Последний из... -

 Последний из ...
 
… Мимо него, в плотных клубах дыма и отблесков дальних пожарищ,  проносились призрачно-прозрачные какие-то расплывчатые фигуры, толи драгунов на откормленных, словно цирковых лошадях, толи неподкупных чекистов в хрустящих кожаных регланах, митингующих  на клепаных броневиках.  И что самое главное, что весь этот клубок полуреальных фигур,  жил и действовал на фоне каких-то бутафорских руин,  украшенных дворянскими вензелями вперемешку с красными бархатными знаменами и транспарантами с изображениями бровастого генсека.
-…Полная бредятина…
 Буркнул Олег Лурьев и проснулся, но право - же, лучше бы он этого не делал.
Голова раскалывалась на части, к горлу подступали волнообразные приступы тошноты, а все тело его покрывал липкий, холодный пот глубокого похмелья..
Третьего дня, Олег получил аванс под дизайн-проект строительства небольшого коттеджа  под Катуаром,  от одного жгучего брюнета с трудом говорящего на русском языке.
 Вот с того-то  аванса все и началось... Закрутилось…
С усилием приподняв тяжелую голову, Лурьев, с удивлением заметил, что из всей одежды на нем только рваные носки и, что рядом с ним под не свежей простыней,  спит некто с короткой, мальчишеской стрижкой.
В ужасе Олег пошарил ладонью поверх простыни и несколько успокоился, самые худшие подозрения не подтвердились:  некто была все ж таки женщиной.
-Ты кто?
Проскрипел он  не громко, но тем ни менее тут же услышал.
-Как кто? Я же Маша.
Некоторое мгновение он лежал молча, переваривая услышанное, но все-таки не удержался и снова выдавил из себя.
 -…Маша, а ты кто?
Повернувшись к нему (простыня при этом соскользнула и упала на пол) девица без тени смущения ответила ,несколько на деревенский манер.
-Да я же сродственница ваша, а здесь я в командировке …Лурьев вновь пришел в состояние прострации и только молча во все глаза смотрел на новоявленную родственницу, но сколько он на нее не смотрел, ни каких семейных признаков в ней не находил.
Все Лурьевы,  на сколько он помнил, были смуглые с темными кудрявыми волосами, а эта девица была явной выходкой из рязанской глубинки, с широкими скулами и близко посаженными маленькими глазками.
– А насколько близкая сродственница?
С ехидцей  спросил он. Но Маша,  невинно хлопая длинными ресницами, словно не замечая издевки, легко рассмеялась…
- Да нет, я не кровная…Я всего лишь жена вашего двоюродного брата…
 Олег встал и прикрывая голую задницу руками,  поскакал в ванную. Слегка ополоснув помятое после сна лицо и выбрав из грязного белья самые чистые трусы, он – уже несколько более уверенно прошествовал на кухню. Наполнив побитый , эмалированный чайник водой и поставив его на плиту , Лурьев крикнул в комнату.
- Маша ,идем чай пить..- , а сам покромсав тупым ножом хлеб и колбасу ,прижался воспаленной головой к прохладному стеклу окна. По легкому шуршанию за спиной он понял, что Маша уже на кухне, но оторваться от стекла не было сил…
 -Что, совсем плохо ?
И вдруг Олег услышал, а скорее даже почувствовал, как забулькало и пахнуло чем-то ядовито знакомым, гнусным и притягательным одновременно.
Если бы человек по пути своего никому не нужного прогресса,  не растерял своей интуиции, своего звериного чутья, тогда бы Лурьев,  конечно не прикоснулся к этой спасительной отраве.
Но все завертелось по вполне предполагаемому сценарию и уже минут через десять, он, пьяный и элегантный в своих полинялых трусах,  заигрывал с Машей, своей спасительницей.
 Наливал себе ,подливал и ей.
Она казалось ему очень милой и простой  и лишь оказавшись с ней в постели, он вспомнил на мгновенье о своем двоюродном братце,  Машином муже ,да и то с неизбежной в этот момент снисходительностью.
Дни понеслись с какой то подозрительной скоростью и однообразием. Вечер отличался от утра только количеством выпитого.
Вечером,  обычно,  Олег выпивал больше, проваливался в вязкую пустоту без снов и только рано утром, с трудом поднявшись с постели и доплетясь до туалета,  в его голове появлялось нечто похожее на сомнения. Но неизбежные утренние граммы сводили на нет и их…
Лурьев перестал бриться и как то само собой получилось, что он  перебрался с дивана на старый матрац, брошенный возле батареи.
Он словно окуклился и прижавшись к теплому радиатору, часами бессмысленно смотрел перед собой, вперив взгляд в одну точку.
А вчера,  под утро,  Олег проснулся от омерзительного ощущения сырой простыни под собой.
- Дизурия… - произнес он важно, и сон вновь прокрался в его сознание.
Каждое утро Маша куда то уходила.
Лурьев несколько раз слышал,  как она не громко материлась,  копаясь в каких-то бумагах , но честно говоря ему было глубоко безразличны ее проблемы: душевное оцепенение ,какой - то глухой ступор овладел всем его существом.
Да и Маша как-то вдруг резко переменилась.
Даже в самых обыкновенных словах и фразах,  Олегу слышались издевка и насмешка, впрочем это все могло ему и казаться.
Лурьев стал необыкновенно раним, обидчив  и плаксив.
 - Эй, любовничек! - Смеялась Маша по утру.
  - На похмелку становись, раз , два !
И он,  практически ничего не соображая, на нетвердых ногах, как сомнамбула,  держась за стены руками,  появлялся на кухне...
Но сегодня утром, не дождавшись привычной Машиной фразы из кухни и повинуясь непреодолимому чувству алкогольного голода,  Олег двинулся на ее поиски. Она была на кухне и притом не одна.
 За столом перед раскрытым кейсом,  сидел какой -то молодой человек , в солидных очках в золотой оправе и элегантном , светлом костюме.
В прочем Олегу было глубоко наплевать и на него самого и на его элегантный прикид...
Посигналив Маше воспаленными глазами, Олег  вышел из кухни и дождавшись Машу  в коридоре,  выразительно почесал заросший кадык .
 - Подожди миленький…- Неожиданно ласково прошептала она. – Сейчас  подпишем мои командировочные документы и все,  все получишь…
 Глаза ее при этом многообещающе зажмурились,  словно у беременной кошки .
Процедура подписания документов прошла на удивление быстро.
 Одно Лурьев понять не мог, почему все эти плотные бланки на гербовой бумаге,  подписывает он , а не Маша , но заметив на подоконнике запотевшую, заветную бутылку, Олег перестал удивляться чему бы то ни было .
Маша не обманула:  была прохладная водка , запотевшие бутылки с пивом , жареная картошка на закуску и даже вроде бы постель. Хотя в последнем Олег уже не был  столь уверен: в последние дни он пьянел катастрофически быстро.
Вся последующая неделя для Олега прошла как в тумане. Расставленные как нарочно по всей квартире бутылки с водкой, ( он их находил даже в туалете и в ванне ), прочно приковали его к дому.
 В последние дни Лурьев,  стал пить уже не закусывая, хотя может быть причина крылась в абсолютно пустом холодильнике.
Однажды в раскрытую  форточку его квартиры, залетел одуревший от наступившей весны голубь и нервно кружась по  квартире,  зацепил сизым крылом овальное зеркало висевшее в коридоре.
Зеркало упало и разбилось на множество кривых , сабельных обломков .
- Ну и ****ь же ты сизая!
 Устало произнес Олег и внутренне презирая себя за мат, который он переваривал с трудом , поплелся  на кухню за веником.
Но пить с того дня он перестал, хотя если уж быть
правдивым до конца из выпивки  в доме было уже нечего не осталось.
Всю следующую неделю Олег проспал,  изредка по нужде  выползая из постели.
Однажды, с трудом распахнув дверь и выйдя на  балкон,  он с удивленьем обнаружил,  что весна уже в разгаре, что сродственницы, Машки,  нигде нет и что ему  впервые за последнее время ужасно захотелось есть.
Денег,  как ни странно нигде не было , как не было и паспорта и в который раз,  выгребая из карманов своих брюк всякую бесполезную дрянь , Лурьеву почему-то ясно представлялось , как Маша,  своими тонкими , женскими пальчиками,  шарит по его грязной , пропахшей потом и мочой одежде .

А весна тем временем плавно переходила в лето.
Олег постепенно пришел в себя, приоделся, пить бросил совершенно,  но в память о днях своего беспросыпного пьянства, отросшую  николаевскую бородку сбривать не стал. Впрочем, она ему очень шла ...
И вот, как - то ближе к вечеру, Лурьев стоял на своем заваленным совершенно необходимым  хламом,  балконе , курил и вполуха слушал московские новости по телевизору …Сквозь уличный шум и разбитной голос тележурналиста , Олег как - то вдруг,  сразу,  узнал голос Маши и вбежав в комнату , обессилено сел к экрану…
Популярный телеведущий,  доходчиво объяснял что -то зрителям , элегантно и к месту употребляя таинственные , а от того еще более красивые слова:  рококо, пилястры, портал, стиль ампир ...
 Но все это было не столь важно, а главное было в том, что на фоне небольшого, старинного особнячка,  стояла Маша , красивая и гордая , а внизу  экрана, жирным курсивом бежали буквы , переплетаясь в слова и предложения.

«Последняя из рода Лурье - Вельских, баронесса Мария Владимировна, возле своего родового гнезда, городской усадьбы восемнадцатого века.
Согласно последним постановлениям правительства Москвы,  Мария Владимировна, уже сейчас может передать свои документы в префектуру центрального округа для»...
 
…В затрапезном  спальном районе на севере столицы, в последнее время частенько можно  повстречать худощавого человека в николаевской бородке и потерянным взглядом. Подбегая то к одной, то к другой девушке, он с надеждой вглядывается в их лица, словно пытаясь отыскать кого-то, повторяя при этом одну единственную фразу.
- Меня особняк в Москве на ящик водки , меняю особняк в Москве на ящик водки, меняю...