Мошенничество высокого уровня

Не доглядела
Божья благодать:
Грешило тело –
А душе страдать?
Евгений Лукин

I
  Если верить статистике, то каждый год на Земле сто тридцать тысяч самоубийств оканчиваются удачно, впрочем, для кого удачно это ещё непонятно. Подумать только, сто тридцать тысяч. Это примерно триста шестьдесят человек в день, или пятнадцать человек в час или четверть человека в минуту… Вот я сижу уже минут пятнадцать и всё никак не решусь… Именно такие мысли посещали голову Евгении, смотревшей на мокрые капли, струившиеся в свою очередь по стеклу и стекавшие вниз. Потом эти капли появлялись в виде ручейков из-под рамы и стекали по подоконнику на мокрый пол.
  Кому я такая нужна? Старая, некрасивая, и всё в том же ассортименте. Двадцать три года и никому не нужна.
  – Я бы не стал делать скоропалительных выводов, сударыня, – сказал кто-то сзади.
  Евгения этому нисколько не удивилась, а лишь подумала, что начала сходить с ума. Кто-то в ней начал говорить мужским голосом, да ещё такими древними словами. Которые уже и бабушки забыли. У них же всё теперь: «о’кей» и «йес».
  – Я говорю, что кому-то вы ещё в этом мире нужны, – повторил этот кто-то, подойдя уже ближе.
  – Нет, – ответила Евгения, решив поддержать этот разговор-сама-с-собой.
  – Не надо грустить.
  – А что ещё остаётся делать в такой-то день? Разве что вешаться?
  – Вот этого как раз не надо, прошу вас. Это будет мимо нашей кассы.
  – Какой ещё кассы? – такой разговор внутреннего голоса Евгению больше всего удивил, что она не удержалась и обернулась.
  У неё на мокром полу стоял маленький чёрненький человечек, в клетчатой шляпе и мокром клетчатом пальто, с которого капала вода на тот же мокрый пол, так что одна капля погоды не делала. Лицо у человечка было несколько дьявольское. Ну, сами посудите: испанская бородка, густые брови, зелёный и карий глаза. Я ничего не говорю про торчащие из рукавов и штанин копыта. Взгляд опять же ухмыляющийся. Как у Ленина из букваря.
  – Вы кто? – спросила Евгения, впрочем, нисколько не испугавшись, просто стало ненадолго интересно.
  – В здешних местах меня зовут Дьяволом, впрочем, я таковым не являюсь. Дьявол – мой прямой начальник.
  – Вы Сатана?
  – Сатана, Люцифер, Дьябло, Диавол, Левиафан, Властелин Тьмы – это всё мой прямой начальник, у него несколько имён. Я, можно сказать, демон. Небольшая шестёрка у Всемогущего. Так, чиновничек, небольшой исполнитель.
  – Мне всегда казалось, что Бог как раз Всемогущий.
  – Это он так думает. На самом деле Бог не Всемогущий, иначе и Сатаны бы давно уже не было. Простите за сей теологический диспут. И не врите себе, а тем более мне – в Бога вы не верите.
  – Это точно, – грустно подтвердила Евгения и снова повернулась к окну.
  – Я ещё с вами не закончил, – ответил демон и тут же возник на подоконнике, положив ногу на ногу.
  – Ну, чего надо? Чего пристал? Не видишь, люди намереваются с жизнью покончить не от хорошей жизни?!
  От такого вопроса демон даже застеснялся, хитро прищурил карий глаз, пошевелил бровями, изобразив ими три волны, погрыз застенчиво копытце (такой застенчивый и робкий попался демон!) и тихо заискивающе попросил:
  – Продайте душу, – так просит у пьющей валерьянку мамы игрушку плоховоспитанный ребёнок, минут пять назад разбивший её любимую вазу.
  – За что?
  – За что захотите! За богатство, молодость, любовь, верность, преданность, есть ненависть для любителей и прочий ассортимент человеческих чувств, я не говорю о мировом господстве и тирании, это вообще для меня как два копыта об асфальт. Плюнуть и дунуть.
  – А дождь убрать можете?
  – Без проблем.
  Тучи на улице тут же развеялись будто их и не было. Солнце не замедлило показать себя любимое, даже ослепив своими лучиками зелёные глазки Евгении. Девушка, понятное дело, зажмурилась ибо так веснушки лучше проявлялись на её и без того рябом лице.
  – Это вот за это я и продала душу? – спросила Евгения. Её настроение уже начало исправляться, однако душу за солнышко над городом ей продавать никак не хотелось. Это даже как-то несправедливо. Солнышко над городом для всех горожан, понимаешь, а душа-то Евгении!
  – Нет, это так, пустяк. Презентация. Бесплатный пробный образец, так сказать. А за одну цельную пусть и побитую жизнью душу можно натворить такого! Гитлер обзавидуеться! Кстати, я его давеча видел там у себя, он узнал к кому я иду и сказал: «Передавай привет, пани Евгении…»
  – Гитлер? Пани?..
  – То есть, фройляйн, конечно. Чего это я? Пани – это же у Рыдз-Смиглы… Так о чём, бишь я? Ах, да. Хорошая погода – это сущий пустяк! На душу её можно сделать на всю оставшуюся жизнь, если пожелаете, а такие случаи уже бывали.
  – А сколько она вообще стоит?.. Чтобы не продешевить.
  – А за сколько её вам уступил Бог, что к тому же не всё может?
  – Не знаю, – честно ответила Евгения и даже от такой неудачи надула губки. Будто демон за неправильный ответ её душу не купит. Наивная.
  – Ни-за-ско-ль-ко. Она вообще ничего не стоит. Душа, по правде говоря, это вообще рудимент, как аппендикс или заушная мышца. Она у вас есть, но для чего она вам вы даже не подозреваете и её не используете. Нисколько. Её вообще лучше удалить, чтобы не мучаться. Знаете, люди из-за приступа аппендицита часто умирают.
  – Честно?
  – Честное демонское! Положа левое копыто на Скрижали Антихриста.
  – И я могу получить за свою душу всё что угодно?
  – Аб-со-лю-тно!
  – Тогда хочу, чтобы мне всегда было шестнадцать!
  – Без проблем.
  Что-то щёлкнуло и перед Евгенией появился торт средних размеров с розовой цифрой «16» и столькими же свечками. Евгения попыталась задуть все свечки сразу, в надежде на ещё одно исполненное желание, но те не соизволили потухнуть. Ни одна. Евгения попробовала ещё раз и ещё, но эти восковые горящие дурочки так и оставались гореть. Тогда девушка попыталась затушить одну свечку вручную. Она послюнявила пальчики и придушила один фитилёк. Но маленький восковой факел так и остался гореть, даже не думая гаснуть. Видимо, мнил себя в мечтах вечным огнём. Ну, мечтать не вредно.
  – Вот теперь вам всегда будет шестнадцать, – сказал демон.
  – Нет, так не пойдёт. Это же формальность. Есть торт с вечными свечками, а я так осталась старой девой.
  – Конечно, формальность. Мы же не подписывали контракт, не кололи палец, чтобы извлечь кровь. Это даже не оформленный юридический акт.
  – Так давайте скорей этот ваш контракт или как его там.
  На уже сухом подоконнике появилась толстая кипа бумаг и булавка.
  – Это контракт, подписать надо, где галочка, – сказал дьявол. – Подписывать кровью… вы не бойтесь, она стерильная. Чего уставились?
  Страшные подозрения закрались в милую рыжеватую головку Евгении, она даже хитро прищурила глазки и зыкнула ими на демона.
  – А здесь нет подвоха? – подозрительно спросила она. Она читала в школе про всяких демонов. Там у Лермонтова, Мефистофель ещё был, был ещё Воланд, но тот, скорей всего, был другой породы – на ядах работал.
  – Ещё бы я, представитель самой серьёзной конторы в мире, шутил с вами по поводу продажи души. Подписывайте скорее, меня люди ждут!
  – А душа?
  – Да сдалась она вам?! Она же вам незачем. Что вы с ней сделаете? На хлеб же не намажете… Будете гореть в Аду из-за этого, зато есть вечная молодость. А если повеситесь или совершите грех, то всё равно гореть в Аду. Ад будет потом, а молодость сейчас. Подписывайте!
  Евгения уколола пальчик, размазала кровь по подоконнику, черпнула немного из этой лужицы и подписалась.
  – Вот и ладушки, – сказал демон. Контракт с булавкой и кровью тут же и растворились. Будто и не было.
  – А палец?
  – Уже зажил.
  Евгения посмотрела на свой палец и он вправду был здоровым. Да и не просто здоровым, а даже помолодевшим. Не было ярко раскрашенных ободранных ногтей, не было порезов. Палец был шестнадцатилетним, впрочем, как и сама Евгения.
  – Всего хорошего, что осталось у вас в жизни, – попрощался демон с контрактом подмышкой и исчез.
  Евгения не стала удивляться, она была довольна новой жизнью и вечным юным возрастом.

II
  Тогда Евгения решила разрезать ещё и бесплатный торт, оставленный демоном. Раз ей шестнадцать, то вполне вероятно, что и полнеть она не будет. Во всяком случае, будет время вес быстро сбросить. Она достала нож, всё ещё не нарадуясь на свои молодые пальцы, да и молодое тело вообще, поставила торт на подоконник и воткнула в него этот самый нож. Но нож не вошёл в торт больше чем на глубину крема. Евгения приложила усилие, чтобы разрезать твёрдый подаренный торт, но тот никак не поддавался. И ведь ничего не попишешь теперь. Хоть и говори, что без сладкого жить не можешь. Даренному коню-то в зубы не смотрят!
  – Вот мошенник, – в сердцах сказала она.
  – Конечно, мошенник, – сказал кто-то сзади.
  Евгения обернулась, надеясь увидеть там демона, но это был не демон, а его прямая противоположность. Перед ней стоял, точнее, висел над мокрым полом, высокий, голубоглазый, длинно-кудряво-светловолосый юноша с пернатыми крыльями за спиной и нимбом над светлой головой. Личина его изображала самую неподдельную грусть, как морда бастета. Положение даже не исправилось после дежурной приветственной улыбки юноши. Улыбались-то только губы, а вот глаза и лоб так и оставались хмурыми. Без сомнения, это был ангел. Кто же ещё может так нелукаво улыбаться? Как не ангел? Хотя в книжках ничего про то как улыбаются ангелы ничего не сказано. Про демонов – сколько угодно, про котов даже есть или Чичиковых всяких, а вот про ангелов – ни слова.
  – Конечно, мошенник, – повторил он. – Сказать, что душа человеку не нужна – это высшая мера цинизма и эгоизма, – ангел щёлкнул пальцами и нимб над его кудрявой копной волос погас. – Нечего энергию тратить… На чём это я?.. Ах… Ради своих низменных целей он налгал такому юному и честному созданию…
  – Ну, уж, – покраснела Евгения, стоит напомнить, что ей сейчас было шестнадцать лет и не только физически.
  – Не «ну уж», а получите свой контракт обратно, – из воздуха появился тот самый толстый контракт, подписанный Евгенией собственной кровью минуту назад. Бумага даже сохранила жар копыт демона. – Кровь не верну, довольно сложно.
  – А что с ним теперь делать?
  – Разорвите и душа к вам вернется.
  – А я не?
  – Нет, за ложь он свою наказан, а потому и молодость ваша останется при вас. Это так, извинения за неудобства. Возьмите контракт, – он протянул Евгении тяжеленный контракт.
  Евгения принялась его тут же рвать. Столько радости у неё давно не было. Вечная молодость, торт, который, правда, не разрежешь, и всё это бесплатно. Абсолютно ни за что. Но контракт всё же не рвался…
  – Дайте я, – не выдержал ангел, взял контракт и провёл по нему рукой. Бумажная кипа тут же распалась на миллион бумажных полосок, будто её пропустили через уничтожитель бумаг. – Всего вам, – и ангел исчез.

III
  Евгения посмотрела на свои всё ещё молодые пальцы и торт, из которого торчал нож и шестнадцать горящих свечей. Нож торчал теперь в ином контексте. Раньше-то он мог сойти за предателя, а торт – за кусок мягкой сдобы, которую предатель отказался резать. Но вот теперь. Теперь всё было по-другому. Нож просто походил на тупицу (в смысле, он был не заточен), а торт – вообще был похож на какую-то несъедобную болванку из пластика, обычно продаваемую в магазинах игрушек. И теперь мир от этих обстоятельств окрашивался в иной, совершенно неведомый ранее цвет. Евгении был этот цвет непременно симпатичен.
  – Это просто чудо какое-то, – сказала она сама себе и решила выпить чего-нибудь. Хотя бы пива. Тем более что в холодильнике из «выпить-чего-нибудь-после-тяжёлого-рабочего-дня» кроме пива ничего и не было.
  – Не чудо, а тихой воды мошенничество, – пробормотал бесплотный демон и тут же появился перед Евгенией. Под левым глазом у него светился фонарь. – Наколол вас этот ангел.
  – Почему?
  – Во-первых, солгал о том, что я солгал, будто душа ничего не стоит. А я ведь сказал правду. Это ангелы лгут, а слуги Сатаны, мы то бишь, всегда говорят исключительно чистейшую правду. А молодость ваша не вечна. Завтра же вам будет снова восемнадцать. И я нисколько этому не удивлюсь, сударыня.
  – Мне двадцать два, – поправила его Евгения, впрочем, и в этом солгала.
  – Хорошо, двадцать два, – демон не стал с ней спорить, по причине своей натуры немного профессионального подхалима. – Во-вторых, смотрите, ваш палец снова кровоточит, а этот хам даже не удосужился убрать за собой контракт. А в нём шестьсот шестьдесят шесть страниц… с приложениями, чертежами и выкладками естественно. Конечно, он же не знает, сколько в Аду стоит ксерокопия! Он же не подозревает как милая девушка может всё это безобразие убрать! Что ей вообще-то такой женский труд несимпатичен!
  – Неужели?
  – Как раз «ужели», – демон извлёк из воздуха ещё один контракт. – Уже, гад, в подворотне поджидает, – демон потрогал фонарь под глазом. – Кто их так работать учил? Что за варварские методы? Ладно, мы отвлеклись. Подписывайте скорее. Процедура вам уже привычная.
  – А душа, правда, бесценная, то есть, цены ей никакой нет, потому что цены вообще нет, потому что она равна абсолютному нулю, то есть, ниже некуда цену опускать, оттого что душа просто рудимент?
  – Я понял, что вы хотели сказать, хоть это было и не просто. По правде сказать, я всё же демон, а не ангел, и не вру, как я уже имел место упомянуть. По правде сказать, то, что у вас было вместо души – демонстрационная версия, выражаясь языком молодёжи. «Душа вер. 2.0 ул. и испр.» Хе-хе… Бог решил создать душу, которую нельзя бы было продать демону или же просто с ней покончить с собой. Там ещё много чего в инструкции было, только нам это не важно. Но, как следует из вашего опыта, вас нагло обманули. Ваши пальцы уже начали стареть, вы только посмотрите.
  Евгения посмотрела, ужаснулась, схватила знакомую булавку, даже палец можно было не колоть, а черпать из старой раны, и тут же подписала.
  – Благодарствую, – поблагодарил демон, схватил контракт и снова исчез.
  Евгения же села на табуретку, подобрав под себя свои шестнадцатилетние ножки, посмотрела на свои вновь помолодевшие пальцы, вздохнула. Непонятно только, что это был за вздох. Облегчения ли или нетерпения.

IV
  – Ну что за невозможная личность? – раздался уже знакомый голос в тишине и тут же появился ангел с грустными как у бастета глазами. – Врёт даже про Бога и про то соврал, что вроде я соврал, что он сказал, а на самом деле соврал, о неценности души. Все демоны – отпетые сволочи!
  – А вы-то сами хороши. Даже бумагу не смогли за собой убрать.
  – Это по рассеянности ангельской. Я вам душу вернул и так обрадовался этому, что поспешил спасать других продавших душу, даже не подозреваете сколько их. Ладно, не будем терять времени, – ангел вытащил из воздуха уже второй контракт. – Надо было ещё придумать про демонстрационную версию. «ул. и испр.»… Они любят это слово, оттого что считают, будто оно произошло от слова «демон». Я опять разорву?
  – Да, только…
  – Не волнуйтесь, этого не повториться. Это из рассеянности своей ангельской, – на пол снова упал миллион бумажных полосок. – Он, кстати, тоже не убрал, – кучка из двух миллионов бумажных полосок исчезла с уже подсохшего пола. – Vale. И удачи вам с хорошей вашей душой. А она и вправду очень хорошая и бесплат… бесценная, честно-честно, – и исчез.

V…infimum
  – И как он только посмел?! – закричал буквально демон уже с перебитым носом. – Навести напраслину на меня?! Честного служащего! У меня же столько грамот и ни одного выговора за шестьдесят веков!.. И четыре месяца… – не преминул добавить он уже чуть потише. – Подкараулить в подворотне и отобрать контракт, с бесценным ценником с одной стороны и вечной услугой с другой. Ангелы все – приличные крендели…
  И так до бесконечности…