По следам черного марта

18 февраля 2001 года вышел на свободу поселенец Йорам Ш., совершивший в марте 1993-го года убийство обезоруженного арабского террориста и приговоренный к пожизненному заключению. Событие это шумно отмечалось сотнями людей в одном из залов торжеств Иерусалима. Большинство из них Йорам, по его признанию, видел впервые. Неудивительно: он в этой истории с самого начала был достоянием общественности и себе не принадлежал. Именно она - общественность - освободила Йорама из заключения, и теперь шумно ликовала по поводу одержанной победы.

На самом деле за всю историю государства Израиль таких случаев было несколько (в израильских тюрьмах и по сей день томятся пять израильских граждан, совершивших аналогичное преступление - убийство арабских террористов с превышением самообороны), но именно дело Ш. приобрело небывалый общественный резонанс. О нем без конца писали газеты, социологи проводили опросы, выясняя, какой процент населения Израиля за особождение Ш., а какой против.

Почему? Что послужило тому причиной? На самом деле в этой истории столкнулись два жизненных уклада, два мировозрения, две идеологии. Можно ли убить безоружного человека? «Нельзя», - одназначно утверждали одни (именно они опротестовывали судебные решения, препятствуя досрочному освобождению Йорама Ш.). «Нельзя, - подтверждали другие, тем не менее, настаивавшие на его досрочном освобождении, - но надо учитывать личность убитого и обстоятельства, при которых это произошло. Ведь речь идет об арабском террористе, замешанном в нескольких акциях против Израиля и разыскиваемым Шабаком. Кроме того, в тот день - 23 марта - террорист напал с ножом на жителя поселения Сусия и нанес ему тяжелое ранение. И вообще, террористы - это НЕ ЛЮДИ. Они нападают на школьные автобусу, убивают наших детей».

…После того, как я побывала в семье Йорама Ш., познакомилась с его родителями, меня заинтересовало другое: что же такое могло произойти с нормальным, без каких-либо нравственных и психических отклонений, человеком, выросшем в интеллигентнейшей семье (папа литературный редактор и переводчик, мама - обладатель двух университетских степеней) и собиравшемся стать школьным учителем, чтобы он мог выпустить семь пуль в безоружного, связанного человека, лежащего на полу?

Как это было

Рассказывает Йорам Ш.:

- Я в то утро ехал, как обычно, на работу, услышал сообщение о нападении в Суссии и сразу повернул туда. Я опоздал: террорист уже успел тяжело ранить ножом моего товарища. Нападавший лежал на полу, наспех связанный, там же валялась граната, которую у него изъяли. В этот момент рядом никого не было - все оказывали помощь раненому. Я пришел не убивать. Я спешил на помощь. Я не совладал с чувствами. Время было очень тяжелое - каждый день нападения. Этот месяц называли «черным мартом»…

По следам "черного марта"

Из газетных сообщений 1993-го года:

1 марта - Натан Азария (32) и Григорий Абрамов (27) были убиты и 9 человек ранены в районе тель-авивской центральной автобусной станции незаконно прибывшим из Газы палестинским террористом. Убийца, вооруженный кинжалом коммандос и рабочим ножом, наносил удары до тех пор, пока его не скрутили .

2 марта - работник компании «Петролгаз» Иегошуа Вайсбор (44), заблудившийся и заехавший по ошибке в пригород Рафиаха, был закидан камнями местным населением, а затем расстрелян в упор двумя террористами .

4 марта - учащийся ешивы (религиозного учебного заведения – Ш.Ш.) Амикам Гутман был ранен террористом в мусульманском квартале Старого города. Нападавший нанес ему удар ножом в спину; охранник другой ешивы, расположенной в Старом городе, был ранен напавшим на него сзади с ножом палестинским террористом ; палестинец напал с ножом на женщину во дворе ее дома на улице Моше Снэ и тяжело ее ранил .

5 марта - житель Назарета был обстрелян в квартале Эль-Амир. Его автомобиль был буквально изрешечен пулями .

8 марта - житель мошава Ури Магидиш был зарезан в теплице палестинскими террористами из группировки «Орлы ФАТХа» .

12 марта - в канаве найдено тело застреленного из пистолета солдата бригады «Гивати» Иегошуа Фридберга, исчезнувшего за два дня до этого по пути на военную базу. Убийцы захватили с собой его винтовку М-16; террористы из группировки ХАМАСа «Аз Эд-Дин Касем» обстреляли из засады патрульную машину ЦАХАЛа в районе Хеврона, два солдата получили ранения; жительница поселения Неве-Декалим Симха Леви была убита палестинскими террористами из группировки «Красный орел».

15 марта - репатриант из США Шломо Хайбер получил ножевое ранение в спину в результате нападения жителя Шхема. Ранив Хайбера, палестинец пытался убить хозяина находившегося поблизости киоска; Офер Коэн (24) и Яаков Браха (28) погибли в результате умышленного наезда, совершенного жителем Шхема, который впоследствии бросил машину и скрылся .

20 марта - сержант Йоси Шабтай (21) погиб в результате нападения палестинских террористов, открывших из автомата огонь по его машине в районе сектора Газа ; резервист Гитай Ависар (27) погиб в Баркане от руки палестинских террористов, обстрелявших патрульный джип. Двое резервистов получили ранения .

21 марта - военнослужащая Цивья Котловски (18) подверглась нападению жителя деревни Кафр-Ямун в северной Самарии, который бросился на нее с ножом .

22 марта - палестинский террорист совершил нападение на учащихся школы «ОРТ-Кеннеди» в Тальпиот. Четыре ученика и директор получили ножевые ранения .

23 марта - палестинский террорист ранил ножом Моше Дойча, жителя поселения Суссия.

25 марта - житель деревни Бейт-Лахия, пришедший невестить в тюрьму своего родственника, бросился с ножом на одного из охранников .

28 марта - строительный подрядчик Иегуда Гауи был убит палестинскими террористами на пороге собственного дома в поселении Нисаним (район Гуш-Катиф); работник МИДа Эли Глико был ранен палестинским террористом во время утренней пробежки в районе Тальпиот .

29 марта - житель поселения Кфар-Ям Шайя Дойч (39) был убит вблизи своего дома палестинским террористом.

30 марта - полицейские Мордехай Исраэль и Даниэль Хазут были убиты палестинскими террористами из группировки ХАМАСа вблизи киббуца Ган-Шмуэль. Убийцы похитили личное оружие полицейских .

Йорам Ш. до ареста проживал в одном из поселений в районе Хеврона. С декабря 1990 по март 1993 (период его жизни в поселении) в районе Хеврона было совершено 5 888 нападений палестинцев на местных жителей, в результате которых 6 человек погибли, 102 получили ранения, было повреждено 3155 машин.

Удалось мне добыть и сводку местного совета, в которой, среди прочих, значились происшествия, касающиеся непосредственно Йорама Ш. Его машину не раз забрасывали на дороге камнями и обстреливали (всего я насчитала таких случаев за период с 1990-го по 1993-й - 32, в 19-ти из них машина получила повреждения): Ш. ни разу не применил ответный огонь на поражение .

Восемь лет назад

Когда Йорама Ш. арестовали, ему было 22 года, и он был отцом годовалой дочери (два сына родились позже, когда он отбывал срок заключения). Первые два месяца он находился в камере на 20 человек, весь пол которой был завален матрасами, на которых сидели и лежали арестанты - в основном выходцы из стран СНГ, совершившие разные преступления (Йорам Ш.: «Конфликтов у меня в тюрьме не было. Я относился к сокамерникам с уважением, и они платили мне той же монетой. Там судят не по тому, за что ты сидишь - это никого не волнует, - а по тому, как ты себя ведешь»).

Поначалу Йораму не разрешали свиданий с близкими: по установленным правилам он мог говорить с ними по телефону всего раз в неделю, и не больше пяти минут. Затем его перевели в другую тюрьму, где он в течение пяти лет находился среди таких же как он евреев, соблюдающих еврейские традиции (Йорам Ш.: «Эта тюрьма закрытого типа. Те, кто отбывают длительные сроки, живут в камерах по двое, остальные - по 4-8 человек. Здание очень старое, проблемы с канализацией, водопроводом… В течение пяти лет меня ограничивали во могих вещах, чтобы изолировать от заключенных-арабов: я не мог работать вместе со всеми, заниматься спортом, участвовать в праздничных мероприятиях и т.д. Я переживал это очень тяжело, хотя и понимал, что это делается в целях моей безопасности. После того, как газеты растиражировали мои фотографии, меня узнавал каждый встречный. Когда меня перевели в тюрму Маясиягу, где я провел последние три года, я был более свободен в передвижении и получал ежемесячные трехдневные отпуска»).

Жена Йорама - Сигалит, оставшаяся одна с ребенком на руках, через некоторое время перебралась в одно из поселений Шомрона. У нее не было ни машины, ни водительских прав, до тюрьмы приходилось добираться тремя автобусами, и на это уходил целый день. Изнурительная дорога, часы томительного ожидания у стен тюрьмы, дотошный обыск, установленный тюремным уставом, и час свидания в комнате, до отказа набитой другими людьми, прибывшими, как и она, навестить своих близких. Иногда выручали друзья, у которых были машины. Но просить их об этой услуге каждый раз в течение стольких лет Сигалит просто не могла. Через пять лет супруги решили отказаться от свиданий, довольствуясь ежемесячным трехдневным отпуском (Йорам Ш.: «Нам было очень важно, чтобы у детей, фактически растущих без отца, не было ощущения, что их семья неполная. Сигалит прилагала к этому титанические усилия - возила детей ко мне на свидания в тюрьму, приучала их к ежедневному общению со мной по телефону. Дети ждали моего возвращения, как праздника»).

Все восемь лет в тюрьму приходили письма от незнакомых людей, которые выражали Йораму свою поддержку. Подобные письма получала его жена, родители, члены кнессета и государственные чиновники. Тем, кто неустанно писал письма и прошения о пересмотре дела, казалось, что наказание несправедливо - и тем более, когда то и дело из палестинских и израильских тюрем освобождают настоящих, убежденных головорезов, замешанных не в одном террористическом акте.

Судебная система не выдержала натиска общественного мнения - сдалась, выпустив из тюрьмы Ш. с условием - три в половиной года он не имеет права появляться в поселениях Самарии, Иудеи и Шомрона. Семье Ш. придется полностью перестраивать свою жизнь. Пока Йорам живет у родителей в Иерусалиме, а Сигалит - в поселении, где семья Ш. в свое время приобрела участок и собиралась строить дом. Там же, в поселении, живут родственники Йорама, чьи дети родились примерно в то же время, что и дети Сигалит. Там они вместе пошли в школу, там работает учителем Сигалит. В середине учебного года они не могут менять школу и пока им приходится жить, как и прежде, в разлуке. Разница лишь в том, что раньше Йорам мог находиться в семье не больше трех дней в месяц (его не отпускали домой, когда его жена рожала, и когда у одного из его сыновей было обрезание). Теперь они могут видеться чаще. Вопрос о совместном житье пока под вопросом - решения ему еще не нашли. Потому что там, где бы они хотели жить, им не велят (Йорам Ш.: «Мне очень трудно свыкнуться с этим решением суда. Мое сердце - в Шомроне, там, где мои близкие и друзья .

Пока он живет в родительском доме, где книг больше, чем вещей: отец Йорама - литературный редактор, переводчик, автор книги о гражданских войнах в Америке. Семья Ш. репатриировалась в Израиль из США 38 лет назад. Мать Йорама придерживалась еврейских традиций - ее сын учился в религиозной школе, затем - в ешиве. Потом он служил в армии - в разведке. Мобилизовавшись, продолжил занятия в ешиве, собирался стать учителем. Жена его выросла в Кирьят-Арбе (Мать Йорама: «Мы выдержали эти трудные восемь лет только благодаря невестке - она очень сильная и цельная личность»): жить в поселении супруги Ш. решили не случайно, а вполне сознательно - по идеологическим причинам. Искали маленькое, удаленное от центра места, которое, по словам Йорама, нуждалось в укреплении . И они такое место нашли неподалеку от Хеврона: в поселении, где проживало всего два десятка семей. Внутренних проблем у молодой семьи в этом поселении не было: приняли их хорошо, здесь не запирали домов и машин - не от кого, все свои. Что же касается проблем внешних, то их как раз было в избытке. Впрочем, о них красноречивее всего свидетельствует сводка происшествий в районе Хеврона, приведенная мною выше - почти шесть тысяч нападений (ножи, пули, камни и т.п.) за три года, в среднем - по пять в день.

Восемь лет спустя

Не удивительно, что в Израиле находятся те, кто пытается поставить Йорама Ш. рядом с Барухом Гольдштейном - и тот, и другой стреляли в безоружных. Одни говорят об этом с осуждением, другие готовы возвести содеянное ими в ранг подвига. Естественно, я не могла не задать Йораму этого вопроса: как он относится к этим попыткам поставить его рядом с Барухом Гольдштейном? Йорам ушел от прямого ответа, возможно, потому, что еще «на берегу» выдвинул мне условие: не заводить разговора о чувствах. Видимо, я невольно вторглась с этим вопросом в запретную сферу. Он сказал о другом:

- Поймите, я не планировал это убийство. Я вообще ни о чем таком не думал. Был трудный период, каждый день - нападения, и это ощущение - собственной беззащитности, оно росло. Государство должно защищать своих граждан. То, что чуть ли не каждый день в еврейской стране убивают евреев не может становиться нормой. Когда люди чувствуют себя действительно в безопасности, они способны контролировать свои чувства и не брать на себя сверх того, что им положено. Мы ведь, в отличие от жителей Тель-Авива, ГОДАМИ жили в состоянии войны и отправляя детей в школу, не знали, вернутся ли те назад. Вы можете себе представить наше состояние? И потом все подобные случаи, когда евреи в одиночку убивали арабов, характерны тем, что ТАКОЕ случалось с ними всего один раз, в отличие от арабских террористов, которые, выйдя на свободу, тут же возвращались к старому. Те, кто противились моему досрочному особождению, как мне кажется, руководствовались не личными мотивами, а политическими: меня следовало держать в тюрьме, чтобы запугать других. А если так, то уже неважно, насколько я действительно социально опасен, или не опасен, раскаялся я в содеянном или нет. При таком подходе я был для них не личностью, а простым винтиком в сложном механизме политических игр. А я считаю себя нормальным человеком. То, что я совершил в состоянии аффекта, я не собираюсь повторять. Я хочу работать, заботиться о своей семье, растить детей только и всего.

2001 год