Странная война и ее герои

….За последние 11 лет Израиль в третий раз задается сакраментальным вопросом: ждать ли нам пакостей от Саддама? И снова - очереди за противогазами. И снова спрос на полиэтилен, клейкую ленту, консервы и бутылки с минеральной водой (по сообщению ивритских газет, цены на эти товары за последнее время подскочили аж на 30 процентов). И мы уже знаем, каким будет пароль воздушной тревоги в-случае-чего: «хомат барзель» (железная стена). Хотя старый - «нахаш цефа» (гадюка), по-моему, был гораздо точнее. То, что мы, необстрелянные репатрианты начала 1990-х (большинство из нас никогда не слышали звука взрыва) ощущали тогда, и впрямь напоминало ощущение безоружного человека, остолбеневшего от вида приближающейся ядовитой змеи.

«Нахаш цефа»

Саддамова гадюка вползала в Израиль по ночам, загоняя всю страну в укрытия под жуткий вой сирены. У этой маленькой периферийной войны, далеко отстоящей от настоящих боев, которые вели против Ирака американцы; странной войны - без жертв и особых разрушений - оказалась очень долгая память и свои герои. Портреты пресс-секретаря армии Нахмана Шая, общавшегося со страной по радио во время ракетных атак, выставлялись в витринах магазинов: в считанные дни этот человек превратился в национального героя, хотя никакими подвигами отмечен не был - он, как и все военачальники, в канун войны практически не покидал подземных помещений здания генерального штаба, откуда шло вещание. Но каждому, кто слышал в приемнике этот голос, объявляющий о начале и конце воздушной тревоги, казалось, что пока Нахман Шай в эфире - армия контролирует ситуацию, и с Израилем ничего не случится. Так это, наверное, и было.

Ныне 55-летний бригадный генерал запаса Нахман Шай занимает пост генерального директора и заместителя президента объединения еврейских общин Северной Америки, оффис которого базируется в Иерусалиме. И он, вспоминая о войне в Персидском заливе, отнюдь на считает себя «звездой»:

- Мне эти истерические реакции вокруг моей персоны были смешны, - говорит он мне спустя 12 лет. - Я ведь просто выполнял свою работу - информировал население о происходящем, и старался делать это как можно лучше, чтобы в стране не возникло паники в связи с ракетными обстрелами, которым Израиль подвергся впервые со времени своего существования. И тем более, что в страну накануне войны в Персидском заливе прибыло очень много репатриантов, для которых это была первая война, в отличие от нас уроженцев страны и ее старожилов.

…Я была уверена, что известность Нахмана Шая во время войны в Персидском заливе наверняка сыграла свою роль в его дальнейшей карьере. Но оказалось, что успешная карьера его случилась гораздо раньше. В Шестидневную войну Нахман Шай был уже журналистом армейской газеты и печатался в «Едиот Ахронот» (дали о себе знать дедушкины гены: тот, будучи выходцем из России, обладал талантом к писательству); во время Войны Судного дня - военным корреспондентом израильского телевидения; затем пресс-секретарем представительства Израиля в ООН, пресс-секретарем министра обороны Моше Аренса, Ицхака Рабина, возглавлял армейскую радиостанцию «Галей ЦАХАЛ». Как раз его предыдущий опыт работы и определил во время войны в Персидском заливе выбор руководства ЦАХАЛа: именно 44-летнему Нахману Шаю (уже в то время пребывавшему в звании бригадного генерала) было поручено общаться с населением от имени армии.

Второе мое предположение оказалось тоже ошибочным. Мне, прильнувшей во время ракетных атак к радиопримнику в условно загерметизированной комнате с двумя огромными, кое-как заклеенными окнами, казалось, что Нахман Шай знает ВСЕ. Ну кто еще мог бы быть так близок к главным источникам информации, как не пресс-секретарь ЦАХАЛа? Наверняка, он и о первой атаке Ирака знал гораздо раньше остальных.

- Меня, как и всех поднял с постели звук сирены. Тут же позвонили из геншатаба прислали машину, - впоминает Нахман Шай. - И вот едем мы с водителем в Тель-Авив и видим в стороне пламя на месте падения одной из ракет. Мы еще не знаем, с какой начинкой прилетел «гостинец» от Саддама. Противогаз у нас один на двоих. И вот мы смотрим с водителем друг на друга (этот момент я запомнил на всю жизнь), и каждый думает про себя: «Если я надену противогаз, то умрет он». После секундного замешательства я говорю водителю: «Жми на газ! Быстро смываемся отсюда!»

Вся информация, которую сообщал в те дни Нахман Шай, делилась на два сорта: одна предназначалась для жителей страны (сообщалось, где упали ракеты, что нужно предпринять и т.д.), вторая шла за рубеж и информировала о происходящем в Израиле. Сейчас, спустя 11 лет, Нахман Шай считает, что со своей ролью он справился успешно цели были достигнуты: удалось предотвратить панику внутри страны и вызвать сочувствие жителей других стран в Израилю. Правда, он заплатил за это свою цену - за всю войну Нахман Шай ни разу не появился дома (семья приезжала навестить его в Тель-Авив), так как неотлучно находился в генштабе.

- Я вспоминаю о том времени, когда мне напоминают о нем напоминают незнакомые люди, которые слушали мои обращения по радио. Сегодня меня интересуют совсем другие вещи, - говорит бригадный генерал, - правда, история, как мы видим, иногда повторяется, но она никогда не возвращается именно в том виде, как это уже однажды было. Даже если нам доведется в ближайшие месяцы пережить нечто подобное, мы будем реагировать на это иначе. Потому что в Израиле с тех пор многое изменилось, и, кстати сказать, во многом - благодаря вашей алие: я считаю большую алию из бывшего Союза более значительным событием последних десяти лет, чем война в Персидском заливе). Сегодня мы более опытны, более сильны. Мы прошли ЭТО в 1991-м и знаем, как защищаться.

«У микрофона - Мордехай Кармон»

У репатриантов, не знающих иврита, были свои герои. Один из них - журналист радио «Коль Исраэль» Мордехай Кармон, ведущий передач на русском языке. Уже после войны, заслышав его - такой узнаваемый - голос на улице, люди оборачивались вслед его обладателю, а некоторые подходили и произносили неизменное: «Вы Мордехай Кармон? Мы слушали вас всю войну».

С Мордехаем Кармоном связана одна курьезная история: однажды он начал свой выход в эфир с оговорки, от которой у многих радиослушателей затряслись поджилки: «Дорогие радиослушатели, только что мы с вами пережили еще одну ядерную атаку на Израиль, но, тем не менее, наша программа - снова в эфире».

Ведущий тут же извинился за оговорку, но, тем не менее, некоторые радиослушатели изводили его потом вопросами: «А была ли это оговорка? Может быть, от нас скрывают ужасную правду?»

О том, как это было, Мордехай Кармон рассказывает мне так:

- Тревога прозвучала в тот день как раз накануне моего выхода в эфир. Я вместе с другими сотрудниками «Коль Исраэль» находился в соседнем здании - в загерметизированном помещении. Мы думали, что выпуск передачи придется отменить - никто не знал, когда прозвучит отбой. И вдруг объявляют отбой воздушной тревоги - за две минуты моего выхода в эфир. Я бегу в студию, на ходу срывая противогаз. Звукооператор уже на месте, включает вступительную мелодию, и я сходу произношу фразу… и вижу, что звукооператор начинает махать мне руками, как ветряная мельница. Я закрываю микрофон рукой и спрашиваю его: «В чем дело?» - «Ты сказал ЯДЕРНАЯ атака!» Я тут же начинаю извиниться перед радиослушателями за оговорку. Через день в одной из русскоязычных газет написали, что в других странах за такую оговорку уже поставили бы к стенке, на что я тут же отреагировал, сказав, что слава Б-гу я уже давно не живу в других странах (Мордехай Кармон репатриировался в Израиль в 1970 году, принимал участие в Войне Судного Дня - Ш.Ш.).

- Как руководство «Коль Исраэль» отреагировало на этот случай?

- Меня спросили: «О чем ты думал?», на что я ответил: «Я не думал, я бежал к микрофону, чтобы успеть к началу выпуска».

- Что вы ощущали в тот момент, когда обращались к радиослущателям, сознавая, что тысячи новоприбывших ловят каждое ваше слово?

- Для меня это была обычная повседневная работа. Просто во время войны ее стало больше. Мой получасовой выпуск «Алло, я вас слушаю» вместо еженедельного превратился в ежедневный. Кроме того, я стал выходить в эфир с 15-минутной программой «Юмор военного времени», в котором звучали шуточки типа «на территории Ирака в библейские времена находился эдемский сад, а теперь там находится саддамский ад», и так далее.

Реплика в сторону

Это правда, юмор очень спасал нас от депрессии в ту войну. Я помню, как наш приятель художник Марк Точилкин нарисовал на большом, в человеческий рост, холсте, фигуру солдата-победителя на фоне развивающегося израильского флага, и попирающего ногой извивающуюся гадину с лицом иракского диктатора. В том месте, где помещалась голова солдата, Марик вырезал дырку, в которую любой желающий мог вставить свою голову.

Наш сосед по квартире композитор Михаил Агре, подрабатывавший по вечерам игрой на рояле в лобби-баре тель-авивского «Шератона», каждый вечер отправлялся на работу без противогаза. Моя 11-летняя дочь однажды не выдержала и спросила его: «Миша, почему ты не берешь с собой противогаз?» - «Видишь ли, Наташенька, он мне очень не идет» , - ответил музыкант, поглаживая лацканы своего элегантного пиджака.

Рассказывали и такое: люди, которых воздушная тревога застала в тель-авивском супермаркете, с удивлением спросили человека, начавшего снимать противогаз до окончания воздушной тревоги, почему он это делает. «А наш район уже освободили, я живу в Иерусалиме», - ответил он.

«У микрофона – Мордехай Кармон» (продолжение)

Довольно часто Мордехай Кармон приглашал на свои передачи разных специалистов психологов, представителей гражданской обороны и других. Однажды он пригласил ветеринара, который объяснял, как обеспечить защиту домашним животным во время ракетных атак. Поскольку противогаз исключался, предлагалось загонять животное под стол, постелив на него полиэтилен, свисающий вниз наподобие скатерти, до самого пола. По этому поводу, как вспоминает Мордехай Кармон, было две интересные реакции. Один возмущенный радиослушатель позвонил во время передачи с гневными восклицаниями:

- Тут люди во время атак от страха чуть не помирают, а вы о кошечках и собачках!

Другой радиослушатель, напротив, поблагодарил за дельный совет и поделился интересным наблюдением:

- В первый раз пса очень трудно было загнять под стол, зато во время очередных атак он сам пулей несся в импровизированное убежище.

…Помимо всышеупомянутых передач, Мордехай Кармон выступал с актуальными обзорами событий. Я поинтересовалась источниками информации и степенью ее обработки (фильтрации).

- Никаких особых источников информации у нас не было. Прослушав новости иврите, мы переводили их на русский и выходили в эфир. В то время, когда еще не было РЭКИ, наш русский отдел на «Коль Исраэль» относился к категории иновещания (то есть вещания на другом языке). Сегодня РЭКА является одним из признанных - наравне с другими - средством массовой информации. И произошло это во многом благодаря войне в Персидском заливе, когда стала очевидна неообходимость расширить вещание на русском языке.

Напоследок я говорю Мордехаю Кармону, что во время войны в Персидском заливе ему приходилось выступать не столько в роли ведущего, сколько в роли психолога. Репатрианты, запертые в загерметизированных комнатах, имели единственную связь с внешним миром - радио (израильское телевидение тогда на русском не вещало). На что Мордехай Кармон резонно замечает:

- Любой человек, работающий на радио, отчасти психолог, ведь он общается с людьми. Что же касается меня, у меня были кое-какие предпосылки к тому, чтобы успешнее справляться с этой ролью. По образованию я педагог, изучал психологию. Много лет работал переводчиком, сопровождавшим иностранные делегации. Плюс - многолетняя работа на радио. Наверное, и это давало какие-то результаты во время прямого общения в эфире с радиослушателями во время войны в Персидском заливе.

«У вас будет всего три минуты»

Во время войны в Персидском заливе дети Нахмана Шая были уже тинейджерами (ныне Идо Шай - ночной редактор газеты «Гаарец» , а Ноа Шай совмешает учебу в университете с работой на втором канале телевидения). А вот дочке полковника запаса Йори Софрина, одного из реорганизаторов израильской службы тыла в 1990-х годах, в то время было всего полтора года. С началом воздушной тревоги ее тут же клали в «мамат» (специальное защитное приспособление для младенцев), откуда малышка, как уверяет ее отец, улыбалась Нахману Шаю, завидев его изображение на экране телевизора.

- Спрашиваю вас, как человека, отвечающего за службу тыла, чем вам не понравился пароль «нахаш цефа»? Почему его решили поменять на «хомат барзель»? Из психологических соображений? Чтобы у людей, которые пережили войну в Персидском заливе под стук метронома и словосочетания «нахаш цефа» не развился постравматический синдром?

- Да нет, все гораздо проще. Армия раз в несколько лет обязательно меняет пароли. Кстати, пароль «хомат барзель» был утвержден лет пять-шесть назад, просто газеты написали об этом только сейчас.

- Второй вопрос по сути: насколько ваша служба готова сегодня к ракетной атаке?

- Ну, за 11 лет много что изменилось... Во-первых, до войны в Персидском заливе службы тыла в том ее виде, в котором она существует сегодня (то есть отвечающей всем международным критериям), в стране просто не было. А было нечто подобное тому, что в бывшем СССР называлось отрядами гражданской обороны . Во-вторых, эта служба способная действовать в любой критической ситуации, связанной с национальным бедствием, будь то экологическая катастрофа в связи с аварией на промышленном предприятии, землетрясение, наводнение, авиакатастрофа, обширные пожары и так далее. Во время войны в Персидском заливе, как вы помните, были задействованы пенсионеры - ветераны ЦАХАЛа. Теперь в нашей службе, насчитывающей полторы сотни тысяч человек, много молодежи, специалистов в разных областях. Но главное - отработана скоординированность действий всех служб, которые обычно первыми приходят на помощь в экстренных случаях: полиции, пожарных, врачей, спасателей. На наших курсах мы не учим санитара перевязкам - это он знает и без нас. Мы объясняем ему другое - куда он должен прибыть в случае экстренной ситуации, к кому обращаться и т.п. То есть, каждый, кто входит в структуру службы тыла, имеет представление о том, как она построена и как действует. Именно служба тыла определяет, люди каких специальностей ей нужны, в каком количестве, и согласованность их действий с другими службами и организациями (в том числе - с правительственными учреждениями, местными советами, электрической компанией, управлением водного хозяйства и другими) в экстренном случае. Это позволит нам быстро принимать решения, действовать оперативно, слаженно, а в результате мы сможем избежать больших жертв в случае катастрофы национального масштаба.

- Что происходит в стране сегодня - в связи с возможной атакой со стороны Ирака?

- Истерии по этому поводу нет, как это было в 1998 году, когда мы вынуждены были открыть несколько дополнительных станций выдачи противогазов из-за большого количества желающих их получить. Есть понимание и ответственность. То есть люди меняют потивогазы в обычном порядке.

- После войны в Персидском заливе многие специалисты высказывали мнения о том, что защита, предпринимаемая тогда, была неэффективна. Какие уроки извлекала служба тыла из минувшей войны?

- С 1992 года в Израиле начали строить дома с индивидуальными бомбоубежищами в каждой квартире (и это требование вменяется в обязанность строительным подрядчикам). Более миллиона израильтян уже живут в таких домах. Что же касается построек, относящихся к более раннему периоду если речь идет о реконструкции или достройке здания, требование, о котором я сказал, так же вступает в силу.

- А если дом не собираются реконструировать?

- В случае ракетного обстрела у вас будет три минуты, чтобы добежать до ближайшего общественного бомбоубежища, либо пересидеть опасность в загерметизированной комнате собственной квартиры. Конечно, это менее надежно, чем бомбоубежище, но лучше, чем ничего. Что же касается противогазов, мы значительно улучшили их конструкцию и продолжаем улучшать, делая более надежными и удобными. Раньше для подростков был один размер противогаза, теперь - два. «Маматы» родильницы получают уже в роддомах (правда, некоторые из них при выписке из больницы, забывают их забрать).

…В заключение несколько слов от себя. Страх убивает раньше, чем пули. Это главный урок, который мы вынесли из войны в Персидском заливе.