Байрон или о воспитании любви к литературе

-- Ты плачешь, светятся слезой ресницы синих глаз...
Наша литераторша зверствовала: на улице весна, конец третьей четверти, а мы, под страхом неполучения четвертной оценки, должны выучить за пару дней два длинных стихотворения. Выбор небогат: штук двенадцать программных (большей частью не только длинных, но и занудных)  из темы "Западно-европейский романтизм".
Все ленивые и с плохой памятью (а мы такие почти все) быстро вычислили самые короткие из самых длинных. Наш репертуар не отличался разнообразием: гвоздь программы -- Байроновское "Ты плачешь, светятся слезой..." -- набил всем оскомину на ушах. Зато четвертные оценки мы заработали. Только два оболтуса проявили несознательность, и теперь наша литераторша -- под два метра фигуристая хохлушка с неукротимым характером и пронзительным зычным голосом -- их дожимала. Вообще-то она была нормальная тетка, литературу по-своему любила, хорошо читала любимые ею стихи и роскошно пела романсы на стихи русских поэтов... Но поперек ей лучше было не становиться.
Один из оболтусов -- длинный тощий стиляжистый мальчишка быстро сдался и что-то там на "троечку" налепетал. Зато со вторым  на глазах у нас, обалдевших от идиотизма ситуации, развернулась настоящая война. Он стоял у окна на краешке подиума в химкабинете (где по расписанию была у нас  в четверг литература) -- маленький, по-детски пухленький, а за кафедрой, грузно навалившись на нее объемистой грудью, стояла она и свирепо рычала:"Ну?! Ты выучил?! ... Р-р-расказывай!!" Он с тоской глядел в окно. --"Ну?! Сейчас же р-расказывай!! А то два в четверти поставлю!" Наконец он тихо, почти шепотом, начинает выдавливать из себя слова... --"Гр-р-ромче!! Я не слышу!!" В классе гробовая тишина, и даже на последней парте слышно как он тихо шмыгнул носом. --"Гр-р-ромче!!!"  Он пытается снова выдавить из себя звук:
Ты плачешь...(раздается сдерживаемый всхлип)
Светятся слезой... ресницы...  (он слегка отворачивает голову к окну, чтобы не видеть этой громадной страшной тетки от которой сейчас зависит выпорет его отец или нет; в этот момент косой луч солнца пронизывает радужку глаза, и тот вспыхивает ослепительно-голубым)
 синих гла-а-аз... (всхлип перерастает в рыдание)
Выглядит это так комично, что весь класс уже готов разразиться хохотом, но  мы солидарны с терзаемым и понимаем, что смеяться  сейчас ни в коем случае нельзя (а когда нельзя, то хочется еще больше). В результате все  утыкаются лицами в сложенные на парте руки: трясутся и всхлипывают, стараясь сдержать хохот. Литераторша продолжает делать зверское лицо, но его тоже искажает сдерживаемый смех... Ей весело.
И тут открывается дверь и в класс заглядывает директриса: за кафедрой  возвышается преподаватель с искаженным сильной эмоцией лицом; рыдает вызванный ученик, спрятав лицо в портьеру;  уткнувшись в парты, рыдает весь класс. Лицо у директрисы вытягивается, каменеет, и она тихо, с некоторым недоумением, закрывает дверь, чтобы не нарушать воспитательный процесс одной из лучших учительниц школы.
Байрон, Байрон...