Работа закипела. Мы работали, Даша периодически приезжала и оказывала нам свои посильные услуги.
***
И услышал я из храма громкий голос, говорящий семи Ангелам: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю.
Пошел первый Ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертания зверя и поклоняющихся образу его.
Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море.
Третий Ангел вылил свою чашу в реки и источники вод: и сделалась кровь. И услышал я Ангела вод, который говорил: праведен Ты, Господи, Который еси и был, и свят, потому что так судил; за то, что они пролили кровь святых и пророков, Ты дал им пить кровь: они достойны того. И услышал я другого от жертвенника говорящего: ей, Господи Божи Вседержитель, истины и праведны суды Твои.
Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем. И жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумлись, чтобы воздать Ему славу.
Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания, и хулили Бога небесного от страданий своих и язв своих; и не раскаялись в делах своих.
Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного. И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам: это – бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя. Се, иду как тать: блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его. И он собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон.
Денис
Утро наступило. Солнце встало из за горизонта и осветило лагерь людей, не далеко от города. Лагерь гудел и шумел. Там шли споры. Там решалось, что делать и как быть дальше.
- Уходить надо. Уходить. – Кричали одни.
- Нет. Надо идти и спасать людей. – Кричали другие.
- И много вы спасете? Что ж вы раньше то не спасали, а драпали из города, что и пяток видно в мелькании не было.
- А вы?
- А мы и не претендуем на роль спасителей. Мы предлагаем драпать и дальше. Свои шкуры надо спасать, свои. А с оставшимися потом разберемся. Когда сами в безопасности будем. Не ровен час и сюда роботы пожалуют. И тогда мы не поможем оставшимся и сами поляжем почем зря.
- Хорошо. А куда?
- Вот это хороший вопрос.
- Господа, - Встал священник, который пришел к нашему лагерю первый. – я, например уходил из города канализацией, уходил из самого центра. Следовательно они еще не додумались, что мы можем жить под землей. Вот об этом и стоит подумать.
- Под земле? – Встал лейтенант ВДВ, бывший лейтенант. – И где мы найдем подземелья? Мы ж не в Одессе, что б рядом были катакомбы.
- Яны! – Вдруг влетело мне в голову. – Конечно же «Яны».
«Яны» это местные пещеры, бывшие известняковые выработки. Я там лазил, и неплохо знал основные лабиринты штреков и гротов.
- «Яны»! – Крикнул я взлетая с места.
- Что за Яны? – Не понял лейтенант.
- Это местные пещеры, называются «Яны». Я там был. Я знаю, как до них добраться и не плохо ориентируюсь внутри.
Лейтенант окинул присутствующих взглядом и не найдя несогласных вздохнул. – Ну, тогда веди Сусанин. Пусть будут «Яны».
Лагерь стал собираться и готовится к переходу.
***
Седьмой Ангел вылил чашу свою на воздух: и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий: совершилось! И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не было с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Такое великое! И город великий распался на три части, и города языческие пали, и Вавилон великий воспомянут пред Богом, что бы дать ему чашу вина ярости гнева Его. И всякий остров убежал, и гор не стало; и град, величиною в талант, пал с неба на людей; и хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая.
Иван
В этот день мы с Леной решили отдохнуть от трудов праведных, расслабиться и почувствовать кайф от нашей жизни на природе. Запланировав на вечер глинтвейн и шашлык, мы, точнее я, так как считаю что готовка шашлыка – это исключительно мужское занятие, замариновал мясо и сходил в магазин за ингредиентами для глинтвейна. Приготовление алкогольных напитков и коктейлей, я, кстати, тоже считаю мужским занятием. Лена же, убедив меня, что на природе нужно пить чай не из электрического чайника, а из настоящего самовара, откопала где-то среди моих вещей таковой (и как он у меня оказался?), отмыла его, немного повозившись, сумела таки его растопить. Потом, пробежавшись по деревни, смогла купить у местных аборигенов мед, варенья и всяких других сладостей. Так что Дашу мы встречали, а она сегодня обещала приехать, сидя на веранде, попивая вкусный, душистый чай в прикуску со всякими сладкими вкусностями.
Рядом с воротами загудел и затих мотор. Следовательно, Дашку нужно ждать с секунды на секунду. Мы приняли позы наслаждения трапезой, что б ей завидно стало, и принялись ждать ее появления.
Даша ворвалась в дом, словно ураган с цунами в одном флаконе. Вся взмыленная, взъерошенная, словно скаковая лошадь на финише.
- Началось! – Закричала она с порога.
- Что началось? – Переспросили мы в один голос.
- Что ты обещал, то и началось. – Она подошла к столу и одним залпом вылила в себя чашку чая, заботливо налитую для нее Леной, практически кипятка. – Бунт роботов. Я еле из города уехала. Они мне всю машину покорежили. Не верите? Вон во дворе стоит, можете посмотреть.
- Ничего смотреть не надо. Я верю на слово.
- И что теперь будет? – Всхлипнула Лена.
- Девушки, женщины, я вас предупреждал и не стоит говорить, что мы к этому не готовились. У нас, по моим подсчетам дня два еще есть. День на то что бы они поработили города, и еще один пока они сюда доберутся.
- И? И что это нам дает? – Теперь дамы задавали вопросы в один голос.
- Мы переносим лабораторию и свое место пребывания в подвал. Там есть запасной генератор, стенки его обложены железом и бетоном, так что они нас там не найдут. Я когда-то изобрел прибор, который может обнаруживать роботов на расстоянии до двух километров и теперь есть возможность его испробовать на практики. Будем вылезать на поверхность только тогда, когда в близи не будет андроидов. В общем, первое время как-нибудь переживем, а там видно будет. Дальше, как говориться, будем посмотреть. Ситуация всем ясна? Тогда давайте без лишних слов приниматься за работу, теперь от нашей скорости могут зависеть наши жизни. Понятно?
- Понятно. – Ответила Ленка.
Даша только кивнула головой. Толи еще не оправилась после шока от сложившейся ситуации, толи не хотела тратить силы на ненужные слова.
Мы принялись таскать вещи и приборы. Тяжелое это дело переезд. Особенно, в такое время.
Ленка неся маленький приборный столик, задела ножками магнитофон и тот захрипев запел:
…Мы не хотим убивать,
Мы не хотим умирать…
Я быстро подошел и выключил музыку.
- Не к добру. – Заметила Даша.
- Не отвлекаться, время – жизнь. – Крикнул я на приунывших девчонок и мы продолжили экстренную эвакуацию.
***
И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.
Взращеные на крови часть 1
© Copyright: Кирилл Ликов, 2005
Свидетельство о публикации №205041800115
Свидетельство о публикации №205041800115
Рецензии