66. Улыбка лохматого доктора

Раннее утро. Назвать его солнечным язык не поворачивается. Как, впрочем, и ранним. На часах шесть пятнадцать. А светло как...
Утренняя зорька в наших широтах в середине июня - понятие весьма условное и краткое по своему периоду полураспада. Еще год назад, когда зрение было получше, без десяти час ночи еще мог читать самый убористый шрифт в рекламной газете, а десять минут второго уже мог его читать снова. Что поделаешь, Север. Белые ночи. Некоторым приезжим поначалу дико, но привыкают мало-помалу, и потом всю ночь шляются бесцельно по набережной. Кайф от белых ночей ловят.
Тихо, чтобы не разбудить соседей закрываю дверь, еле слышно поворачиваю ключ в замке, ригель почти бесшумно скользит и входит в паз. Удалится тихо не удалось. Веда - недостойная дочь достойного собачьего племени радуется предстоящей прогулке, и молча, но очень экспрессивно вытанцовывает на лестничной площадке нечто среднее между ламбадой (в той ее части где оживленно вертят попой), и румбой или самбой (это в той части где Ча-ча-ча, ножкой топают и кастаньетами очень музыкально цокают). А поскольку у моей девушки целых четыре ноги-руки-лапы с коготками средней (что-то около трех-четырех сантиметров) величины, кастаньеты нам без надобности. Цокот стоит такой, что парадная лошадь маршала Буденного сдохла бы от зависти. Легким жеребячьим галопом проскакали все пять этажей и вырвались на улицу.
«Стоять!».
Внимательно оглядываю ближние и дальние подступы к подъезду. Из достойного внимания - одна ворона, да и та сидит на ветке тополя. Киваю собаке - гулять.
Гордо, с достоинством, медленно перебирая лапами, она удаляется за угол по своим утренним собачьим делам. А я покорно иду следом.
Совершив первую часть своего утреннего ритуала, собачина моя легкой рысью досматривает вольнорастущие кусты, разбросанные в своей живопис-ности, то - там, то - сям, на предмет обнаружения какого-нибудь нахального кота, либо, на худой конец, зазевавшейся вороны.
Вдруг она прекращает свободный поиск, и с глубокой заинтересованностью смотрит на мужичка бомжеватого вида бредущего по дорожке. Ну и нюх у собачки. До мужика еще метров семьдесят, а у девушки моей, несмотря на ее простецкий вид, уже шерсть на загривке дыбом становится .
Все ясно. Сейчас Ведочка «прочитает лекцию» о вреде употребления суррогатов алкоголя.
Лекцию будет читать Веда, а мне придется выступать в роли переводчика. Что поделать, судьба у меня такая, а с другой стороны, кому сейчас легко?
На сей раз Веда избрала в качестве аудитории местечко у бака для сухого мусора и стеной гаража.
Ничего не подозревающий мужичонка аккуратно выписывая синусоиды, медленно и неуверенно приближался по дорожке к месту своего перевоспитания. Задираю голову к небу, делаю вид, что я не я и собака не моя, я мол просто так стою, ворон считаю.
Веда тоже своей заинтересованности в «студенте» ничем не выказывает. Стоит себе мирно на обочине. Вроде как даже травку щиплет, под травоядное животное маскируется.
До мужика уже метров десять, но мужик «хорош», значит рано, не увидит, не оценит. Вот несчастная жертва алкоголя, делает еще пару шагов. Пора. Как пружина взмывает Веда из кустов и аккуратно, но прочно становится всеми че-тырьмя лапами . Как вкопанная.
Мужик делает еще пару шагов по инерции, замечает собаку и тоже останавливается. По его лицу, недели две, не оскверненному бритвой, с быстрой мультипликации пробегают тени испуга, недоумения, раздражения, нетерпения и, наконец, узнавания предмета, оказавшегося на пути. Сменив секунды за три-четыре целую гамму чуствований, лицо бомжеватистого мужичка принимает приветливый вид.
- Здорово, собака! - хрипит он, улыбаясь  и раскрывая обьятия для дружескою лобызания. Веда вежливо улыбается ему...
Я не знаю, где эта тварь Господня, ТАК научилась улыбаться!? Какой режиссер ей поставил улыбку?
Слегка приоткрыв пасть, верхняя губа в меру приветливо поднимается, обнажая великолепные белоснежные, свежезаточенные, чуть загнутые для удобства в использовании, клыки.
Мужик каменеет с раскинутыми руками и раскрытым ртом. Довольная произведенным эффектом Веда садится на пятую точку, оборачивает свой роскошный хвост вокруг не менее роскошных задних лап, и нахально... зевает, поглядывая с собачьей усмешечкой на остолбеневшегося, начинающего помаленьку трезветь, мужика.
Причем исполняет этот прием мастерски, одновременно показывая мужику язык, как бы говоря:
«Ну уж, обниматься я с тобой не буду, и не надейстя!»
И, демонстрируя при этом  свои сколько - то там десятков зубов. Предупреждая всем своим видом:
«А полезешь обниматься, так я хоть девушка слабая, но за себя постоять сумею».
Хмель из клиента вылетает аж со свистом.
«Не, собака, ну ты чо?» - говорит мужичонка, и делает осмысленный шаг назад.
С любезной зверской улыбочкой Веда отпускает мужика ровно на два шага, затем, преисполненная чуства собственного достоинства, отрывает зад от земли, делает один шаг по направлению к мужичонке и садится снова. Строго выдерживая раз и навсегда установленное расстояние между слушателем и преподавателем ровно два метра семьдесят сантиметров. Зевает.
Мужик пятится. Расстояние неизменное. Путем несложных манипуляций мужичонка прочно водворен в избранное для лекции место. Веда, отрезав бедолаге путь отхода усаживается поудобнее, еще раз зевнув, склоняет голову набок, как бы милостиво приглашая «студента» к разговору.
Далее следует монолог от лица почти протрезвевшего «студента» - попытки задобрить «профессора» сообщением своего личного имени, фамилии и отчества, которые игнорируются начисто. Признание в давней, с детства, любви к собакам должного эффекта не приносят, как , впрочем, и ссылки на личное знакомство и дружбу с братьями и сёстрами собаками, обитающими в данной местности.
Видя полную незаинтересованность собеседника в предмете дискуссии, мужичонка меняет тему разговора. Критически оглядывает себя, пытаясь понять, что же в нем даме-собаке не нравится? Туфли не чищены, рубашка несвежая, брюки не отутюженны, морда лица небритая?
Причем все эти предметы: туфли, рубашка, брюки и небритая морда лица по мере их перечисления, предъявляются для опознания путем подачи их вперед сантиметров на пять–десять, а небритая морда путем сложных манипуляций с приседанием, кряхтением и вытягиванием вперед давно не мытой шеи, склоняется вровень с собачьей мордой.
Веда брезгливо отворачивается и дает понять, что сам по себе мужик как небритая особь противоположного пола ее не интересует, хотя, в принципе, за неопрятный внешний вид можно и поставить «на вид»! Но это не ее собачье дело, пусть за это мужика воспитывает профсоюзная организация и супруга, если она есть!
А вот за отсутствие свежего дыхания, мужичонке возможно придется пострадать. И, нравственно, и физически. Ну ненавидит Веда запойное пьянство и сивушный перегар!
Совсем тупых мужиков нам не попадалось. Все понимают с полунамека. Стараясь дышать в сторону, мужичонка продолжает свой монолог. Он переходит к сообщениям о своей несчастной жизни и причинам, побудившим его в это прекрасное раннее утро поправить голову.
Рассказ о семейной драме выслушивается профессором с полным пониманием и, не убоюсь сказать этого слова, сочуствием. (Раз даже отпустила мужика после предъявления последним семейной фотографии, и объяснения, что вот эта справа - жена, а эта, слева - тёща).
Веда внимательно слушает, время от времени склоняя голову набок, только уши её иногда подрагивают, если у мужика с языка срываются ненормативная лексика.
Впрочем, в присутствии лохматого нарколога мужики стараются такие слова употреблять нечасто.
После перечисления объективных, на взгляд мужика, факторов, приведших его к потребности принятия внутрь «лекарств», и сетований на то, что в связи с финансовым кризисом в стране вообще и в его карманах в частности, пить по утрам приходится всякую дрянь, мужик клятвенно заверяет о наступлении почти трезвой эры в его жизни и о том, что отныне одеколон он будет потреблять только для гигиенических процедур, и исключительно наружно, но никак не вовнутрь.
Здесь наступает мой черед «вызволять» пациента из собачьего плена. Отозвав собаку, и угостив страдальца папироской, советую ему в будущем поправляться только качественными лекарствами...
В который раз, задаю себе вопрос: ну почему Ведьма (это кстати полное официальное имя моей профессорши) так реагирует на «Тройной»? Наверное, понимает, что суррогаты алкоголя - яд! Она же Ведьма - значит ведающая, знающая.