Рассказы

ПИСЬМО БРАТВЕ
Авакову Рафаэлю Артёмовичу


Эх, братва, друзья вы мои, растоварищи, где вы? Раскидала нас злодейка, пооканчивали мы ремеслухи, ну, и, ясное дело, - кто куда,  а кто - и в никуда, - да ведь некоторым-то, сами знаете... Однако, о себе.
Уж чем я только не занимался: и халдеем пробовал, и говнодавы в шарагах клеил, и жись коротал у станка. Оно, вроде бы, все ничего, одна беда: минимум прожиточный не вытанцовывается, да и руки, чего греха таить, весь день, как две большие птицы, так прям и летают. Неудобственно, неприятственно. И вот, ребятишки, призадумался я тут как-то, шары поднапряг, и осенило меня, подфартило, короче.

Умора, в общем-то. Основал я, значит, братцы, надысь - кооператив. Названьице удумал "Медицинский шанс". Щас многие в этакое подались, в аренды всякие, подряды, опять же. Я, правда, споначала в етом плоховато волок, но тут нет-нет и газетенку пробегу, маяковский-круглосуточник на ухо мурлычет, так что стал боле мене в курсах. И чую я, значит, оно, братцы, перестройка какая-то рыночная то ли началась,  то ли кончится вот-вот. Не знаю точно уж, но что экономическая плюрализа пошла - это уже без дураков (а, мож, и с дураками, почем знать-то?). И осенило меня, братва, свыше. Надоумило! Бог, небось. А то кто ж еще? А ети, ети-то, ну ети все - а почем они знают, кстати? - плюются: "Нет, мол, Богу никакого, артеисты чертовы!

Ну, спешить-то, ясное дело - надоть. КАРПЕ ДИЭМ! - чего ето, ребята, не скажу, но думаю - карп какой-то, диетический. А тут - на тебе! - с оформленией затрудка пошла. Она, правду сказать, и ране завсегда была, затрудка. Когда ее не было-то? Сколько себя помню, завсегда была. И бабка моя затрудку помнит, у ей склироз с прогрессией, а помнит: вся житуха - сплошная затрудка! Ну, так вот, насчет оформления-то, оно, значит... Как началось, бля! Кто, мол, да откель? Не имеешь, мол, никакого полного - медпрактиковать, значит, без соответствующих, мол... И пошло, поехало...

Ну, да смекнул я (не дурень) - подмазать, думаю, надо, ручку посеребрить, сламу дать на гурт, конверт сунуть, или еще там как... И сразу ясно все стало. Ясней Ленина! Не подмажешь, братцы... Спокон веку, ведь оно. Ну, и стронулись, дела-то, потихоньку, не спеша... Помните, распевали в ремеслухе: "Старушка не спеша, дорожку перешла, ее остановил милиционер!"

Правда, дело вот какой оборот приняло... Я вам честно скажу. Шарлатан я, ребята, стал. Разбойник. Гога и Магога. Но кодекс, блюду, как у Высоцкого - "без слез, угроз и крови" - действую.

Наконец, оформился, чин-чинарем все. Как в Африке. Официна - великая, робя, вещуга, как вдумаешься, бывалочи, за портвеем (это, когда он был еще). Мазать, правда, денно и нощно приходится. Такие псы, что и Господь не приведи, подновляй, да подновляй, чтоб не забылось... Да сделать-то что? Без этого - не! Труба. Кранты. Табак - дело. Зга (ни зги, в смысле)!

Зато работа, робя, - цирк! Дуров. Шапито какое-то сплошное. Сейчас начну, робя, рассказы, как пациентов я своих обхаживал... Для дела рекламку дал. А как же? И там псы, на рекламке, ну, да ладно. И пошла, повалила народия... Не спеша, правда, как старушка в песне, но пошла, потихоньку... И решил я их, значит, терминологией споначалу убивать. Так, чтоб верняк уже был. 7 тузов! Сталин с тремя трубками! Заливаю им - куда Цицерону, поверите, робя, Златоуст в меня вселился какой-то. Реинкарнация, вроде б, приключилась... Переселение, словом! У меня язык-то и сызмальства без  костей был. Емелей звали, помните? (Кто не помер, ясно). Втолковываю, сам диву даюсь. "Фирма, - кричу, - Медицинский шанс!" Слова-то, они сами за себя стоят! Герои Шипки! Названьице мне, ежели честно, коновал один подсказал, пенсионер персонального значения. Жалко паренька! - через "Солнцедар" на больничку переехал жить-поживать на постоянку (это, когда еще "бомбы" были в винно-водочном). Ну, а дале стал я уже и сам крутить-раскручивать. Выдумывать, в смысле. Верите, ночей не спал, словарь один чуть не съел медицинский, настолько науки фундам грыз!

"Сколько лет, - кричу (а сколько именно, помалкиваю - ешь пирог с грибами), - и ни одного летального!" Не понимает, бестолочь! Такая прет темь! Черные дыры. Квазары непостижимые. Ну, а я разъясняю вежливо. Вахлак, он вежество уважает, везде-то на него бочку катят с телегой, а я - не! "Сервис, - кричу, - без смертей работаем!" А вылечился ли кто, или в иной ушел - помалкиваю - ешь пирог с грибами. Молчу, молчу, братва, умалкиваю, да еще в тряпочку такую экспортную - специальную, в ГУМе брал, по блату в 6-й секции. Молчанье-то недаром золотом кличут-крестят.

Вот случай тут недавно был. Приходит один. У меня, говорит, и пошел про свое! У кого что болит... А я ему в лоб сразу, мерзавцу, но вежливо: "А это, мол, пробовали?"

У него аж бебики подзакатились. Засумлевался, значит: "Да, рази, слыхано дело, - говорит, - и чтоб помогло эдакое?"

А я: "У нас метода, мил-друг, нетрадиционная! Вегетативная медицина! Эффективность такая, - кричу, - что дальше некуда уж! Могила, в общем!" Гляжу, у него фашки стали бешеные. Ну, чувствую, клюет, - а роздыху не даю!

"Индифирентная наука, - говорю, - без смертей работаем! Медицинский шанс, словом. Кумекать надо! Стали бы мы Вас обирать! Слава Богу, не разбойники! (А на самом-то?) У нас аренда, - говорю, - подрядная! Гипноз вещей! Опробовано на соответствующих... Безлетальные капли. Диагнозомания! Кеды, леды - за конвертируемую достаем, по блату - через Гималаи идет!"
Терминов, ребята, пришлось навыдумывать, туманней Андромеды самой. Словарей, повторяю, столько изгрыз, чтоб им пропасть, аж ночью снятся! К примеру: иду по улице, гляжу - словарь! Подхожу ближе - лужа! Умом чуть не тронулся, а мож и тронулся... Почем знать... Я, ведь, не диагностик какой, свинячий! Бог миловал. Не врач, короче... Упаси, Господи!

Ну и дальше просвещаю, советы даю. Не скуплюсь. Ни-ни! Бывает, часа два так-эдак, бормочешь ему, а он, как бы в обморочке небольшом. Коллапсирует! Ну, да я эту банду хорошо знаю. Сам такой. Такие, робя, притворы заглядывают! Высших сортов лицедеи. Райкины сплошные. Хамелеоны (и хамье, ясно!). Ну, да я сразу в лоб их, в промежглазье, но эдаким макаром, чтоб и на ухо легло... Мозги тупило. Укутывало чтоб, размягчало! Труд мой, чтоб хоть чуток, а облегчало. Чем больше советов давать, тем лучшее, я ведь знаю - запутается бес, а я потом, когда он с жалобой-то: "Вы, - скажу, - дорогой, вот тута и здеся - неправильно вылечивались - вот оно и не взяло, лечение-то!" Скажу, и как с гуся влага, все взятки - гладки, а я, глядишь, новые надиктовываю. Диктатором, как бы, заделался. Гитлер какой-то кооперативный (чтоб врагам нашим так!) - и даю, даю - потихоньку советики-то. От меня, ведь, не убудет! А делу - польза. А советы - что? Жалко их, что ли? И потом, ведь, не собак, поди, лечим, как-никак, а человеков все ж (глаза бы мои на них не смотрели!). А советов, ей-бо, не жаль! Были бы еще путевые, а то ни туда, ни сюда, а то и вовсе... Не пришей, короче... Тьфу!

Но главное, братва, это туманность чтоб была андромедовская (инфернальная, в смысле). Газ чтоб с Альдебарана шел, струился непостижимый. И лады! И деньга пошла! Не ахти какая, конечно, но пошла, как старушка в песне, не спеша, значит... Тише едешь... Хотя не! Не хочу - особливо-то загонять.

И все бы, братцы, оно ничего, да вот стала меня зависть разбирать, гложет, гложет (мерзок, все же, челобрек! Червь, ей-бо, а и то полезней, на него, мож, порой и рыбку заудить, подцепить... А челобрек! Ну на что он? И завистлив, и... Короче, гадкого в нем, хоть отбавляй! Ну чего, не прав я, что ли? А?)
.
Так вот. Насчет зависти-то я... Экстрасенсы заедать стали. Жмут. Прессуют. Житья не дают. Развелось их, что кролей у куркуля! Я-то что! А они с такими нулями гребут, что ой-ей! Из загранок не вылезают! С сильными мира накоротке. Деньга, она-то и у меня пошла, но только с ними тягаться... Не! Не потяну просто... А то и вовсе скукожусь. Как не жил... Я вам, братцы, правду режу. Истину, короче... У меня, сами знаете, ремеслуха и стоп! Тормоз Матросова. Только за счет серого вещества и выезжаю... Кудахчу, кряхчу, словом. А те - братия ученая. Не ровня мне! Уж кого там только нет! Ясновидцы. Хироманты. Потомственные колдуны. Пальпаторы. Пальмистры. Труповеды. Взаимокукующие какие-то! И кто такие? В словарях-то и слов таких нет!

Или, скажем: психо-терапевто-блин-сексо-блин-дин-патолого-блин-анали-тики. С ходу и не выговоришь! И чего они делают? Кого лечат? От чего? Химики, словом, свинячие... Ох, и деньжат гребут! По сберкассам на тойотах разъезжают. Туда-сюда, туда-сюда! (Туда чаще - понятно!) Но лечат, сволочи, хорошо! Знатно лечат! Про их и в газетенциях, а порой и по ящику...

Кашпировский, взять, врач. Солидный такой дядя. Из бывших, говорят. Лучше не связываться, короче... Или Джуна (есть тут одна!) - так она не только умертвит-вылечит-залечит, а еще и стишок какой забесплатно, перепишет. Хочешь свой (ееный, в смысле), хошь - Пушкина, а хошь - Евтушена-хмыря... На все лады баба крутится! От нее вообще чего хошь ожидать можно. Непредсказуемка! Таких, я слышал, чураться нужно! Брежнева, так до смерти залечила! Большая бессеребренница. Ее в народе так и зовут с любовью "Джуна - золотая ручка"! А Чумак! Один Чумак чего стоит! (Народу, ясное дело!). Таланты и покойники!
Но нету у всех у них, братва, этого (того, в смысле) поделиться, чтоб знанием с кооперативной нашей братией. Вра-зумить. Наставить чтоб! Уму-разуму научить. Пусть даже и за дорого! Не! Жмут знания. Я на все готов, чтоб знаний, зна-чит, добыть, а они не, все свой интерес блюдут! Я, правда, свои фокусы тоже не афиширую (арестова могут). Это я вам пи-шу, как товарищам по несчастью! А так - ведь я тоже - зубы на полку - и никаких тебе гу-гу-разно-гу! Щеки раздуешь, быва-ло (кобра-коброй). Ну, и молчишь, ясно... (когда не на работе). За немого принимают!
Да, был тут вот намедни еще случай. Юморной! Приходит один - исцеленья просит. Ну, осмотрел я его, и так, и сяк, и в лупу, по разну! В позу Ромберга трижды ставил (Бог троицу...) - фасон-то надо держать! Честь фирмы - часть фермы! Закон Ома! Кооператив "Медицинский шанс"! Не шуткуй, брат! Такой, мож, один и есть в регионах! Хотя ручаться, братва, не могу! Щас чевой только нету? (Ничего нету!) Бес его знает, мож, какой и похлеще меня завелся. Хотя, вряд ли оно... Черт их знает, растут, как лопухи... (А интересно - жив ли еще  коновал-то, дружок мой, персональный советчик мой, или отъехал уже?)
Ну, так вот, осмотра-то опосля, после Ромберга позы, значит, я и говорю ему: "Болезнь, - говорю, - сильно у Вас за-пущена! С базальными ганглиями, - говорю, - непорядок! Сейчас многие этим страдают. А что, - говорю, - сделаешь? Век-то сейчас - високосный! Нитраты потом всякие... Но Вы, - говорю, - не расстраивайтесь, особливо-то... Небось, вылечим! Не
такое, - говорю, - лечили (и правда, ведь, такое - ну никогда не лечили). У нас на вооружении, - говорю, - сейчас такие силы-
методы, что и Люциферам не снилось! (А ведь наверняка - не снились!). Инвалютные методы. Заочная микстура "СПИРТ"
 (от детей прятать!) - слыхали? Вот то-то и оно, - говорю, - что не слыхали. И никто не слыхал. Да что, - говорю, - заочная - спирт, одни псевдолазеры чего стоят! (Думается, ребята, ни рожна они не стоят, но вещь, ясное дело!). А лечение пустотой? А необъяснимые мази? А, скажем, тенькилирование по способу Дуракова? А метода Наливайко? (Крепкая метода!) Разно
эффективнейшая результа-блин-тивность! Одних писем с благодарностями - миллионы - не успеваем читать - и прут, и прут, чтоб им! Как рукой, - кричу, - сымет! Не то, чтоб жаловаться, а и думать-то перестанете! Вовеки! По законам кладбища! Как, уж, водится, - говорю..."
Ну, и уходит, сияющий! Да что, сияющий! Руки-ноги лобызнуть норовит (некоторым удается)! Гонорар - оставляют, конечно. У нас с этим - строго. Бухгалтерию сверху прислали - на головы-то на наши! Такие псы! Всем псам - псы!
Ребята, приезжайте в гости как-нибудь - кто не помер, ясно. Я и столицу покажу, хотя чего ее глядеть-рассматривать, выпьем лучше,  посидим! Только выпивон с собой привозите. У нас с этим туго. (Такие псы, не приведи, Господи!). А нет выпивона - черт с ним! Посидим, покурим на кухне! Хотя, и с куревом - беда! Нету, хоть тресни! Табак-дело! (Тоже, если вдуматься - псы!) Да леший с ним, с куревом этим - так посидим, ремеслуху вспомним, хотя чего ее вспоминать, проклятую! Не она - глядишь и людьми б остались!
А лучше - во чего! Приезжайте, если подлечиться там кому, или чего... устроим, ясно забесплатно, меж друзей какие могут быть деньги! Да и деньги-то, правду сказать, не стоят сейчас ни черта! Гляжу на них (когда есть) и не понимаю... Для
чего они? Зачем? Бумажки какие-то разноцветные. Дружок тут мне как-то объяснял, что "фляция" какая-то надвигается. Ну, да я все равно ничего не понял, хотя и не дурень. А насчет леченья - это мысль! Хотя сразу скажу - у меня, робя, лечить бо-лезнь не советую. Оно, конечно, и "Медицинский шанс" - и исходы безлетальные, но ведь и проку от моего лечения, как с быка - молока. А то и хужее!
А знаете, что - приезжайте-ка просто так. Для близиру, что ли! Раз - и тута!
Пиши, братва, адрес, значит, записывай: Москва. Инекса не знаю! Малая Безколбасная. Дом, что на углу (да там и есть всего один!). Рушится ведь все! Время-то, оно ничего, блин, не щадит. Пощады не дает!
Вход со двора, там флигелек еще такой старорежимный (но стоит, сволочь, не рушится, как все кругом!). Знатно строили! Помойка тоже путевая и вывеска, моя, мол "Кооператив Медицинский Шанс". Все честь по совести, как в Африке! Ну, а дальше, робя, - в подвал, значит, спускайтесь (я там на полставки кочегаром - жить-то надо!). И вот он перед вами, я, значит, Прохиндеев Федор - доцент.
Если заблудитесь вдруг - только свистните - любая собака и покажет, и разъяснит (ну, и обложит, ясно). Не без это-го!
Да! Насчет фамилии-то моей. Решил я как-то раз обмахнуть ее, уж очень некоторым, которые... ухо режет с непри-вычки (все же, доцент). Пошел я, значит, ребята, в ЗАГС! Не, говорят, у кого за пятую перевалило (судимость, в смысле), тому, говорят - не меняем! Такие псы! (Но и их понять можно!).
P.S. А все же жаль, братва, что лично не знаком
С Аланом я, к примеру, Чумаком.
Еще бы пуще я разбойничать пустился,
Когда бы у него немного подучился!
Да ведь как познакомишься-то? Ежели из загранок не вылезают, а мож и на тюрьмах кто уже... Кто их знает? Мо-шенники все - как ни крути! А пресса помалкивает (на всякий случай!)
Эх, жизнь ты моя, постылая! Или, как говорят приволжские немцы: "НИХТ ВЕЗУХЕР!"
Ребята, приезжайте!
Федор Прохиндеев (доцент).
07.07.1990 - 10.07.1991


КАКИЕ ТОСТЫ НУЖНО ПРОИЗНОСИТЬ ГРАЖДАНАМ, КОТОРЫМ
СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО ВЫПИВАТЬ КАЖДОДНЕВНО (инструкция)

Посв.  Железняку Александру Олеговичу

Понедельник - день тяжелый - Как не выпить!
Вторник - Чтоб не забылось!
Среда - За перелом недели!
Четверг - Неделя переломлена!
Пятница - Ну, скоро и Праздничек!
Суббота - А праздничек-то, на носу!
Воскресенье - Сам Бог велел!
И так далее, вплоть до ДЕЛИРИУМ ТРЕМОР!
(после этого, пожалуйста сюда, в 25-е отделение - выхаживаться!)
И не приведи, Господь!

ПИТЬ МОЖНО ТАКЖЕ на свадьбах (до, во время и после),
на похоронах (до, во время и после),
за рождение первенца, а также и всех последующих за ним,
за родителей,
за встречу, за разлуку, за удачу,
за хорошее (а также плохое) настроение,
под аванс, под получку, под премию, под дождичек, за первый снежок, под солнышко,
за урожай (а также и за неурожай),
за Новый год (до, во время и после),
за Рождество (по старому и новому стилю),
а также и под все другие календарные праздники,
за "С обновочкой Вас!",
за "Денек-то какой хмурый, прости, Господи!" или "День-то, день какой редкий выдался, а?",
под "Кровососа-то нашего сняли, слава тебе, Господи!",
за "На душе что-то муторно, так и воротит",
за "Грибки пошли",
за "Ну, наконец тронулся лед-то",
за "Ночи-то какие лунные",
на посошок,
за исполнение желаний,
за "Почитай отца и мать родную"
и просто так!
РАЗУМЕЕТСЯ, ПИТЬ МОЖНО, как натощак, так и наоборот.
Как днем, так и ночью. Как просыхая, так и нет. До упаду и потихоньку, по черному и нет.
ПИТЬ МОЖНО В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ГОДА - в пивной, ресторане, баре, забегаловке, парадном, манеже, метро, как за столом, так и под столом, в туалете, сауне, душе и вообще, где только душа не пожелает!
Пить можно как одному, так и вдвоем, на троих и более выпивающих, как с друзьями, так и нет. Пить можно всегда и везде!
Как говорится - БЫЛО БЫ БОЛОТО - А ЧЕРТИ НАЙДУТСЯ!
Или СВИНЬЯ - ГРЯЗЬ НАЙДЕТ.
Часть вторая (что пить? Или что пьют!)

МОЖНО ПИТЬ: водку всех видов, самогонку (независимо от способа ее изготовления, как первач, так и любую дру-гую), грузинскую чачу, японскую саке, арманьяки, заграничные джины, виски и т.д., различные сорта пива (темные и свет-лые, пастеризованные и нет), пунши, бальзамы, коньяки (армянские, грузинские, азербайджанские, французские и прочие), вина (сухие и крепленые), ликеры, шипучие и игристые - "Шампанское", "Цимлянское", разные сидры, бренди и т.д., а так-же ЕРШИ - "Рембрандт"  (смесь портера и водки 1:1), "Огни Москвы" ( смесь  шампанского и водки), "Кровавую  Мэри"

смесь водки и томатного сока 1:1), а также напиток "За нашу Советскую родину", представляющий из себя смесь водки и самого наикрепчайшего чифиря "Каторга" в соотношении 1:1.
Существуют также и некоторые иные смеси, как то: "Ленин в гробу", "Наконец-то Брежнев помер!", "На кого ты,
Мишка, нас покинул?" и другие.
Кроме вышеупомянутых ершей имеются имеется много и других, сообщить нам о которых не позволяет некоторая сжатость изложения материала. Всех интересующихся рецептами всяких иных коктейлей и ершей мы позволяем себе ото-слать к Венедикту Ерофееву, в частности к его знаменитой книге "Москва - Петушки", где приводятся рецепты (довольно большое количество рецептов) весьма оригинальных смесей и ершей из богатого жизненного опыта самого автора.
МОЖНО ПИТЬ: - спирт коньячный, спирт питьевой или медицинский (Spiritus Vini!), как разбавляя водой, так и нет;
- химический высокочистый Спирт Этиловый, а также и ядовитый Метиловый (как предпринимая меры предосто-рожности, так и нет!);
- спирт Борный, спирт Муравьиный, а также все мыслимые и немыслимые настойки, наливки, отвары, вытяжки и прочее.
МОЖНО ПИТЬ ТАКЖЕ: - эликсиры (для освежения полости рта), зубные эликсиры на спирту, различные марки одеколонов (из которых отдают предпочтение "Шипру" и "Тройному", но вместе с этим пьют и все другие марки);
- духи (предпочтительно "Шанель № 5", а также и все другие);
- все виды лосьонов (из которых народной любовью пользуется "Огуречный" - закусывать не надо!), "Петушок"
(к сожалению, снятый с производства);
- всевозможные медицинские лечебные настойки на спирту, как-то: облепихи, женьшеня, боярышника, календулы и прочие, а также и другие лекарственные препараты на спирту (корвалол, корвален, валокордин);
- зубные капли "Дента" или "Дентин", растирку "Меновазин" и так далее, а также разные прочие жидкости и пасты, содержащие этиловый спирт, как-то: "Смерть комарам и мухам", пустые пузырьки от которых в изобилии усеивают пустыри за пивными палатками и прочими гадюшниками;
- зубную пасту "Поморин", "Полину Ивановну" (политуру), "Бориса Федоровича" (клеи БФ-2 и БФ-6) с опущенной в клей палочкой, обмотанной ватой, которой помешивается жидкость, куда предварительно всыпано известное количество поваренной соли для отгонки ненужных (не пьющихся) примесей (или без таковой).
МОЖНО ПИТЬ ТАКЖЕ: розовато-сиреневого цвета "Денатураты" (с веселыми черепами на этикетках и странной непонятной надписью "ЯД!");
- резоли, тормозные жидкости, антифризы, вытяжки из гуталина, предварительно положенного на солнышко с целью извлечения спирта;
- вытяжки из этилированного бензина, впрочем, как и сам бензин - пьющие который добровольцы-экспериментаторы довольно скоро становятся "не жильцами белого света";
- и даже жидкости, вовсе не имеющие в своем составе этилового спирта или же имеющие таковой в ничтожных ко-личествах, как то: "Бло" - жидкость для протирки окон, "Нитхинол" и подобные этим.
Не брезгуют также и такими жидкостями, в которых обыкновенно заспиртованы в музеях эмбрионы, части тела, уроды (типа сиамских близнецов) и прочие, хотя, как правило, эти жидкости содержат формалин или еще более ядовитый формальдегид, - но, авось, пронесет, как-нибудь, разве что ослепнешь только или "крякнешь" в крайнем случае (и делов-то).
Владимир Высоцкий (царство ему небесное) в одной из своих песен пел о том, как он со своими товарищами на за-воде в Норильске в горячем цехе пробовал пить "стальной расплав". Это, конечно же, шутка, но не надо забывать и о том, что в каждой шутке есть доля истины!
Пьют и напиток "Лесная вода", которую обычно разбавляют водой из под крана 1:1, а также разные дезодоранты, например, дезодорант, известный в народе под названием "Три бжик" (Бжик! Бжик! Бжик!). Пьют его так. Берется средних размеров кастрюля, наполненная обычной водой из под крана. В эту кастрюлю три раза впрыскивают этот "Три бжик" (Бжик! Бжик! Бжик!), после чего напиток готов к употреблению (пьют обычно стаканами или пивными кружками).
Часто пьют также и следующее легко изготовляемое зелье. В большую миску или кастрюлю, наполненную водкой, мелко крошат черный хлеб с луком (миска пускается по кругу по часовой стрелке) и каждый желающий (а желают все) при-хлебывает по 2-3 раза столовой или чайной ложкой до опьяненья, которое наступает очень быстро. Выгода этого метода очевидна: так можно стать "в стельку пьяным" довольно большому количеству любителей выпивки при относительно малом расходе водки. Можно упиться до "чертиков", скажем, 10-12 человекам и всего от 2-х бутылок водки по 0,5 л.
ПЬЮТ БРАГИ: картофельные, сахарные и фруктовые, сильно бьющие по ногам - встать после таких браг не пред-ставляется возможным. Потребляющие такие браги как бы превращаются в бревно, в полено (на некоторое, разумеется, время). После чего можно опять потреблять, либо не потреблять сии напитки (обычно потребляют!).
ПЬЮТ ГРОГИ - подогретые портвейны, называемые в народе "портфелями".
ПЬЮТ ЛАКИ ДЛЯ НОГТЕЙ (на спирту), разбавляя водой или нет (!), "ШЕЛЛАКИ" и прочие продукты парфюмерии или бытовой химии!
Самым ужасным напитком (на сегодняшний день) является странная, зеленого цвета жидкость со специфическим ле-тучим запахом, под названием "Три нуля" (0, 0, 0), которую, говорят, привозят из Японии и состав которой до сих пор ни-кому не известен. Купить эти "Три нуля" (0, 0, 0) легко можно на трех (!) вокзалах (совпадение?) и, почему-то, около Боро-вицких ворот Кремля (!?) и нигде более!!
Разумеется, имеются среди "народных толп" и такие специалисты, которые обладают еще большей, гораздо большей информацией о том, что пить и как пить, нежели этой информации содержится в нашей скромной работе.
Строго говоря, пить можно практически все, кроме воды, кваса, разных лимонадов, минеральных вод и прочей гадо-сти. Итак, в добрый путь, господа!
Примечание: сухой спирт (для горения) пить нельзя, однако имеются сведения о том, что некоторые, "не щадящие живота своего" для пользы науки экспериментаторы, проводят в этой области очень и очень интересные опыты и, как гово-рят, добились уже весьма и весьма обнадеживающих результатов.
И еще, напоследок: ни в коем случае нельзя смешивать алкоголь с наркотиками! Или же, напротив, смешивать их обязательно при каждом удобном случае. Как говорится, "кто любит попа, а кто - попадью".
P.S. Если кто-нибудь когда-нибудь слышал песню "Умер бедняга в больнице военной", то он, может, и не знает, но теперь-то уж он будет знать, что эта песня - обо мне!!! Нужно лишь заменить прилагательное "военной" на другое: "психи-атрической"!
P.P.S. "Долго родимый лежал" (К.Р.)
                Август 1998 г., больница № 4.


ГАДЫ СОЛНЦА
Забрину Александру Яковлевичу

Солнце - этот ослепительный шарообразный и самый удивительный рассадник жизни, свет которого достигает не только ближних планет, но и дальних (Сатурн, Нептун, Плутон) и, струясь дальше, возможно из других миров и галактик представляется крохотной звездочкой, а то и вовсе не видно.
Я задумался как-то и решил, что раз на Солнце существуют пятна, то почему бы на Солнце не могла существовать и какая-то жизнь (фауна Солнца). Есть же у нас, скажем, приматы моря. Так и на Солнце, возможно, существуют какие-то, ну, скажем, Гады.
Гады Солнца. Интересно, какие это гады? Такие же, как и у нас - скользкие, извивающиеся, противные аспиды, или же Гады Солнца - это существа без рыла и объема, слепленные из плазмы и протуберанцев? Мне трудно думать, я ведь ду-маю о неведомом. Когда-нибудь (и довольно скоро) к Солнцу полетит космический корабль, корпус которого будет сделан из карбида гафния - самого тугоплавкого металла на Земле. Но он, конечно же, расплавится и сгорит, не долетев до задан-ной цели, и мы, видимо, никогда не узнаем, какие из себя эти Гады Солнца.
1992


ГНОЙНЫЙ ГАНДЫРЬ ПОЛКОВНИКА БЕКЕТОВА
Шуминой Валентине Дмитриевне

У полковника Бекетова был изумительный гнойный гандырь! Если уж чем и гордился по настоящему Бекетов, то это (вне всякого сомнения) - своим гандырем. Гандырь-то был (повторяю) изумительным!
Полковник-то и думать ни о чем не мог, как только о гандыре! Заходили соседи - Бекетов показывал его соседям, приходили гости, друзья, знакомые - то же самое! Собственно говоря, кто б ни зашел к Бекетову (пусть даже на минуту), речь шла только о гнойном гандыре.
Но всему наступает конец! В один ничем не примечательный день гандырь исчез! Раз и навсегда!
Полковник Бекетов настолько был потрясен этим, что сразу слег, а вскоре и запил... Пил он помногу, рыдал, вспоми-нал что-то, но увы! Слезами горю не поможешь...
Через некоторое время Бекетов умер! Хоронили полковника на военном кладбище. Его друзья собрали в складчину некоторую сумму и на могиле бедняги поставили скромный каменный памятник, на котором было написано: "Здесь лежит полковник Бекетов", "Родился тогда-то, умер тогда-то", "Мир праху его!"
Все.
Март 1998

САРАТЫК или ПРИКЛЮЧЕНИЯ БРОНЗОВОГО ГАРАПУЗДЕЛЯ
Самошиной Татьяне Михайловне

Саратык и Гарапуздель не были друзьями, просто они по какой-то неизвестной причине жили вместе. Саратык был холост, а Гарапуздель женат. Ну и что? Саратык был высок, зато Гарапуздель - строен. И это не диво. Диво-то дальше. Кос-ти Гарапузделя были бронзовыми, но это и разумеется, иначе он не получил бы кличку "бронзовый". Гарапуздель очень гордился своими костями и часто мыл их и натирал сухой тряпочкой до нестерпимого блеска. Саратык завидовал Гарапуз-делю и дразнил его, обижал. Ведь сам он имел нормальные кости. Как у всех. Кости, как кости. Никакие.
Короче говоря, шут его знает, какие у него были кости, но только однажды, подобравшись к ничего не подозревав-шему Гарапузделю, Саратык начал вдруг весело крушить тому ребра. Гарапуздель, оторопев от удивления и обалдев от ужасного бронзового звона, принялся даже зачем-то помогать своему обидчику (настолько он обалдел). Час, а может быть и несколько, Бог его знает, они делали общее дело. Должно быть это была презабавная картина. Представьте, Саратык, весе-лый, но свирепый в своей мести, и Гарапуздель, стройный, удивленный, бронзовый.
Однако, я должен оговориться, дело в том, что Саратык имел тайную страсть к нечитанию книг, а Гарапуздель бе-зумно любил фефюли, правда, я отклонился, и это уже совсем другая история...
26.07.76



ХАЛДУС - ЗАГЛУМЛЕННЫЙ ТАЛАН
Давыдову Игорю Владимировичу

Ничто так не губит дамбы, как море.
По своему обыкновению, Халдус очнулся на крыше, но так и не смог до конца понять не только, который час, но даже и хотя бы, кто он такой. Талан его понемногу гаснул. Он никогда не отличался умом, а говоря проще, не имел мозга. Жизнь заканчивалась. Далеко за плечами лежали трюки, фокусы и прочее глумление и гадость.
Скажите, кому сейчас на целом свете (а ведь еще не известно, есть ли где-либо какой-то иной свет - не целый, а если и есть, то какой он, действительно нецелый или недействительно) есть хоть маломальское дело до его проделок с летающи-ми китами, разрисованными золотыми зебрами? Для скорости, что ли, это делалось? Или нет? И нарочно ли? Или так, само?
А как прикажете понимать эти постыдные откровения с какой-то невообразимой цинковой цаплей? И почему цинко-вой? Да, и цаплей?! И потом, видя дятла или самого заурядного енота, зачем ему было говорить - "тепленький" и прибавлять несколько позже - "еще"? Что он думал? О чем мечтал? Каким образом сейчас можно узнать например, курил ли Халдус? И если да, то с детства ли? Туман! Туман!
Где и ты, жуткий Фиго-Миго VI младший (в отличие от своего деверя, да и деверь ли он тебе, тот, другой, якобы яв-ляющийся VI и старшим Фиго-Миго), мерзкая ляпа, человек-пломбир, не хотящий не только слышать ровным счетом ниче-го ни о ком и даже ни о чем, включая себя в понятие "что", но даже и видеть соответственно никого, ничего и даже себя, обязательно включая себя в последнее понятие. Как мало мы знаем!
А вы, вы где? Роковые усмехающиеся кроты, как бы на ходулях бредущие к нам прямо из старинных сказок, правда, еще не сложенных и потому не существующих и абсолютно никому неизвестных(да и как бы могло быть иначе: ведь раз сказки еще не сложены и потому еще не существуют, то ведь поэтому-то они и не могут быть никому известны), да вдоба-вок еще никому ненужных (потому, как сказки нужны детям, но ведь мы же не дети и далеко, или, скажем, сердцу, но ведь, опять же, не нам, а ему) уже даже оказывается и тогда. Непонятно, правда, когда именно - тогда. Да, кстати, и - где?
А ты, таинственный Мамбер! Кто и где тебя пьет? И вкусен ли ты? И это еще далеко не самое странное. Самое странное или даже самое страшное то, что секреты твоего изготовления безвозвратно утеряны. Да и какие они из себя, эти секреты? Что они? В чем их смысл? Тайный или хотя бы явный? Либо ты просто Мамбер, ну, как Мамбер? А может ведь так случиться, что и нет? Или да? Да и да ли?
Скажи, Мамбер, а не мог ли бы ты оказаться вдруг каким-нибудь уже совершенно иным, неслыханным и невидан-ным Мамбером, эдаким своеобразным, как бы даже это Мамбером-Немамбером?
И если да, то разве существовал ли, хотя бы где-нибудь ужасно далеко, такой. Ведь никто же, Мамбер, никогда не видел, и даже очень далеко, как ни Мамбера, который как бы Мамбер, так и ни Мамбера, который как бы Немамбер. Пони-маешь? Того самого Мамбера-Немамбера.
И вообще, о вине ли идет речь? А может быть это, ну, вода? Или даже вода без "ну"? А может быть, и вино с нуво-дой, или даже без нее, в смысле, без вина? А?

А может быть, ты - не то и не другое? Но что же ты тогда, Мамбер? И который Немамбер? Пусть даже без нуводы и нувина? Ведь не снег же? А может быть, что-нибудь хуже снега? А? Что тогда?

Это какой-то ужас или даже нечто ужаснее ужаса, хотя разве может быть что-нибудь ужаснее ужаса или, например, мамберей Мамбера, или, как его, того, другого, Мамбера-Немамбера?
Вот Халдус-то, верно, тот-то уж точно знал, "что" ты. Наверное, попил, похлебал. Да, точно, похлебал! А может быть совсем и не хлебал, а, извини меня, ел? Или мыл? Нет? Говори, стриг? Опять нет? Может, мазал на хлеб, то есть, в том смысле, что ел с хлебом, а не в том самом, когда выражаются так, как если бы ты, Мамбер, или пусть даже и тот Мамбер, который не Мамбер, а Мамбер-Немамбер, имели честь, да и совесть, будьте вы все прокляты, как и ты, Мамбер, который как Мамбер, так и тот, который уже Мамбер-Немамбер, да все мамберы мира, даже такие, которые уже и отдаленно не на-поминают хотя бы кусок или клок самого, что ни на есть ужасного и отвратительного Мамбера, противного и скользкого, длинного, гигантского, оказаться, не знаю, к счастью или на большую беду, но хоть винами.
А я раскусил тебя, голубчик, то есть не в том смысле, что раскусил, кусая, так как таких подлых мерзавцев или вер-нее, таких мерзавных тварошкварок не кусают. Ага! Дошло?! Так вот, ты, Мамбер, не далее, как вчера, крутила (а может быть, и крутило) с Фиго-Миго шестым и младшим (только большая просьба, не путать его с его проклятым деверем, кото-рый такой же деверь, как я - Халдус). Кстати, Халдус-то мне все и выложил. Ведь он же молоток у нас, Халдус. Нет? А что? Рама от велосипеда, что ли?
Ты хоть понимаешь, что я говорю, фигомига младшая, да еще и шестая. И Халдус ваш - никакой не Халдус, а просто омерзительно усмехающийся роковой крот из не сложенных и, уверяю вас, никогда не могущих сложиться золотых цапель с их пахучими, то есть, летучими цинковыми китами, разрисованными дятлами, енотами и тепленькими еще Фиго-Мигами.
Ничто так не губит дамбы, как само море.
Печально сознавать, что жизнь, проходя, вытягивает на своем не останавливающемся ходу из наших голов начисто все мозги, без остатка, разумеется, при наличии обязательного условия, что эти самые мозги или какие-то иные существова-ли там и ранее (до вытягивания).
Но и таким, неизвестно каким, замечательным или вовсе никаким, полужидким ли, а может быть, как знать, и слои-сто-пористым веществом, либо даже просто-напросто глухой воблой или существом без рыла и объема, навсегда останется в памяти поколений:
Халдус - король клопов и свиней.
Халдус - адский вождь глумодеев и сам глумодей.
Халдус - заглумленный талан!
24.01.1978



РАССУЖДЕНИЕ 10-32 (bis) (a-вариант)
Корецкому Льву  Иосифовичу


Говорят, что Время лечит,
А Чумак людей калечит.
Но это все неправда.
Ведь правда?


Рассуждаем так: если бы Время действительно лечило, то люди излечивались бы, в то время, как напротив, со временем они все больше и больше болеют, а в конце концов и вовсе помирают. Вот так лечение!
Следовательно, Время не лечит, что мы и доказали.
Что же до Чумака, то если бы он калечил людей, то давно бы сидел в тюрьме. А он не сидит. Следовательно, он не калечит. Отсюда вытекает: все, что говорится, является неправдой, и поэтому людям не следует верить. И мы им не верим.
Логично? Да!
Но в то же время Чумак сам принадлежит к стаду людей. Следовательно, верить нельзя и ему, так как он, утверждая, что лечит, на самом деле говорит неправду. Зачем же слушать лжеца, да еще лечиться у него?
Пусть он действительно не сидит в тюрьме и, возможно даже, не калечит, но ведь и не лечит же, что мы и выяснили.
И это правда.
Ведь правда?
Окончив писать, я напился воды...
1990










ХУРЛЫ МУРЛЫ ИЛИ НОВОЕ О ПСЕВДОПСАХ
Галаниной Татьяне Юрьевне

Псевдопсы, как известно, не существуют. За триллионы лет не было зарегистрировано ни одного случая наблюдения таковых. И вот в один поганый вечер, когда и ждать-то было нельзя ничего хорошего, они появились.
Псевдопсов наблюдало несметное число людей, говорят даже, что число видевших их намного превышало число людей, временно населяющих нашу планету.
Да! Псевдопсы теперь не выдумка мистификатора или досужего шалопая - не лямс-пам-пули! Их видели все, и я в том числе. Они шли стройными рядами.
Они были черны - Хурлы! Но они также были и жирны - Мурлы!
Плюмс.


РАССУЖДЕНИЕ  О  СОВЕРШЕНСТВЕ
Корбуту Павлу Феликсовичу

Настоящее совершенство никогда не будет достигнуто как, скажем, никогда не будет вычислено и выражено число П. Можно лишь бесконечно увеличивать число цифр, всё более и более уточняющих его, стремясь как можно дальше к его концу, но и только. П невычислимо.
 Также невозможно представить себе, что оттолкнувшись от Земли и умчавшись в просторы Космоса, мы когда-нибудь упрёмся  в конец Вселенной. Вселенная бесконечна.
 Точно также бесконечен и путь стремящегося к совершенству. Если мы что-нибудь и считаем совершенным, то это только на настоящий момент. И не более.
 Кажущее совершенным сегодня со временем перестанет представляться нам таковым.
 С этой точки зрения Пушкин, например, вовсе не есть совершенство, он лишь образчик ума, такта, вкуса, велико-лепной гармонии, которая станет ещё великолепней, ещё совершенней, когда придёт час иного, грядущего Пушкина. Но и тот , грядущий, превосходящий Пушкина, в свою очередь, будет также бесконечно удалён от заветной цели.
 Из всего вышеизложенного отнюдь не следует, что к совершенству не нужно стремиться. Нужно. Хотя это и бес-смысленно.
 Досадно, однако, что Петров, который, скажем, хорош, или Иванов, который ещё лучше Петрова, уступают всё же Сидорову, переплюнувшего всех их, и всё же перед лицом совершенства этот бедный Сидоров будет выглядеть обычной цифиркой, только с большим количеством нулей. Вот что обидно-то.   
1990               

НА КЛАДБИЩЕ
Яниной Тамаре Владимировне

... Могильщики делали свое дело, яма все более и более углублялась. Иногда я спускался по веревочной лестнице вниз и присматривал за работой. Было очень холодно. Видимо, мы приближались к заданной цели - абсолютному нулю (-273°С).
- Ну что, рыть дале-то? - спросил у меня их старшой, крепкий коренастый мужчина с лемурьим рылом. - Эвон, как глыбоко взяли! Может, хорош?
Я сказал: - Ты роешь, брат, и рой! Не человека, поди, хороним, а снюрла, - а их только при абсолютном можно - ина-че такое начнется, что и вымолвить-то страшно! Ну, я полезу наверх, а ты, брат, - я вот вижу у тебя и градусник наручный вместо часов, крикни мне, как до абсолюта дороетесь. Урузумел? Ну, и порядок!
Я еле поднялся наверх: сердце стучало, как вольфрамовый дятел по добротной, импортной наковальне - сказывался возраст, да и позавчерашний перебор самогонки вносил свою законную лепту. Но не успел я присесть на землю и выкурить пары папиросок, как из ямы глухо донеслось:
- Нуль, начальник, абсолютный! Как есть, нуль.
Подойдя к яме странной, неправильной, какой-то дикой и невообразимой формы (так почему-то было велено рыть), я крикнул что есть сил:
- Если не врешь, пес, - сворачивай, друг, работу, - людей наверх - и я на бочку.
Пока я пересчитывал дензнаки, чтобы расплатиться с могильщиками, в мозгах моих бешено крутилось - вертелось - танцевало - пело: - Вот он, нулек-то, вот он родимый, милый, абсолютный (-273°С), что в точности соответствовало отметке +273°П, по шкале Падлюгина.
Где-то там, далеко, в глубине черепа, в сером веществе моего мозга туманно шевельнулось, завоспоминалось:
- А ведь я, не даст Бог соврать, знавал  его когда-то. Лично. Большой фантазии был дядя. Гений в своем роде. Одни опыты с оглуплением лебедей чего стоили. А конструирование чертей? Некоторые считали даже, что он оттуда... Помню,
как-то трюльник ему дал на опохмел. Он, ясное дело, собака, и не подумал вернуть. Что скажешь? Гений! Теперь я
тоже склоняюсь к мысли, что он оттуда... Но гложет, грызет меня одно - как я мог так опростоволоситься? До сих пор ума не приложу. Ведь на все 100 знал, что плакал мой трюльник, что гад, что собака, что гений - а дал! И кто дал-то?
Я, с юных лет постигнувший людей.
Февраль 1992

ЧУДО
Эйдельману  Александру Львовичу

Любитель утреннего пива, я стоял в обычной пивной у ничем не примечательного столика. Моим сокружечником был мужчина лет эдак под шестьдесят. Разговор не клеился. Постояв полчаса и выпив примерно по четыре кружки, мы заметно оживились, и мужчина, хитро поблескивая глазками, шепнул мне так, как если бы хотел сказать нечто доверительное:
- Вы что же, в эту чушь тоже верите?
И помахал перед моими глазами газетенкой, сложенной таким образом, что виден был заголовок: НЛО. НЕОБЪЯВЛЕННЫЙ ВИЗИТ.
Несколько помедлив с ответом, я сказал осторожно:
- Как вам сказать, - начал я, - я испытываю сильное сомнение во всех этих штуковинах, но в чудеса, безусловно, верю.
- Я ясно излагаю? - осведомился я.
Мужчина, пожевав губами, заметил, что одно из двух: либо я верю в чудеса, либо не верю. На что я, в свою очередь, заметил:
- Видите ли, в чудеса я, положим, не верю, но то, что они существуют, это я вполне могу допустить.
- Да как это так, - загорячился мой собеседник, - выходит, вы одновременно и верите и не верите в одно и то же, так что ли вас надо понимать?
- А что тут такого, - сказал я, - помнится, я еще в детстве песенку пел. Да вы, пожалуй, ее тоже знаете:


На берегу осталась крошка Мэри,
Она стоит в тумане голубом,

А юнга Билл ей верит и не верит,
И машет ей подаренным платком.

- Ну, - отмахнулся дядя, - то песенки, детство, романтика. А ведь это ж в газетах пишут, официально, по телевизору показывают чуть ли не каждый день.
Мы нацедили еще по кружке. Дядя, видимо, решил непременно выяснить у меня, что же все-таки, верю я в чудеса или не верю, что и попытался сделать, опять спросив:
- Ну так как же все-таки с чудесами-то? Есть они по-вашему, или нет?
Я незаметно для себя разгорячился, но как можно деликатнее, чтобы не обидеть незнакомца, в свою очередь спросил:
- Да, собственно говоря, вам-то что за дело, верю я или не верю? Вы лучше у себя спросите, сами-то вы верите или нет?
- Да я-то не верю, уныло ответил дядя, - но хотел бы поверить, да только как?
- Ну так бы сразу и сказали! - сказал я. - Хотите, я вам в два счета докажу, что чудеса существуют, если уж вам так этого хочется.
- Как это, как это? - оживился дядя. - Если с помощью высоких материй, то ведь я и не пойму, пожалуй, я ведь человек простой, - помрачнел он.
- Зачем высоких? Я вам докажу это на примере чего угодно. Ну вот, к примеру, пиво мы с вами тут пьем.
- Ну и что, - сказал дядя. - Ну, пьем.
- А то! Вы о пивном путче слыхали? О мюнхенском сговоре? О Гитлере, хотя бы?
- Ну, слыхал, положим, кто ж об этом не слыхал? - только Гитлер-то тут причем? Я вас что-то совсем не понимаю, - ответил он.
- Сейчас поймете, - сказал я.
Мы нацедили еще по кружке.
- Давайте рассуждать абстрактно, - начал я. Вот представьте себе, что перед вами стоит, скажем, ну, Адольф Гитлер...
- Да как же я могу представить себе такое? - изумился дядя.
- Да вы слушайте, ну допустите хотя бы на секунду. Допустить-то ведь можно? Ведь это же обычное допущение в беседе и не более.
Мы отхлебнули пива.
- Ну хорошо, - промолвил он, - представим, что я допустил это, ну и что из этого следует?
- Что следует? - спросил я. - А вот что! Слушайте меня внимательно. Стоит перед вами Адольф Гитлер - мракобес, убийца и прочее, и вдруг, бац, и нет его! Как след простыл. Ну разве это не чудо? Подумайте-ка хорошенько.
Мужчина пригубил пиво и, подумав немного, сказал, что это хоть и никак не вяжется с его понятиями о чудесах, но что-то чудесное в этом, разумеется, имеется.
- Так слушайте дальше, - продолжил я. - Это чудо-то не совсем еще, так сказать, настоящее чудо. Чудо - это как бы реверс у монеты - смотришь, вроде бы одно отчеканено - перевернул, а на обратной стороне - другое значится. А монета-то одна и та же. Одного достоинства.
- Ну и что? - туповато спросил мой собеседник.
- А то, дядя, что представьте теперь другое: исчез вроде бы Гитлер-то наш, как вдруг, бац, и опять он перед вами! Да еще живей живого. Ухмыляется. Только лицом как бы чуток изменился. Что, скажете, и это не чудо?
Мой собеседник пожевал губами, что-то невнятно пробормотал, допил свое пиво, как вдруг глаза его дико расширились и, сказав, что вне всякого сомнения, это самое настоящее чудо, быстро вышел из пивной.

                24.07.1990

ХИМИЧЕСКИЙ ЭТЮД
Арутюнову Александру Суреновичу

Всякое существо на свете существует в виде рацемата. Производные этого существа (попросту, дети) в свою очередь также являются рацематами, но от самого Бога, суждено им делиться на изомеры (L - левый, D - правый).
Каждый такой изомер (неважно, L он или D) существует в виде рацемата, но и ему суждено в свою очередь делиться на изомеры. И это очень справедливо.
К слову сказать, вообще все, что от Бога, справедливо. Таким образом, вся вышеописанная петрушка не только никогда не прекращается, но даже не может и помыслить себе прекратиться.
Далее. Если любое существо, особь или не знаю уж что, взять и, измельчив в порошок и растворив в подходящем растворителе, перегнать в вакууме с последующим выделением осадка, то...
Так вот. В осадке, полученном таким образом, будет содержаться небольшая, крохотная, премалюсенькая доля редких элементов. Золота, например. Да, да! В осадке, полученном после всех отгонок-перегонок, всегда будет содержаться немного, как мы говорили выше, - золота (неважно, человек, изюбрь или тля служили исходным сырьем).
Далее. Если получение золотосодержащих осадков из людей, существ и особей (с предварительным измельчением) запустить в серию (на заводах и в крупных промышленных лабораториях), то золота этого через некоторое (сравнительно небольшое) время станет настолько ощутимое количество, что его - это золото - можно будет с успехом менять (в Китае,
например) на рис, каковой реализовывать через торговые точки. На суммы, вырученные от реализации бартерного риса, можно будет закупать водку или спирт, каковой можно либо употреблять, либо хранить в специальных, приспособленных для этого складах и помещениях.
Да, я совсем забыл сказать, да хорошо - вспомнил, что водка-то, водка тоже ведь является рацематом и, попадая в желудок той или иной (скорее, иной) особи, немедленно делится на изомеры (L и D), каковые в свою очередь являются, чем бы вы думали? Да, да! Рацематами!
На примере водки мы также убеждаемся, что петрушка с делениями на изомеры поистине бесконечна. И это тоже очень и очень справедливо, как и все, что от Бога. В этом небольшом этюде содержится немало интересных мыслей. Тут и то, что все люди, существа, особи или не знаю, что, являются рацематами, склонными к делению на изомеры. И что измельчение всего сущего и не сущего на нашем свете в порошок с соответствующей перегонкой принесет нам золотосодержащие осадки. И что при серийном превращении всего сущего и не сущего на свете в золото, золота этого накопится столь внушительное количество, что только успевай кататься (в Китай, например) и менять затем это золото на рис, затем реализовывай этот рис через торговые точки, на вырученные от реализации деньги закупай водку или спирт. Водку или спирт можно как хранить, так и использовать (пить, к примеру).
Да, немало интересных мыслей содержится в этом небольшом этюде.
В конце этюда хочу сказать: - Будь прокляты все мыслимые и немыслимые рацематы, изомеры (как L, так и D), измельчение и перегонка, и золото, и рис, и водка (которая есть - тоже рацемат), но как только выпьешь ее, суку, так сразу, сразу эта падла начинает делиться на изомеры, и хоть тресни от всей этой невообразимой петрушки! Но особо, особо будь проклят Китай с его рисом!
Да, я забыл сказать (да хорошо - вспомнил), что рис ведь тоже рацемат и тоже делится на изомеры.

                1999

ЭЛЕГИЯ  17
Нехорошевой Людмиле Владимировне

А бандит, применяя глушитель,
Всё глушил и глушил, а киты 
Развернулись, махнули хвостами
И в Америку на хер ушли.
               
                I

Увидев это, бандит (это был советский бандит) срочно телеграфировал в Америку своему дяде, тоже известному бандиту (в Америке, надо сказать, все бандиты кроме президента, да и тот, если разобраться, самый настояший бандит ).
Текст телеграммы из СССР гласил: “иди атлантическому валу глушителем гарпуном срочно начинай глушку тчк ”.

                II

Под развесистой марихуаной в голубом бассейне отдыхал дядя советского бандита (тоже бандит). Наслаждаясь прохладной влагой, он лениво перелистывал Теодора Драйзера. Гангстер-телохранитель подобострастно изогнувшись в виде доллара подал ему телеграмму на громадном изумрудном подносе. Американский бандит  (дядя советского) энергично растёрся полотенцем, на котором был вышит золотом Эмпайр Стейт Билдинг, и отложив Теодора Драйзера, быстро почапал в сторону Атлантического Вала, насвистывая “ мани, мани, мани”. По дороге он купил небольшой катамаран, глушитель, гарпун, запас виски и сигару фирмы “Линч”. Затем дядя советского бандита (и сам бандит) ловко спустил катамаран на воду и, заплыв далеко в океан, стал поджидать китов время от времени прикладываясь к виски. Вскоре показались киты, и бандит  начал злобно глушить ценных животных, не забывая прикладываться к виски и отчаянно дымя душистой сигарой фирмы “Линч”.

                А бандит, применяя глушитель,
Всё глушил и глушил, а киты
Развернувшись, махнули хвостами
И в Японию на хер ушли.

Уввдев такое дело, американский бандит (дядя советского) немедленно причалил к берегу и, продав катамаран, глушитель и гарпун, быстро почапал к телефонной станции. Очаровательная телефонистка, кокетливо улыбнувшись (губки долларом), подала ему телефонную трубку на огромном платиновом подносе. “Токио на проводе” – сказала она. Отчаянно дымя душистой сигарой фирмы “Линч” бандит взял трубку и сеанс телефонной связи начался.
“Пикумиси, сказал американец, - ты меня хорошо слышишь?“ Бандит говорил со своей женой (тоже бандиткой, но японской). “Неплохо”, - последовал ответ. “Киты идут в Японию, сделай что нужно” , - приказал американец. “О, кей”, - воскликнула Пикумиси и сеанс международной телефонной связи окончился.

                III

Звонко позвякивая золотыми йенами не шла, а летела по направлению к порту раскосая, но красивая бандитка Пикумиси, похожая на узкий и причудливый банан средней величины. Закупив всё, что требовалось для глушения ценных промысловых животных, смело вышла отважная бандитка в холодновато – тёплые воды родного японского залива.
И пила Пикумиси горячее сакэ, поджидая китов, и отмахиваясь от хищных москитов полами роскошного кимоно, вспоминала юность и не только юность. Вспоминала Фудзияму и не только её одну. Много чего вспоминала Пикумиси раскосая бандитка.

Приготовив гарпун и глушитель
Пикумиси ждала, но киты
Развернулись, махнули хвостами
И в Австралию на хер ушли.

                IV

 Видя такое дело, Пикумиси, жена американского бандита (и сама бандитка) срочно вернулась в город и дала “молнию” в Австралию своей подруге, тамошней бандитке – аборигенше по кличке “Опоссумиха”, что, мол, к вам движется огромная флотилия китов, что нужно, мол, встретить их и как можно скорее начать глушить их и так далее.
Получив телеграмму, аборигенша–бандитка собственноручно смастерила каное из кенгуриных кож и не поскупилась на два мощных глушителя и хороший бронзовый гарпун.



Друзья аборигенши из племени австралопитеков, опьянённые напитком  “мугу–мугу”, развели на берегу громадные костры и под звуки там – тамов с нетерпением ожидали начала кровавого спектакля.
И вот “Опоссумиха” уже в море. Весело поют вёсла в руках бандитки, солёные брызги летят в разные стороны и бешено напрягаются белки её глаз хищно высматривая заветные фонтанчики. Увы…

Зря костёр развели, его пламя
Отпугнуло китов и они
На прощанье махнули хвостами
И в Антарктику на хер ушли.

Страшно негодовал бандит из СССР, матерно ругаясь и линчуя направо и налево всех и вся, бесновался его американский дядюшка, прекрасная японка Пикумиси от ярости сошла с ума и превратилась в нежную свинью, пасущуюся у подножия родной Фудзиямы, а браконьерша “Опоссумиха”, бандит – неудачник, так та просто вздохнула печально и пошла на хер.
                Вот и кончилось элегия № 17      
                Апрель 2002

КАК Я РЕШИЛ НАПЕЧАТАТЬСЯ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
Токаревой Екатерине Геннадиевне

Воспитанный на образе врага, я разрешился недавно небольшим стихотвореньицем. Вот оно:

Как автоклав с фильдеперсовым вкладышем,
На хер не нужный ни мне, ни стране,
Буш, гликозиды сосущий из ландышей,
Ночью намедни привиделся мне.

Джорж, говорю, не спасут тебя ландыши,
Можешь словам моим верить вполне,
Ты - автоклав с фильдеперсовым вкладышем,
На хер не нужный ни мне, ни стране.

Надо, думаю, напечатать. Деньги, опять же, гонорары. Понес в "Молодую гвардию" (журнал такой). Не берут.
- Господь с Вами, - говорят, - перестройка на дворе, а Вы такое накатали. Нельзя так ругать человека, время сейчас не то.
Когда же, думаю, ругать-то, если не сейчас - когда кони отбросит, тогда уж не поругаешь. Усопших нехорошо лягать (De mortuis aut bene, aut nihil). Ну, да ладно, думаю. Схожу-ка я в "Химию и жизнь" - может там возьмут. Не взяли и там. Еще и на смех подняли - где это Вы, говорят, видели автоклав с фильдеперсовым вкладышем?
- Нигде, - отвечаю. - Это ведь стихи, понимаете?
- Да, понимаем, - говорят, - однако же публиковать никак не можем. Вы уж извиняйте нас.
- Ладно, - говорю, - чего там.
Решил переделать. Уж очень меня за нутро взяло. А потом деньги опять же, гонорары. Только теперь, думаю, не ругать, ни-ни, и чтоб без вкладышей этих, фильдеперсовых. Написал:

Мне снился Буш великолепный,
В сияньи ядерных ракет.
И я, согнувшись раболепно,
Дарю цветов ему букет.

Бери, мол, друг, а то завянут,
Дарю от сердца и души,
А Джордж и строен, и подтянут,
Ну, прям портрет с него пиши.

Награду щедрую лелею,
И тычу в нос ему букет,
А он кричит: - Гоните в шею!..
В сияньи ядерных ракет.

Довольный, что получилось складно, а главное, без этих фильдеперсовых, со всех ног мчусь опять в "Гвардию".
- Не пойдет, - говорят.
Я так и ахнул: - Как, - говорю, - не пойдет, перестройка ведь на дворе? Очки-то протрите!

- Перестройка-то она перестройка, - отвечают, но нельзя же так пресмыкаться! Стыдитесь, молодой человек, Вы ведь не рептилия!
- А и верно, - думаю, - не рептилия. Снесу-ка я в "Юного натуралиста". Может там возьмут.
Приношу... Редактор, этакий миляга, вежливо так: - Ага, про цветочки - это как раз то, что нам нужно - это наш профиль. Только, вот, того, уклон у Вас тут - политика что ли, как бы это Вам сказать... Не надо бы. У нас читатель юный - натуралист некоторым образом. Не так поймет. Ну к чему эти экивоки? Резонанс может выйти и прочее... А про цветочки у Вас хорошо получается, Вы напишите еще. Про флору, фауну, про себя, наконец... Про массы можно, водные, конечно... У Вас получится. Только без этого, без того, в смысле... Пообтекаемей - и без экивоков! А уж мы напечатаем, можете не сомневаться. Уж мы опубликуем, обнародуем. Хе-хе-хе! Доведем до... И стелет, стелет, мягко так.
На радостях, что знаю теперь, как надо, без того и без этого - не долго думая, взял и назюзюкался до помрачения - ударился (по-моему, о потолок), расквасил физию, - три дня лежал с примочкой. Ну, да это ничего. Главное - знаю теперь, как надо. Никакого Буша. И пообтекаемей. К черту эту "Молодую гвардию". Все ей не так. Ругаешь - плохо, хвалишь - плохо. Нет - только для "Юного натуралиста". Никакого Буша, и, главное, пообтекаемей. Написал:

Рад оттого, что срослась переносица,
Тихо плыву по реке.
Песня не песня, а что-то доносится.
Трудно понять. Вдалеке.

Буша не видно. Плыву, обтекаемый
Водным природным ручьем,
Вот и удод пролетел, догоняемый
Мальчиком в лодке с сачком.

По берегам карапузы родимые
Ловят пахучих хорьков.
Бушем не пахнет. Резвятся налимы и
Кучи плывут облаков.

Песня не песня, а что-то доносится.
Трудно понять. Вдалеке.
Рад оттого, что срослась переносица,
Тихо плыву по реке.

Если и сейчас не возьмут, то не знаю тогда. Бегу в "Натуралиста". Не взяли.
- Профиль вроде и наш, - говорят, - но нет этого, того в смысле... И потом уж очень обтекаемо как-то...
    Ну, не знаю...
3.05.1990


BLINFOLD TEST
Дёминой Вере Павловне и Прудниковой Нине Кузьминичне

Нина Кузьминична Прудникова и Вера Павловна Демина не то, чтоб незнакомы между собой, но даже и не подозревают о существовании друг друга. Параллельные миры.
А ведь у них много общего. Обе умны, обе красивы, у обеих прекрасные манеры, изысканный вкус, обе любят и разбираются в джазовой музыке, обе... Ну, ладно.
Бывало, подойдешь к Нине Кузьминичне с плеером, поставишь Орнетта Колмана и скажешь:
- Угадай, Нинок, кто это?
Смеется Нинок:
- Ясное дело, - говорит, - Джек Тигарден, кто же еще? Только он может так захуячивать.
???
Вера Павловна тоже остроумная дама. Подойдешь к ней с плеером опять же, поставишь Эллу Фицджеральд и спросишь:
- Верунчик, золотце, кто это?
Обижается Верунчик:
- Ты что, - говорит, - меня за дуру держишь? Кто-кто... Да это любому барану известно. На нашей планете, - говорит, - только один человек так ***чит. Кто-кто... Шварценеггер. Вот, кто!
???
Вот она, та общность взглядов и оценок, роднящая этих прелестниц. Но самое удивительное то, что ни Демина Вера Павловна, ни Прудникова Нина Кузьминична не только не знакомы между собой, но даже и не подозревают о существовании друг друга. Параллельные миры. Вот бы их познакомить!
А что, интересная мысль.
Июль 2001

ВЫСШАЯ ФОРМУЛА
Яниной Тамаре Владимировне

Раздумывая над числами (я люблю раздумывать над числами), мне показалось (мне часто что-нибудь кажется), что "2" это вовсе не "2", - это "22", а "4" соответственно вовсе не "4", а "44", и так далее...
Закурив (я люблю иной раз закурить), я стал то так, то сяк, короче, на все лады стал прикидывать, комбинировать и переосмысливать бессмысленные конфигурации и трансформации, все более и более растущих значений, но лишь когда я прибегнул к методу фигириснизации, объясненному мне на заре моей юности милым и дорогим другом Павлушей Мухоморовым, только тогда мне открылся поистине блаженный числовой ряд, сущность которого передавало число "p", таинственное и бесконечное: 3,14159265358...
Усмехнувшись (я люблю усмехаться), я вновь закурил и тут же понял: "p" - не есть бесконечное число! Нет, разумеется, "p" - бесконечно, и кто сомневается в этом, просто индюк, земляной холм, Вава с бретельками...
Но иная уже мысль пришла мне в голову, - а что, если представить бесконечность не числом "p", а числом "p" в степени "p", то есть "pp", и дошло до меня, что больше, чем "pp" числа уже нету, разве что "(pp)p".
И вот тогда я окончательно понял, что это и есть высшая формула на свете.
О, Павлуша Мухоморов! Как мне не хватает тебя! Ты по прежнему снишься мне в модном полупальто, в картузе из линолеума, с маленьким калькулятором подмышкой, весело жующим арбуз...
                1999

МЕТАМОРФОЗА ПСЕВДОХАРМСОВЫХ ПЕРЕОДЕВАНИЙ или ВИСОКОСНЫЙ ДЕНЬ
Пацуло Маргарите Ивановне и Елецкой Лидии Станиславовне


Как-то утром (день был, кажись, високосный), Лидия Станиславовна и Маргарита Ивановна, пошушукавшись о чем-то меж собой, переодевшись и загримировавшись таким образом, что Маргарита Ивановна стала - вылитая Лидия Стани-славовна, а Лидия Станиславовна - точь-в-точь - Маргарита Ивановна (ну, не отличишь!), пошли на утренний обход. А на-встречу им - Товмасян, и ничего-то он, бедный, не знает про это их плутовство.
И вот, подходит, значит, Товмасян к Лидии Станиславовне, а на самом деле, никакая это и не Лидия Станиславовна, а Маргарита Ивановна! Да только Товмасян-то, бедный, повторяю, ничегошеньки об этом знать не знает, ведать не ведает!
Так вот, подходит, значит, Товмасян к Лидии Станиславовне, а на самом-то деле, повторяю, никакая это не Лидия Станиславовна, а Маргарита Ивановна, собственной персоной! Дай ей, Бог, здоровья и чего, только ее душа ни пожелает!
Да, только Товмасян-то, бедный (устал уже повторять!), ничегошеньки не ведает про ихнее это коварство-то!
Ну, так вот, подходит он к Лидии Станиславовне (а на деле-то, - к Маргарите Ивановне!) и, недолго думая, хлоп ей по плечу, да и говорит: "Лидия Станиславовна, Вы думаете деньги-то мне отдавать, что я вчерась Вам на водку, - говорит, - одалживал?"
Тут Лидия Станиславовна (а на деле-то, Маргарита Ивановна!) думает про себя: "Если, - думает, - я ему отвечу, как Маргарита Ивановна, и устрою ему разнос и узнаю-таки, какие это такие деньги он Лидии Станиславовне на водку давал, то ведь, чего доброго, у него, бедного, от всего этого, того и гляди, ум за разум зайдет, помутнение рассудка наступит, состоя-ние изменится и загремит тогда в общем-то неплохой 55-летний паренек в "надзорку" и, - думает, - прощай тогда частушки его, рассказики смешные, посланьица любовные, да и все его забавное творчество! Отвечу-ка, я ему лучше, как будто я и есть - Лидия Станиславовна", и говорит, значит, ему (это Маргарита Ивановна говорит - настоящая, а Товмасян думает, что - Лидия Станиславовна, различить-то ведь невозможно!).
Так вот, значит, и говорит она ему: "Знаешь, Андрюша! Я бы, - говорит, - эти деньги тебе хоть сейчас выложила, да дело-то все в том, дорогой, что деньги-то эти, - говорит, - у меня Маргарита Ивановна с утра выпросила: "Не то за чаем кого послать, не то еще, - говорит, - зачем-то, точно даже и не знаю, милый! Ты же, ведь, прекрасно знаешь, что я только водку, - говорит, - уважаю!"
Тогда настоящая Лидия Станиславовна (а похожа-то она на Маргариту Ивановну!) возмутилась даже немного, да и говорит, в свою очередь: "Что это Вы, мол, такое, Лидия Станиславовна, себе позволяете? (Это она все подлинной Марга-рите Ивановне говорит...) Это какие же такие я, извиняюсь, деньги, я у Вас на чай выпрашивала? Уж кто-кто, - говорит, - а Вы-то уж, любезнейшая, преотлично знаете, что чифирь Ваш, - говорит, - мне и на дух не нужен! Я, - говорит, - уж если чего и хлебну с утреца, так это, извиняюсь, спиртику там, либо еще чего в этом роде. А чифирь Ваш Вы, - говорит, - лучше себе оставьте. Мне он, повторяю, на дух не нужен!"
Тут бедный Товмасян, слыша подобные речи, совсем потерялся! Вроде, как бы очумел даже! И думает: "Чего это, - думает, - они мне мозги взялись пудрить? Уж кому-кому, а мне-то распрекрасно известно, что Лидия Станисла
вовна не только, что спиртика, но чего-либо подобного, ну, просто терпеть не может! И сказал-то я ей это шутки ради, и только! А она (это Товмасян все думает) про какой-то чифирь все твердит!? Я-то уж наверняка знаю, что Маргарита Ива-новна никакого чифиря и в рот-то отродясь не брала! Она, если уж на то пошло, лучше спиртику дерябнет, да и то все это враки, чушь какая-то собачья, разговоры одни, да и только!"
Помолчал, помолчал Товмасян и снова думает: "Совсем, - думает, - что-то я плохой нынче стал! Мозги - так просто евстихеевские, какие-то! Затмение, словно, нашло! Мешком, - думает, - словно пыльным из-за угла стебанули! Словом, "Те-ни сизые смесились!...", и говорит, значит: "Вы уж, - говорит, - извиняйте меня, Бога ради!" Это он обеим девушкам-то го-ворит - и той, что Маргарита Ивановна, а похожа на Лидию Станиславовну, и Лидии Станиславовне, что вылитая Маргари-та Ивановна. Дай, Бог, им всем здоровья всяческого и всего, чего только ихние души ни пожелают! "Я, - говорит, - сегодня чтой-то чувствую себя неважнецки! Ни чайку, - говорит, - ни водочки еще, - говорит, - принять не успел, понимаете?"


Говорит все это Товмасян, а сам опять думает: "Чего это, - думает, - я плету им такое? Мне же, ведь, - думает, - что чифирь, что водка - все, ведь, до лампочки! И когда это видано-то, чтобы я этой гадостью увлекался? Да и с деньгами, - ду-мает, - просто наваждение какое-то! Лидия Станиславовна, та - так, ну, просто взбесилась прям! Не отдает, и все тут!
Ничего не понимаю! А вчера-то, небось, кричала - с утра, мол, выложу, как пить! Спи спокойно, мол. За мной, мол, не за-растет. Не в первый, поди, раз беру-то. У меня, брат, как в банке, сам знаешь! - А я, осел, уши-то и развесил!"

Тут девушки, как Маргарита Ивановна, - та, что вылитая Лидия Станиславовна, так и Лидия Станиславовна, которую от Маргариты Ивановны, ну, хоть ты тресни, не отличишь (вот, ведь, грим-то какой дьявольский - заграничный, поди!), - рассмеялись дружно!
(У нас, в 25-ом, вообще персонал дружный! А что волками друг на дружку глядят, так это все слухи одни или, в крайнем случае, оптический обман! Да и только!)
Ну, короче говоря, рассмеялись девушки, значит, дружно-то, да и говорят бедолаге: "Пойди, пойди, золотой, в 14-ую свою, отлежись немного, смотришь - и полегчает! Мысли на место встанут! Ступай, себе, - говорят, - с Богом!" Ну, и отпус-тили, значит, Андрюшку-то.
И побрел Товмасян, очумелый немного от коллизии сей, к себе в 14-ую, в родную, лег, полежал немного, да и заснул. Ну, чистый младенец, прости, Господи!
Вот к чему могут привести порой подобные коварные переодевания! Особенно, когда день - високосный! С этим, как говорят, "шутить не моги", "чур-чур", - говорят, - "ни-ни", "цыц!", - говорят...
А все же, что ни говори, а персонал у нас в 25-ом хороший, дружный, добрый, мировой, можно сказать, персонал!
А что, повторяю, волками друг на друга глядят, разве что не грызутся только, так это все слухи или, в крайнем слу-чае, оптический обман - и не более!
Особенно, если учесть, что день-то, ведь, не какой-нибудь там, а високосный!
Все!
Август 1998, больница № 4

СНЫ
Королеву Николаю Николаевичу

Сны не датированы, но это примерно 1998 - 2000 года. Сны частично больничные, частично домашние. Здесь приведены из довольно большой подборки снов наиболее интересные, на мой взгляд, 52 сна, проливающие свет на мою психику.
Некоторые сны я пытаюсь толковать, некоторые - нет.

1. В эту ночь ничего не видел.

2. Меня кто-то преследует. Я мечусь и убегаю. Преследователь повис на моем окне шестого этажа. У меня за спиной нечто, вроде противогаза. Сзади меня яркий огонь. Плазма. Меня еле спасают врачи. Что-то про таламонал. Кошмары.

3. Я говорю отчиму: - Дядя Женя, Бандидо! (название песни с пластинки рок-группы "Чемпс", подарок Миши Горчакова).
Отчим отвечает мне: - Ну и что? Вербубо!
У меня два "д" в конце слова "Бандидо" (дидо), у него два "б" в слове "Вербубо" (бубо). Как странно, отчим уловил аллитерацию.
Приснившийся эпизод действительно был в жизни.

4. Я сижу на диване в гостях у Жижиных. Со мною рядом сидит Толя Жижин. Ольга играет на фортепиано мою композицию "Olina Blues"

5. В эту ночь не спал. Все думал о том, что мне предстоит написать рассуждение о правильном прочтении "Оды" Мандельштама и о моей встрече с Н.Я. Мандельштам. Раздумывал, как мне хорошенько обосновать выкладки и сами дока-зательства (насчет моего прочтения "Оды").
Это была беспокойная ночь. В самом деле, в психбольнице лежит человек и ночью думает о Мандельштаме, и никто на белом свете не подозревает об этом. Это по меньшей мере, довольно странно.
Понедельник, 12 октября 1998 года

6. Спал, как убитый, после бессонной ночи и выполненной днем задуманной мною работы.

7. Ко мне домой приходит Гриша Шабров. Я даю ему деньги, чтобы он сходил за выпивкой. Он говорит: "И где ты их только берешь?".
Так действительно было.

8. Нашу семью преследует мафия. Мы с матерью и отчимом убегаем. Садимся в троллейбус, едем. Троллейбус оста-навливается на той же остановке, где мы садились (?). Отчим верит мне, что это серьезно. Мать не верит. Я не пытаюсь ее разубедить, это бесполезно. Какая-то строка: "И горит, горит холодным метамфетаминовым светом на высоте 4007 никогда не гасимая звезда".

9. ... Я прошу у Коли Королева фотографию на память, а его жена Лиза почему-то не хочет, чтобы он подарил мне свое фото. Так я это фото и не получил. Почему, не знаю.

10. Я на кладбище. Не то хороню кого-то, не то навещаю. Покупаю на кладбище самодельную "пушку". Пули из теста. Тесто жидкое, и пули не летят. Я решаю добавить в тесто "БФ-2" (?) Снова строка: "В атмосфере абсолютного метамфе-тамина". Что такое? Не знаю.
Сон про кладбище наверное из-за того, что накануне я читал Надежде Петровне свое стихотворение "Про Не-ахеджакову", - там есть кладбище, а купил "пушку" потому, что вспомнил, как Игорь Хисямов говорил: "Она всегда со мной (пушка)".

11. Опять мое старое видение о бесконечном метро. Станции настолько удалены друг от друга, что поезда как бы междугородние. От остановки к остановке ехать бесконечно долго. Поезда ходят чрезвычайно редко. Названия станций незнакомые.
Мне часто снится этот сон. Может это сон о бесконечности? Интересно, что эти незнакомые названия станций после сна я припомнить не могу, хотя во сне я читаю их и удивляюсь их звучанию.

12. Леша Зубов в Нью-Йорке, и я разговариваю с ним. Леша жалуется, что с него сняли - не разрешили носить - белые брюки. Я вспоминаю во сне, что с меня тоже недавно сняли в больнице джинсы, мне не разрешила их носить Маргарита Ивановна. Я говорю Зубову: "А что же посольство? Твое двойное гражданство...". Леша машет рукой.

13. Мы с Валерием Малышевым нашли возле моего дома контрабас со сломанными колками, но струны странным образом держатся. Принесли ко мне домой, и я с Володей Данилиным играю то на трубе, то на контрабасе (?). Марина Говорова и Таня Янзен повадились ходить с Малышевым в какое-то азартное казино. Я тоже пошел раз с ними, но мне не по-нравилось.
Думал утром, что сон будет про оружие - мы в палате говорили накануне об оружии, но приснилось другое. Хотя контрабас - это тоже оружие. Наше оружие. Причем азарт?

14. Гитлер в Ялте. Не помню, с кем, но мы отбираем у Гитлера вещи, ордена, меха (?).
Вероятно, опять сказались разговоры в палате об оружии, которые были на днях.

15. Сна не помню.

16. Сон не успел записать. Помнил, но забыл.

17. Мы с дочкой Аней на Новослободской вешаем какие-то шторы. Потом, как я еду на работу и забываю дома трубу. Я говорю матери: "Что же ты не напомнила мне, чтобы я взял трубу?". Мать отвечает: "Я как-то не подумала об этом".

18. Я перелистываю "Козлиаду". Рядом стоит Данилин. "Козлиада" - толстый сборник стихов. Некоторые стихи на-писаны не по-русски. Я в недоумении - что это такое? Ваня Васенин пьет пиво. Сумбур.

19. Мы с кем-то стреляем из лука. От лука нигде не спастись - ни в горах, ни на море, ни в лесу (?).
Вадим Сакун. Сумбур.

20. Маргарита Ивановна выписывает меня из больницы и говорит: "Вновь поступишь через пару месяцев"
Коля Королев везет меня на своей машине домой. Мимо мелькают огромные, сильно дымящие грузовики.

21. Я объясняю Толе Сазонову, как нужно импровизировать "All of Me". Я говорю ему: "Второй аккорд А7 (в F) нуж-но задевать 7-ую, 2-ую и 6-ую ступени". Толя слушает, но не вполне понимает меня. Я нервничаю и никак не могу толком объяснить это.

22. Миша Горчаков говорит мне, что он договорился о нашем с ним участии в съемках какого-то подводного фильма (?). Я буду играть на трубе под водой. Мы будем погружаться в воду на 30 секунд (?). Мне нужно только играть, а все остальное сделает потом режиссер (оператор?).

23. Мы сидим с Володей Данилиным в его машине возле моего дома и пьем шампанское. Мимо нас ведут под конво-ем толпы каких-то людей. Два человека хотят скрыться и заходят в мое парадное. Мы с Володей подымаемся на лифте. Я кричу: "Можете выходить". Дома я включаю МАГ-8, и мы с Володей, слушая музыку, продолжаем пить шампанское. Я пы-таюсь что-то сыграть на фортепиано, но белые верхушки клавиш отрываются. Я хочу вновь насадить их на прежнее место, но у меня ничего не получается. Наконец, нам вместе с Данилиным удается починить их.

24. Мы едем на бронепоезде. Начальник бронепоезда Лев Троцкий. Боря Новиков с Лешей Такотлы выпрыгивают на ходу и снова влезают в хвостовой вагон бронепоезда. Их ищут, но тщетно. Троцкий ругается.

25. Я собираюсь на войну и собираю в ящик инструменты - сверла, молотки, дрели, кусачки и т.д. Мне кто-то помогает.

26. Записи Валерия Пономарева, сделанные в виде 16-ти мм киношных бобин (?). Я спрашиваю у матери: "Можно мне проиграть их?".
Магнитофонные записи, сделанные в виде киношных бобин, очевидно приснились потому, что накануне я вспоминал о своем 16-ти мм фильме "Art Blakey in Tokyo".

27. Есаков Миша сидит на 2-ом этаже на балконе моего дома и играет на гитаре. Он зажимает струны какой-то планкой и берет различные аккорды. Я прошу у него экземпляр его книги о Чарли Паркере. Миша кивает головой.

28. Я играю на трубе "Like Someone in Love". Играю долго. Мои импровизации очень удачны.
Утром я не могу вспомнить удачные фразы. Жаль.

29. Яня Костричкина с Таней Латушкиной читают "Гелиофаг". Смеются. Потом я сам читаю им вслух. Смеются еще больше!

30. Что-то несуразное. Будто я играю у Володи Романова в ресторане "Будапешт", и он берет на работу нового флю-гельгорниста. Я в недоумении - разве я плохо играю?

31. Я записываю для Бори Новикова какую-то музыку. Пленка плохая и все время рвется. Я ищу хорошую пленку. Мне кто-то дарит две статуэтки.
В палате накануне читали шуточное стихотворение "На горе стоит статуя".

32. Диззи и Паркер играют в футбол. Звучит музыка "Victory Ball". Что-то про Клейнота.

33. С Углового переулка бежит несметное количество крыс. Огромным стадом они бегут в сторону центра. К крысам бросают человека, - через минуту виден его обглоданный скелет, - как в фильме "Охотники за каучуком", где пираньи по-жирают медведя. С Красной площади навстречу выставили кордон солдат, но крысы все бегут и бегут. Потом мать говорит мне: "Это тебя целует лошадь" (?) Я в недоумении.
Думаю, что крысы приснились, потому что накануне по телевизору показывали фильм "Красная жара".
Крас - Крыс! Я всегда чутко реагирую на звуки, а результат - неожиданные, но оправданные ночные странные и причудливые отражения действительности.

34. Я читаю Надежде Петровне Визитиу стихотворение Горянского "Лебедь" с переделанной мной концовкой:

Да, я лебедь!... Я в полете красивом спешу
К небу и к солнцу - в гордом озарении...

Вот возьму про Надежду Петровну и напишу,
Что она выделывает у себя в двадцать пятом отделении.

Надя смеется и называет меня Лебедем.
Просыпаюсь и вспоминаю, что так было в действительности.


35. Я иду на почту и посылаю какие-то книги по астрономии, физике и химии - в Африку (?)
Не могу объяснить этот сон. У меня нет друзей или знакомых в Африке.

36. Я в "уцененке". Хочу купить пару носков. Продавцы предлагают мне носки, и вынимают их из мешка палочками, как змей (?). Какие-то костюмы. Надпись "Из детских приютов". Носовые платки, шарфы. Много шарфов.

37. Сон, преследующий меня с детства. Я в каком-то таинственном парке или саду, похожем на "Ботанический сад". Обхожу весь сад. В саду озеро, как Ботаническом. На аллеях и дорожках странные фигуры. Чингер-Фын (?). Непередавае-мый волшебный калейдоскоп событий. Времена года меняются - лето, осень, зима.
Это очень старый и странный сон. С детства!

38. Снится мой день рождения у меня дома. За столом сидят друзья и знакомые: Сазонов, Данилин, Родионов, Королев, Баташев, Лахтина, Прудникова, Демина, Янзен, Костричкина. Леня Эзов приготовил плов. Мы пируем и слушаем джаз. Мне дарят подарки. Я шучу и читаю смешные стихи и эпиграммы.
39. Снился Володя Журавский и Ваня Васенин. Лифт остановился между этажей и невозможно вылезти. Сумбурный сон.
Могу объяснить этот сон. Журавский и Васенин погибли. Лифт между этажами. Вылезти нельзя. Смерть! В по-жаре на 21-ом этаже в ресторане "Россия" в лифтах задохнулось много людей.

40. Я с Эльдой Гловацкой поднимаюсь по горной дороге к ресторану "Сухум-гора" в городе Сухуми. Дорога беско-нечна. Жарко.
С Гловацкой мы много работали вместе в ресторанах, но в Сухуми она со мной не работала. Я работал там с Борисом Мидным и Женей Грицишиным. Не понимаю, почему мне это приснилось. Сны - вещь странная и запутанная.

41. Будто мы играем в Загорске на танцверанде. Я, Сазонов, Коля Королев и ударник Антон. У Антона только малый барабан и тарелка. Барабанных палочек нет. Он играет двумя карандашами.
Проснулся и вспомнил, что так и было, только немного в измененном виде. На самом деле играли мы втроем, без Королева. Я на трубе, Толя на саксофоне и Антон на барабане. Играть было очень трудно без аккомпанемента, особенно вальсы, да и все другие вещи. Но никто ничего не заметил.

42. Снилась разрушенная лестница и затонувшая подводная лодка.
После разговора с Баташевым о том, что публикация, на которую я надеялся, оттягивается либо вовсе отменя-ется.

43. Я сижу на берегу моря. Не понимаю, где я и сколько времени. Потом прихожу домой, звоню в дверь. Не открывают. Присел на ступеньки. Опять звоню. Наконец, Аня открывает. Она стирала и не слышала звонка. Я спрашиваю: "Когда ты меня в последний раз видела?". Аня бормочет нечто невнятное: "Неделя, две" (?). Я удивлен, - не мог же я быть на берегу моря две недели? Там ведь холодно. Где я там жил? Где спал? Что ел? И потом, что это за море такое?
Искривление времени и пространства.

44. На рижском взморье я украшаю рыбачьи лодки. Меня обдает прибоем. Между лодок какие-то вкусные красные ягоды - клубника, малина (?). Звучит странная песня "Yes, Ulan-Bator Rock" (?).

45. Я где-то в гостях. Лето. Я прошу кого-то подарить мне какой-то большой портрет и велосипед. Потом вдруг я в Москве. Те, у кого я брал велосипед, приезжают в Москву. Я отдаю им велосипед, а портрет висит у меня на стене. Кто эти люди, что за портрет, что за велосипед?
Обычный сумбурный сон.

46. Клейнот принимает меня в Израиле. Угощает грибами и не помню, чем. Нищета страшная. Потом я спускаюсь к морю и кричу: "Клей, Клей!". Рассказываю о каких-то своих стихах, но Клейнот не понимает меня.

47. Я приезжаю в партизанский отряд. Один из бойцов держит в зубах мышь и прыгает в могильную яму, полную воды. Отряд делает прощальный залп и устанавливает на могиле обелиск с надписью. Происходит это все почему-то на улице Палихе, около дома тети Лиды (?).
Мышь - символ времени. Сон объяснить не берусь.

48. Я с Ниной Кузьминичной покупаю продукты в Угловом магазине на 1-ой Мещанской (проспект Мира). У меня в руках две сетки и чемоданчик. Мы берем ветчину, студень, три коробки конфет и еще что-то. После этого мы расстаемся с Ниной Кузьминичной, и я сажусь на "Колхозной" в метро, чтобы доехать до "Ботанического сада". Продукты высыпаются из сеток и остается лишь то, что в чемоданчике.
Между станциями метро "Колхозная" и "Ботанический сад" почему-то станция метро "Динамо" с какими-то ответв-лениями в бесконечное метро. Я прыгаю на крышу вагона, и вагон привозит меня к каким-то высотным зданиям со звери-ными лапами и сфинксами наверху и непонятными надписями, будто я попал в таинственный нереальный мир. Я не могу прочесть эти надписи, хотя они написаны по-русски.
Сон этот о бесконечном метро и непонятных надписях и названиях станций часто повторяется с видоизменениями.

49. Я солирую на трубе в оркестре Олега Лундстрема. Играю "Sister Sadie" и все время думаю, как бы мне получше, повыразительней сымпровизировать 2-ую часть.

50. Снился Осип Мандельштам. Какие-то его неизвестные стихи.
Утром не мог вспомнить эти стихи, но помню, как во сне я читал их и восторгался.

51. Приснилось стихотворение:

Из всех Кисинтряфов, которые есть, -
Ты Первый, кого лицезреть имел честь...

Утром записал. Что это? О Ком? Не знаю.

52. Опять снился Осип Мандельштам.
Мандельштам мне снится часто.



О ГОВНЕ ВРЕДНОМ И ГОВНЕ ПОЛЕЗНОМ

Популярная, у всех на слуху песенка "Букет" (Нарву цветов и подарю букет), взывая к возвышенным чувствам (ода-рить любимую), тем не менее на экологию, мягко говоря, плюет.
Вдумайтесь, ведь, ежели каждый будет рвать цветы, то они поначалу угодят в Красную книгу, а затем и вовсе исчез-нут. Скукожатся навсегда. Как динозавры и частик в томатном соусе. Так что с точки зрения экологии (защита флоры, в данном случае) эта бесхитростная песенка вредна. Я уверен, что не только Пришвин, но и сам Равномраков согласились бы со мной.
Против фактов - не очень-то попрешь. Где влезешь, как говорится... А потом - почему бы им не согласиться со мной просто так? За здорово! Не вижу, почему...
Другая же, не менее известная песня - "Не рвите цветы, не рвите" весьма убедительно призывает не рвать бедные цветочки, лия тем самым воду на мельницы всех экологий, какие бы они ни были на самом деле, пусть даже преступные. Пусть! Я уверен, что и на этот раз и Пришвин, и сам Равномраков согласились бы со мной. А почему бы им не согласиться, если уж на то пошло? Опять не вижу, почему...
Что же до художественной ценности обоих опусов, то она представляется мне весьма и весьма сомнительной, попро-сту говоря, говном на палочке. Мнение, высказанное мной выше, является сугубо личным, но я подмечал и не раз (на жиз-ненном пути) то, что нравится до умопомрачения подавляющему большинству (не считая редких исключений), как раз и являет собой чистейший образчик этого самого говна, которое на палочке.
Но бывает, как оказывается, говно вредное, а бывает и полезное.
Вот вам бабушки и Юрьев день!
2.05.1991


СТРАННЫЕ МЫСЛИ
Костричкиной Янине Евгеньевне

Думают ли растения? Думают ли рыбы, птицы, звери?
Думает ли хлеб? Почему, когда мы питаемся (вводим в организм пищу), организм, как живая лаборатория разлагает, высасывает из пищи полезные вещества и питает ими кровь. Почему? Думают ли вещи? Думает ли вода?
Что такое время? Существует ли оно? Если существует, то думает ли? О чем? Думает ли земля? Думают ли реки, моря? Ду-мают ли камни?
Отчего планеты шарообразны (кроме Сатурна). Существуют ли не шарообразные планеты? Существуют ли пресло-вутые НЛО (УФО) или это пустые вымыслы бесчисленных лжецов?... О чем мечтают Галактики? Есть ли за нашей скром-ной Вселенной - иные? Насколько вообще необозримы иные Миры? Есть ли пределы числа, времени, пространства?
Думает ли пустота? Что есть вакуум? Насколько малы самые премалые сущности? Пыль? Части пыли? Частицы час-тиц - бесконечно умаляющихся частей и частиц - частичек всего наимельчайшего на свете?
Существовали ли динозавры, кембрий - монстры прошлых времен?
Можно ли разговаривать с мертвыми? Как? Отвечают ли они нам?
Я сегодня разговаривал с Меркурием! Плазма! Протуберанцы! Приливы и отливы! Луна! Думает ли Солнце? Когда оно перестанет светить, разрушится, исчезнет, что будет с Землей? Будет ли всемирный Потоп? Будет ли конец Света? Су-ществует ли Тот Свет? Рай? Ад? Живут ли там умершие? Есть ли у них друзья, близкие? Есть ли телефон на Том Свете? Телевизор? Компьютер? Интернет?
Как скоро разрушится Мир? Существовали ли Гомер, Сократ, Секст Эмпирик? Когда погаснут звезды? Сколько звезд всего? Миллионы? Триллиарды? Что есть - Мрак?
Существуют ли выдуманные мной Равномраковы, Гнидогадовы, Золотые Вавы? Трупидон? (мертв и мрачен). Кос-мос! Есть ли он? Или нам кажется это?
Это вопросы, на которые я не нахожу, не нахожу ответа! Я не знаю, не знаю, не знаю...
2000


ПИСЬМО ЛЮБИМОЙ ЖЕНЩИНЕ или ПИСЬМО ГРАФОМАНА
Визитиу Надежде Петровне

Дорогая, может быть ты и не поверишь мне, а может быть и поверишь - в конце концов, черт с тобой, но на днях со мной приключилась жуткая, непонятная никому (хотя, клянусь тебе, об этом не знает еще ни одна живая душа), чрезвычай-но подозрительная и, по-моему, в высшей степени скверная история.
История эта так потрясла меня, что я, не знающий толком ни своего адреса, ни тебя саму, и никогда, понимаешь, ни-когда в жизни не бравший пера в руки, сразу нашел и то, и другое, и третье (разумеется, я имею в виду не саму тебя, а твой адрес и перо с руками), и вот потом, только уже потом, найдя все это, я совершенно случайно обнаружил у себя в квартире 48 ящиков писчей бумаги, чему искренне и обрадовался, так как понял, что у меня есть-таки на чем набросать тебе пару строк, чтобы если даже честно не рассказав тебе все, свидетелем и участником чего мне вдруг так неожиданно, так ужасно пришлось стать, то просто-напросто хоть поделиться, и, если не с кем-нибудь, то уж с тобой, что ли, этим таинственным кошмаром. Быть может, даже (не мне знать) я мог бы ненароком и спросить тебя на всякий случай (вдруг, ответишь), не могла бы ли ты понять что-нибудь во всей этой дьявольской белиберде и, на худой конец, помочь объяснить мне самому, что же все-таки означает эта странная история. Я точно знаю, что если бы ты только захотела, то уж наверное как-нибудь (не знаю, как), а объяснила мне все, в чем я запутался, а если бы вдруг и не объяснила, то дала бы понять мне какими-нибудь жестами или телодвижениями (если не умеешь иначе).
Короче, на днях я, как обычно, шел домой, как вдруг услышал фразу, по-видимому, обращенную ко мне: "Ну ты, дух". Я, как ты догадываешься, быстро оборачиваюсь и успеваю заметить в каких-нибудь двух шагах от себя не что иное, как - что бы ты думала (только не пугайся и ни о чем не думай)? - маленький, весело исчезающий, фарфоровый чайничек для заварки обычного чая. Надо сказать, что чай может и не быть обычным, как это принято почему-то считать, а вполне мог бы быть и необычным, расти он или зрей (я не знаю, кстати говоря, растение это или плод) в условиях, как бы это по-точнее выразиться, ну, странных, гадких что ли, или даже совсем уж каких-нибудь омерзительных и не лезущих уже ни в какие, как говорится, рамки.
Но суть дела, мне кажется, состоит не столько в том, в каких условиях растет или зреет этот напиток (кстати говоря, я не знаю и то, напиток ли чай, или, скажем, какая-нибудь каша, ведь с таким же успехом, как чай, заваривать можно и ка-шу). Я сам, собственными ушами слышал в детстве такое выражение от свекрови одного духа, хотя с тех пор, как говорится, утекло немало воды и я забыл, решительно разучился понимать не только это выражение или какие-то другие, подобные выражения, но и вообще что бы то ни было на свете, мало-мальски поддающееся хоть какому-то объяснению при помощи звуков, которые некоторым доверчивым и подчас простодушным людям кажутся почему-то словами.
Начну по порядку. Ты уже не маленькая, и наверное догадываешься, что я летчик, тем более, что я тебе уже об этом несколько раз говорил. Ну пойми, зачем мне скрывать это, даже если впоследствии и окажется, что ты твердо помнишь, что ни о чем таком тебе я так ни разу и не говорил. Короче, поверь мне, дело совсем не в том, говорил я тебе о чем-нибудь та-ком, или все-таки так ни разу и не сказал, а также не подумай, что вопрос упирается в то, летчик я или не летчик. В конце концов, рассуди сама, кому какое дело до того, летчик я или только все время говорю, что я летчик, а сам никакой не лет-чик, а неизвестно кто. Нет, милая, никому до этого нет никакого дела.
Дорогая, прости меня за это маленькое отступление, так как я просто обязан кое-что, неважно что именно, объяснить тебе, и потом, мне очень не хочется, чтобы ты подумала, что я жалею на тебя бумаги. Кстати, бумаги у меня осталось не так уж и много, а говоря честно, просто нет, потому что, как я уже говорил выше, писчая бумага в количестве 48 ящиков была обнаружена мной совершенно случайно, и именно тогда, когда я искал твой адрес и свои перья. Сначала я даже обрадовался этой находке, но потом вдруг понял, что не радоваться надо, а, возможно, плакать или даже быстро уходить куда-нибудь - в кино, в музей или ломбард, но только - уходить подальше от этих падлючих ящиков.
Милая, подумай внимательно, как подумал я ( а еще лучше, вообще не думай, а только предположи), что будет, если я когда-нибудь кому-нибудь совершенно случайно проболтаюсь, что я, черт возьми, как-то раз совершенно случайно нашел у себя дома 48 ящиков писчей бумаги.
"Как же, интересно, ты нашел ее, дух", - спросит у меня с гаденькой улыбкой кто-нибудь из тех, кому, возможно, я совершенно случайно проболтаюсь о том, что именно я-то и нашел эту проклятую бумагу, и причем совершенно случайно.
Я, ты знаешь, честный человек, хотя и летчик, и конечно сдуру, как всегда, отвечу - случайно. Ты уже не маленькая, и наверное догадываешься, что произойдет потом, хотя вполне возможно так же, что и не догадываешься, но дело в том, что на днях я, возвращаясь из полета, - а ты ведь далеко не маленькая, и наверное догадываешься, что я умею летать, хотя и скрываю это буквально от всех и, даже, извини меня, по-моему, от тебя. Правда, с другой стороны, я нисколько не скрываю того, что я - летчик, хотя, честно говоря, я не помню, говорил ли я хоть одной живой душе об этом или, опять-таки, не гово-рил. Короче, оставим все это.
В общем, возвращаюсь я на днях из полета и слышу, как за моей спиной, и видимо обращаясь ко мне, кто-то или что-то (не в курсе, не знаю) говорит: "Ну ты, дух". Кому точно это было адресовано, я так и не понял, так как был (как все-гда) сильно пьян.
... так как, возможно, все же, что ты очень мала, потому что, повторяю, я до сих пор не знаю толком ни твоего адре-са, ни тебя саму. Ну подумай хорошенько сама, откуда мне знать, сколько тебе лет или, быть может даже, месяцев. Конечно, я уже не маленький, и сам могу догадаться, что ты обо всем давно уже прекрасно догадываешься и поэтому - очень стара. Но, с другой стороны, не могу же ведь я точно знать, насколько вообще ты стара, так как, еще раз повторяю, что толком не знаю, да и знать не хочу ни твоего адреса, ни тебя саму, ни даже своих рук с перьями, а главное, милая, вот чего я не хочу знать: я знать не хочу этих препаскудных ящиков с писчей бумагой.
Я, кстати, их и не знаю, так как, повторяю, во-первых, я нашел их совершенно случайно, а так как если бы я все же кому-то впоследствии и рассказал об этом, то был бы, как говорится, отчаянно избит, а так как во-вторых, ты наверное ужасно стара и обо всем наипрекраснейше догадываешься, то наверное уж догадываешься, что ни сейчас, ни впоследствии я не хочу быть избитым, причем отчаянно и, главное, совершенно случайно, так как я просто не могу знать, когда именно и кому я могу болтнуть об этой случайной и совершенно идиотской находке. В третьих, полагаю, ты достаточно стара, чтобы мгновенно догадаться, что я со скоростью Земли выкинул эти сучьи 48 ящиков в окно, причем совершенно случайно я вы-кинул их, как назло, на проезжую часть улицы, а так как я уже не маленький, то сразу догадался, что ящики могут застопо-рить уличное движение или того хуже - вид 48 ящиков писчей бумаги, быстро вылетающих (со скоростью Земли) один за другим из верхних окон на проезжую часть улицы, может заставить кого-то подумать, что кое-кто рехнулся или того лучше (час от часу не легче), что начался погром.
Не возражай, милая, некоторые люди настолько стары, что могут совершенно случайно догадаться или додуматься до чего хочешь. Конечно, после всего этого я немного испугался и, как ты сама наверное догадалась, тут же спрятался в одну из своих чугунных бочек с клеем (не помню, говорил я тебе или нет, что я с 1929 года варю клей по високосным дням, но не для продажи, а так, от нечего делать, или, как еще говорят, для понта). Короче, так или иначе, но когда я уже залез в
бочку с клеем, то совершенно случайно вспомнил, что голова моя торчит снаружи и меня могут ухватить за нее, как за жаб-ры какого-нибудь нерасторопного налима, или совершенно несправедливо взять и засчитать меня за участника погрома, причем самое ужасное это то, что я ничего не мог бы возразить этим мерзавцам в свое оправдание, так как, повторяю еще раз, если бы я только намекнул, что это никакой не погром, а просто я избавляюсь от совершенно случайно найденных в своей собственной квартире и совершенно ненужных мне 48 ящиков писчей бумаги, и просто уже по совершеннейшей слу-чайности выкинул их не на тротуар или, скажем, во двор, ну, помнишь, туда, где ребятишки обычно играют в пристенок, а
на проезжую часть улицы, то эти христопродавцы, опять-таки естественно, совершенно отчаянно избили бы меня уже за одно только это.

Как только я понял это, я тут же, буквально тут же, понял и следующее - мне нужно во что было ни стало куда-то спрятать свою голову, дабы ее не увидели мои гонители и не схватились бы за нее, как, скажем, за некую живую гирю. Из моего письма, милая, ты знаешь (а может быть и не знаешь), что я умею летать, а также варить для понта клей с 1929 года, не пропуская ни одного високосного дня, но я все же так и не мог до конца уяснить себе, куда же мне все-таки девать свою голову, хотя бы на несколько дней, как вдруг я совершенно случайно вспомнил, как в одном фильме какой-то разведчик спрятал на время свою голову в реку или пруд, а сам, по-моему, ушел, правда точно я уже не помню, так как был сильно пьян. Я, конечно, никакой не разведчик, но, недолго думая, я тут же погрузился в клей уже весь целиком, понимаешь, до основания, а затем, милая, я просидел там от вполне объяснимого страха ровно 36 дней (и таким образом, к большому мо-ему сожалению, первый раз в жизни пропустил 6 високосных дней, так как ты давно не маленькая и наверняка догадыва-ешься, что 6 х 6 = 36).
Если ты спросишь меня, как же я мог дышать и вообще жить внутри клея, да еще к тому же один и причем ровно 36 дней (из них 6 високосных, потому что стара-то ты может быть и не очень, хотя откуда мне знать, но 6 х 6 всегда было 36, хотя может так статься, что и не всегда), то мне придется признаться тебе, что я могу не дышать столько времени, сколько захочу, и, помню, даже один раз, когда я еще не умел летать, вернее, умел, но плохо, один дух устроил меня на курсы клее-варов, где я и умер на вступительных экзаменах, вернее, умер бы, если бы другой дух не научил меня жить не дыша, и при-чем ровно столько, сколько я захочу.
По истечении 36 дней (из них 6 високосных) я решил все же покинуть свое клеевое убежище и отнюдь не потому, что чувствовал, как мои страхи проходят, нет, а в основном потому, что как старый клеевар, я сделал ряд профессиональных расчетов и понял, что если я не вылезу из бочки еще хотя бы года 2-3, клей отвердеет и я навсегда останусь внутри, несмот-ря на мое умение летать и не дышать так долго, как ты знаешь меня, и вот тогда, возможно, когда-нибудь меня выставят в кунсткамере, как диковинку с каким-нибудь экзотическим названием, вроде "Дух из прошлого" или "Твердый летчик".
Как только я вылез из клея, я твердо решил помыться, так как вообще страшен с детства, как и все летчики, а тут был, ну, просто похож на чудовище среднего рода, и когда я уже совсем было направился в ванну, то совершенно случайно вспомнил две вещи: первая - что сорок восемь ящиков писчей бумаги со скоростью Земли покинули мою квартиру ровно 36 дней назад и, следовательно, мне снова не на чем набросать тебе несколько строк, и вторая - что я не только страшен, как какой-нибудь обычный летчик, перемазанный клеем, но еще просто по человечески б ...
(Письмо не дописано)

РАССУЖДЕНИЕ  10-32 (bis) (b-вариант)

Из того, что у нас ни черта нету, вовсе не следует, что мы не в Греции. Отнюдь. Незатейливый каламбур никак не может повлиять на логику наших рассуждений.
Итак, мы в Греции. И если даже это не совсем соответствует действительности, то никто не может помешать нам до-пустить это.
Итак, мы допускаем, что находимся в Греции. Допущения, впрочем, мешают ходу строго обоснованной мысли, и лучше будет не иметь дела с их расплывчатой сутью и, отбрасывая их, мы прямо-таки утверждаем: «Мы в Греции», хотя повторяем, это, возможно, и не соответствует действительности.
Собственно говоря, это и в действительности не соответствует таковой, так как, если у нас ни черта нету, то какая же это к свиньям Греция? Это не Греция. Может это и что-то другое, но уж никак не Греция.
Но, с другой стороны, мы можем попытаться доказать и обратное, но уже иным, отличным от предыдущего, способом.
Пускай мы не в Греции, но опять же никто не может помешать нам уже не допускать, а прямо-таки утверждать: «У нас все есть».
И этот способ, сдается, значительно лучше иных, так как он убедительно показывает, что мы не где-нибудь у черта на ку-личках, а именно в Греции, поскольку то место, где все есть, и является нашей искомой страной.
Итак, мы снова вернулись к тому, с чего начали.
Родина Гомера и прочих, здравствуй!
Волнение переполняет нас, и льется рифмованная речь:

Мы видим афинские бани
И черных полковников прах
На теле, конечно, экране
И в теле, пардон, новостях.

Москва - не Афины, понятно,
И глупо сие отрицать.
Сие утверждение внятно,
И боле не стоит писать.
1990

ПОЧЕМУ ПЛОХО СПАТЬ ПОД СКАМЕЙКОЙ
Посв. Мельникову Михаилу Семёновичу

Вынужденный заночевать в чужом городе, я не придумал ничего лучше, как лечь под скамейку в городском парке и зарыться в листьях. Просыпаюсь. Мужские прокуренные голоса:

...Дубовая ветвь нам послужит поперечиной,
На нее набрасывается веревочная петля,
Пахнет, чем хочешь, но только не Сенчиной,
Ибо она не присутствует (бля).

Га-га-га! Грубый смех и запах дешевых сигарет. Я не могу заснуть. Голос продолжает:

...Короче, земеля, не пахнет там женщиной,
И вот подхожу я, значит, к ихнему главарю...
А Сенчина? Да не было (****ь) там Сенчиной!
Я же по-русски тебе говорю!

С трудом заставляю себя заснуть. Просыпаюсь. Другие голоса, тоже мужские и тоже прокуренные:

...Играем в футбол раз. Наш нападающий
Сделал козу одному - тот с копыт!
Зритель стал, что кобель твой лающий,
Мат, мусора (****ь). А тот? - Лежит!

Га-га-га! Грубый смех и запах дешевых сигарет. С трудом засыпаю.
Просыпаюсь. Другие голоса, женские, но тоже прокуренные:

...Позвал меня в гости один иностранец,
И дал мне за это сто рублей,
А меня поманил молодой оборванец,
Я идти не хотела, а он мне на тыщу - камней!
Да ну? Покажи. - ВО!

Запах дешевых сигарет. Я не могу заставить себя заснуть. Во мне закипает злоба. Голоса продолжают:

...Пошла к старику. Нацедил он мне браги.
Скряга! - за все - сорок два рубля.
Два я отправила Павлику в лагерь,
А сорок прижала - развода для.

Ну, хватит с меня! Сколько времени? Пол-четвертого. Однако! Незатейливые шлюхи в сочетании с матершинника-ми-бытовиками, запахом дешевых сигарет и ночной сыростью окончательно расстроили мои попытки уснуть и, чтоб сердцу легче стало, встав, я произнес устало:
- Примечательно все же, что у этих милых девиц начисто отсутствует мат в речевых конструкциях, хотя верится с трудом, что они его не знают. Игнорируют, что ли? Воспитание? Гы?!.. Новаторы, может, какие? Та, видно, еще публика. Однако, ну и холодрыга же! Сколько времени? Четыре часа! Гы?! И когда же (****ь) они откроют свое метро? Холодно ведь. А?
Апрель 1990


НЕ С КЕМ ПОСОВЕТОВАТЬСЯ
Ивановой Елене Петровне

Если я глуп и бескультурен, а кому-то ведь может померещиться и такое, то не по природе своей, а только против её, так как всевозможные институты культуры, обласкивающие меня бесконечное количество раз на моём, как говорится, жизненном пути, сделали-таки своё чёрное дело, и вот я стал казаться кое-кому, а этого уже предостаточно, более глупым и бескультурным, чем был при рождении.
Страшно и дико вдуматься в это. Да я и не вдумываюсь. Я просто спрашиваю себя: “Может ли быть такое?” И сам же отвечаю себе: - “Не может”. Правда я тут же добавляю: - “А может быть и может. “
Думаю, что я и сейчас кому-то кажусь ребёнком. Я даже точно знаю одного такого человека. Моя мать, скажем.  Конечно, я не думаю, чтобы это были её происки и что она, считая меня ребёнком, по каким-то неизвестным мне причинам взяла и подменила меня кем-то. Но если даже это сделала не она, то кто-то всё-таки меня подменил? Я хочу обязательно знать, кто этот “кто-то”. И главное на кого меня подменили? И зачем? И где теперь настоящий я?
Может, меня уже давным-давно и в помине нет, а этот другой, ну я, короче, нате вам – тут как ни в чём не бывало. Просто голова идёт кругом.
Эх, если бы существовали люди, чтобы спросить, посоветоваться…    
1995





ЧИСЛО
Орешкиной Ольге Александровне

Передо мной - Валерий Пушкин.
Однофамилец, что ли? Он! -
Три года слушал крик кукушкин
И был немало изумлен. -

Когда ему откуковалось
Такое длинное число,
Что вряд ли цифр, чтоб записалось
На свете хватит. И... ушло.*

* Кто ушло? Что ушло? Число, что ли, ушло? Да, рази такое может быть? Числа рази ходят?
А, впрочем, если по сандуновской системе "пришло-ушло", то вполне может быть! (Что ушло-то...). Довольно ло           гично. А может это Валерий Пушкин ушло? Нет! Нет! - вот этого уже никак не может быть. А... а... я, пожалуй, начинаю догадываться, что бы это могло быть! Все очень просто. Валерий Пушкин - это псевдоним.
А тот, кто под этим псевдонимом - среднего рода! И вот оно-то - и ушло.
А что... В те времена еще и не такое случалось. Тоже довольно правдоподобная версия. А,  кстати,  какие  это такие - "те" времена? Даты нет. Подписи тоже. Ни черта нет!
А стишок таки презанятный. Надо будет Гнидогадову снести. Он любит, когда про писателей, или вообще что-нибудь... Эдакий кретин! Притом гнида сущая. Мерзавец. Но это я - собственно - так, к слову! Я, в сущности, против него ничего не - С? - Нет! Р? - Тоже нет! А, черт! Из-за этого осла слово позабыл. Точней, не само слово, а с какой буквы начинается... Само-то слово, я хорошо помню! Ну, да все равно! Эдакий кретин! Просто баран какой-то!
У него, кстати - и брат - баран! Да! И сестра...
 (А числа нет! Ушло наверное)


17 КУХТЕЛЕЙ ВИТЬКИ ЗОБОВА
Шиловскому Эдуарду Николаевичу

1. У Витьки Зобова был азотистый иприт, но он, как истинный спартанец, игнорировал это обстоятельство и жил, как и все, кто окружал его, ел, в меру пил, гулял и примерно раз в шесть с половиной недель брил левую щеку, а иногда даже тихо похохатывал, хотя видимых причин у него для этого не имелось.
Надобно заметить, что окружали его не люди, как это можно было бы подумать сдуру или с перепою, а мыши и клопы, с которыми, надо сказать, он находил общий язык и, проводя время в разговорах с ними, чувствовал себя примерно, как лакированный пень, выставленный в кунсткамере для обозрения...

2. Однажды... Но вот тут-то, кажется, и пришло самое время сказать, что...

3. Ну так вот, однажды...

4. ... но не успел он произнести до конца эту, в общем-то, ничего не выражающую тираду, как в эмбихиновом дивном и белокровном пространстве каким-то никому непонятным образом не то образовалось, не то отложилось (не знаю даже, как и сказать) некоторое количество небольших, но удивительно странных впадин или ложбинок (это все равно), и к азотистому иприту Витьки Зобова таким вот незатейливым макаром прибавилось ни много, ни мало, а ровным счетом 17 маленьких кухтелей, ярко поблескивающих, если смотреть на них под углом 42 градуса северной ширины, не обращая ни малейшего внимания на кривотолки, лясы, пересуды или вообще на что-нибудь из числа тех чудес, какие нет-нет, а случаются порой на нашем диком кошмарном свете.
31.07.1991


ЛОВЛЯ СОРОКОПУПА
Скалкиной-Воронцовой Марине Михайловне

Сорокопупа, как известно, поймать невозможно. Зимой - так просто нечего и пытаться ловить его. Шансов на поимку нет на 1000% (тысячу). Летом же шанс на удачную поимку сорокопупа, хоть малый, но все же существует. Этот шанс равен 0,0000000001%.
Ловят его так. Все охотники на сорокопупа собираются и, усаживаясь в специальные летательные аппараты, поднимаются в стратосферу (а возможно, и в ионосферу) и прыгают без парашюта вниз.. Все, кто разбивается, а разбивается 99,9999999999%, - те, разумеется, уже не могут участвовать в ловле сорокопупа. Мир праху их!
Но уцелевшие калеки (менее 0,0000000001%) берут винтовки, карабины, пулеметы и автоматы и начинают собственно - охоту на сорокопупа. Из этой попытки, как правило, ничего не выходит, так как сорокопуп неуловим.
Не было еще ни одного случая, чтобы его поймали. Ни зимой, когда он абсолютно неуловим, ни летом, когда шанс на его отлов выражается числом 0,0000000001% (при том, что охотники - 99,9999999999% - разбиваются и не могут участвовать в охоте).
Итак, сорокопуп не только никогда не был пойман, но и никогда, по-видимому, не будет пойман. Поговаривают даже, что его не существует вообще, но это, сдается, - утка, мистификация. Что ж, поживем, поймаем...

15.02.1997


АМПУТАЦИЯ МОРЯ
Авакову Рафаэлю Артёмовичу

Вот два силлогизма, или чего угодно.

1) Море хоть и сине, а всё же не так, как может показаться сдуру или с перепою.

2) Откуда ни возьмись, на нас сваливаются лишь дети да камни, хотя если добросовестно вникнуть в предмет, становятся понятными и эти, ранее не замечавшиеся нами места сброса.

      Связав или стянув эти две мысли нехитрым словом “плюмс”, я немедленно приступаю к давно задуманной мной ампутации моря.

            Какова же картина болезни, открывающаяся нам после ампутирования?

     Не знаю, сдуру или с перепою, но только синие камни детей всегда вселяли в меня какую-то непонятно откуда свалившуюся тревогу. Места сброса этой тревоги я не знаю и по сей день.

ПЛЮМС!