1. Семь начал

1. Семь начал
- Нужна ли им мудрость? – спросил сидевший в самом центре, - этот вопрос терзает меня уже довольно долгое время…
- Одному нужна, - отвечал другой, сидевший напротив него, - для пробы… А что скажет Мудрость?
Мудрость молчала. Она сидела, надвинув на лоб высокую шляпу, напоминавшую шляпку опенка, и думала. Видно было, что погружена она в какие-то свои мудрые мысли.  Вокруг нее стояли ее знакомые статуэтки и каждая думала о чем-то. Все ли они нужны там, внизу?
- Я, наверное, пойду туда, - сказала Мудрость, двигаясь к краю и смотря вниз на звезды.
- Иди, - сказал ей кто-то, - а мы все после тебя… Проверим, нужны ли мы там, на Земле людям…
МУДРОСТЬ
То, что творилось внизу, совсем не нравилось Мудрости. И вот она, собрав все свои силы, спрыгнула вниз под тревожные крики друзей, и, постепенно, в воздухе начала приобретать все более человеческие очертания. Когда она спустилась вниз, то оказалась во дворике какого-то дома. На траве сидел молодой человек и сосредоточенно чиркал что-то в тетрадке. Мудрость подошла к нему и поздоровалась.
- Привет, - сказала Мудрость, - я твоя Мудрость…
- Спасибо, - сказал молодой человек, закрывая тетрадь, - мне как раз тебя не хватало…
Так он и стал мудрым. Мудрость повсюду ходила за ним, стараясь, чтобы все ее видели. Ее видели в молодом человеке. Видели только его мудрость и стали уважать. И друзья, и коллеги ,и даже родители. В нем видели только мудрость и говорили, что он мудр не по годам. Так что когда молодой человек встретил девушку и она сказала, что любит его, Мудрость сразу все поняла:
- Она любит твои мысли, а не тебя, - сказала Мудрость, снимая свою легендарную шляпу с головы, - глупец…
- Значит, она хоть что-то во мне любит, - сказал он.
- Скоро она разлюбит твои мысли, - говорила ему Мудрость. Ведь этой девушке всегда все надоедало.
- Тем хуже для них, - отвечал он.
Мудрость больше не говорила с ним на эту тему, потому что не хотела расстраиваться. А случилось так, как и предсказывала Мудрость. Девушка разлюбила его мысли, причем так и сказала. Молодой человек очень расстроился и сказал, что зря ему досталось такое мудрое начало. Что, мол, с ним слишком сложно. Что он слишком умный для своего возраста. Мудрость же даже не стала говорить ничего такого, что, мол, я тебя предупреждала… Она была Мудростью и  поэтому поступила так, как надо. Она покинула молодого человека, оставив ему свою интересную шляпу, и пошла напоследок погулять по парку.
РАБОТОСПОСОБНОСТЬ
Работоспособность пошла второй. Она оказалась там же, где и Мудрость, только в другом доме.
Он хорошо учился в школе. Хорошо учился и в университете. Работоспособность у него была отличная.
- Сегодня мне надо написать доклад, - говорил он, доставая с полки бумагу. Работоспособность сидела около телевизора и шила.
- Сейчас, - отозвалась она.
Скоро они вместе уже делали доклад. У Работоспособности по плечам бегали две мышки, задевая хвостами ее щеки.
- Тебе они не мешают? – спросил он, сидевший и печатавший на компьютере.
- Нет, - ответила Работоспособность, рисовавшая картинки к его докладу. Работали они до пол ночи. Когда на следующее утро доклад был готов, то преподаватель не поверил своим глазам.
Юноша учился лучше всех, у него были самые высокие оценки, у него всегда все выходило, у него была потрясающая Работоспособность.
Работоспособность была с ним всегда. Всегда он делал за короткий срок то, что, казалось, было невозможным.  Все было для него реальным. Он окончил  университет, написал диссертацию и нашел девушку.
Но вот однажды он сказал Работоспособности, что им надо расстаться.
- Прости, - сказал он. Он больше не мог работать.
Работоспособность ничего не сказала. Она поняла, что после того, как он снова вернется, и если вернется, она ему  больше не понадобится.  Все. Как будто бы заканчивалась одна жизнь и начиналась другая, в которой Работоспособности не было места.
В этот вечер Работоспособность вязала. Вязание отвлекало ее от мыслей. Когда он заснул, она ушла из его дома, захватив с собой свой мешок с вязаньем и двух мышей, сидевших на плечах, не попрощавшись. Она шла долго по дороге, ведущей в бесконечное никуда, пока, наконец, не оказалась на своей небесной полке.
ДОЛГОЛЕТИЕ
Она долго жила без него. Она пережила его на триста лет. Долголетие позаботилось о ней, потому что она ему нравилась, а о нем Долголетие даже и не думало.
Женщина жила почти вечно. Она оставалась такой же красивой и молодой, но одиночество не покидало ее даже при разговорах с Долголетием.
- Зачем это мне? – спросила как-то женщина у Долголетия, - я пережила всех своих родных, зачем ты мучаешь меня?
- Так я не понимаю, - спросило Долголетие, распахивая вечно юные глаза, - разве ты не об этом мечтала? Всегда оставаться молодой и красивой? Я предоставила это тебе, как ты и просила…
Женщина задумалась.
- Я до сих пор молода, - сказала она, - но я уже несколько раз говорила тебе, что мне не нужно это… Люди приходят и уходят, а я живу в одиночестве. Они стареют, а я остаюсь вечно молодой… Тем более, что я живу без него…
Долголетие пожало тонкими плечами и положила себе на колени свой посох. Вечно молодой олень гулял в саду.
- Не знаю, почему ты так о нем беспокоишься, - спросило Долголетие, подзывая оленя молодой рукой, - он ведь не сможет жить вечно, - и Долголетие встало, поправляя свое длинное одеяние, - я не могу ничего сделать…
Женщина ничего не отвечала.
Как-то ночью, когда Долголетие спало в теплой кровати, женщина поднялась со своей на втором этаже и быстро, чтобы не шуметь, побежала прочь из дома. Она бежала очень долго, бежала, пока не настал день, а она все равно бежала, не уставая. Долголетие проснулось и не нашло никого.
- Сбежала, - горестно сказало оно своему оленю, грустно лежавшему на крыльце, - пошли тогда отсюда, мой дорогой…
И Долголетие пошло прочь из города, где оно никому не было нужно, потому что там никого не было, кроме женщины, которая сейчас была так далеко, что и не догнать…
ИЗОБИЛИЕ
- Чего тебе не хватает? – Изобилие сидело с корзинкой, полной ее любимой рыбы, - чего?
Она молчала.
- Эх, - сказало Изобилие и прикрыло глаза, - у тебя же всего столько, что просто деваться некуда…
Она молчала. Рука ее перебирала россыпи золотых монет и драгоценностей, выхватывала из глубины кольца и серьги.
- Покушай, - сказало Изобилие, осторожно укладывая на уголья свою рыбу, - хочешь рыбки?
Она помотала головой.
- Как хочешь, - пожало плечами Изобилие.
Она молча чистила бесконечные апельсины.
- Чего тебе не хватает? – спросило Изобилие.
- Любви, - сказала она, грустно глядя в окошко.
Изобилие задумалось.
- Я не могу тебе этого дать, - сказало оно, - я даю только материальные блага, но ни счастья ни любви я не могу тебе дать… Да и зачем они тебе? У тебя же все есть…
Она ничего не ответила, а только угасала с каждым днем.
- Мне ничего от тебя не нужно, - сказала она Изобилию, - мне нужна любовь…
- Прости дорогая, - развело руками Изобилие, - но тут я ничем тебе помочь не могу…
Она отвернулась от Изобилия и заснула в груде золота и серебра, которые сейчас уже не воспринималось дарами, как с первого взгляда.
Изобилие покинуло дом, в котором к нему так неблагодарно отнеслись. Оно протопало по дорожке и медленно побрело прочь, таща за собой корзинку с неиссякаемой рыбой.
ОТВАГА
Отвага стояла за его спиной и шептала ему на ухо.
- Кто ты такой? – спрашивала она тихо, - тряпка или солдат? Не понимаю, что тебя удерживает от того, чтобы размозжить им всем головы…
Он закрыл глаза, чтобы хоть на секунду отгородиться от ужаса, который происходил перед его глазами. Но от шума нельзя было спрятаться, как и от голоса Отваги. Она держала в руке копье, а другой рукой опиралась на его плечо.
- Они – враги, - сказала Отвага убедительно, - давай же, покажи, кто ты такой…
Молодой человек подумал о том, что у него дома девушка, которая ждет его, мама, отец и еще много друзей…
- Если они узнают, что ты струсил, - шептала Отвага, - то они все отвернутся от тебя… А твои дети не будут гордиться тобой…
- Но тут же тоже дети, - сказал он, - тут ТОЛЬКО женщины и дети… Кем будут гордиться их родители?
- А разве женщины и дети не могут держать в руках оружие? – спросила Отвага, - разве нет?
- Но у них нет оружия, - ответил молодой человек, с ужасом глядя в чистые глаза бежавшего ему навстречу ребенку, - у них же нет его!!!
Все вокруг дымилось, крики становились громче.
- Давай же! – крикнула Отвага, - неужели ты трус?
Она толкнула его вперед и презрительно рассмеялась. На него словно что-то нашло. Он побежал в самую гущу испуганных людей, согнанных в кучу. Ему все  виделось словно сквозь пелену.
Крики, глаза, кровь – это все, что он видел в этот момент. Он не мог остановиться, и даже когда свои приблизились к нему, он стоял, окруженный грудой человеческих тел и продолжал размахивать оружием. Они стояли и смотрели на него, пока он не рухнул от усталости.
Они подняли его с земли  и потащили через джунгли. Он был как умалишенный. Единственное, что запомнил, так это глаза, которые по ночам будут сниться ему, сниться, он будет просыпаться посреди ночи в своей палате и барабанить в мягкие стены, кричать, кричать о помощи и от бессилия до тех пор, пока не придут врачи и не сделают ему укол, эти глаза он увидит перед самой своей смертью, когда сердце его остановится.
В глазах этих не было ничего, кроме непонимания, зачем это все, почему? А Отвага стояла в стороне и с улыбкой смотрела на него, и ее глаза горели гордостью. Ее дело было сделано и она быстро побрела через джунгли в другую сторону, цепляясь одеждой за невиданные ею до этого деревья.
- Тьфу, трусло, - сказала она, поднимая с земли свалившийся рогатый шлем, - нет, никто меня сюда больше не затащит… Не могу больше. Хватит. Еще и уговаривать его надо было…
БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ
За кого не беспокоились, так это за Безмятежность. Она сидела на скамейке в парке и ела фруктовое мороженое. Вокруг нее не было никого. Она лениво кинула в мусорку остатки мороженого, вытянула свои длинные худые ноги и прикрыла глаза от удовольствия. Хоть день был  холодный, Безмятежности было так хорошо. Просто великолепно. Тут она увидела Мудрость, шагавшую из дальнего конца парка.
- Привет, - сказала Безмятежность, разваливаясь на скамье, - как дела?
- Плохо, - ответила коротко Мудрость.
- Что, так безнадежно? – Безмятежность потянулась и зажмурилась от лени и великолепности происходящего.
- Нет, Безмятежность, не составить нам с тобой пары, - сказала горько Мудрость, - не составить…
- Не очень-то и хотелось, - пожала плечами Безмятежность, - мне и одной хорошо…
- Я ухожу, - сказала Мудрость, - к сожалению, мудрость людям  не так уж нужна…
- А-ах, - вздохнула Безмятежность и снова зажмурилась от солнца, - мне она то же не нужна.. Я и так философ из философов..
Мудрость только рукой махнула.
Так они и расстались. А Безмятежность долго сидела на одном месте и смотрела вслед Мудрости. Ей очень хотелось догнать ее, но что-то держало на месте. Наверно, слишком безмятежное настроение… Безмятежность радостно заурчала, когда достала из сумки булку, которую купила сегодня. Но она сама знала, несмотря на свою беззаботность, что должна скоро закончиться, неизвестно когда, но должна… Поэтому Безмятежность ела быстро, чтобы вдруг не закончиться. 
Тут Безмятежность увидела ребенка. Он шел по парку и катил перед собой велосипед.
- Привет, - сказал он, - ты кто?
- Я Безмятежность, - сказала Безмятежность.
Ребенок взял Безмятежность за руку и вместе с ней пошел домой. Пока он был ребенком, она была нужна ему, но когда ребенок вырос, то он уже начал стыдиться своей Безмятежности.
А Безмятежность не замечала этого. И он начал избегать ее, уходил из дома, ничего не говоря, а возвращался через неделю или через месяц. Безмятежность сначала ничего не понимала или не хотела понимать. Когда она это поняла, то прошло слишком много времени, отпущенного ей на Земле. Как-то в один дождливый день, вечером, Безмятежность ушла из дома уже взрослого, серьезного, усталого человека, которому не нужна была больше.
Проходя по дороге, Безмятежность увидела Любовь, свернувшуюся клубком у одной из дверей. Безмятежность не стала ее будить и быстро ушла, потому что хотела успеть на полку раньше Любви, оставшейся, наверное, здесь последней …
Безмятежность оказалась права. Они все уже стояли на своих местах, скучая и одновременно радуясь, что вернулись. Все ждали только Любовь. Она уже давно спустилась вниз и до сих пор не вернулась.
- Она вернется быстрее, чем захочет, - сказала Мудрость, - странно, что она делает там внизу, в этом ужасном месте?
- Вернется, - решительно говорила Отвага, - что ей там делать? Она же малохольная…
ЛЮБОВЬ
Любовь уже довольно долго шла по тропинке в лесу, приближаясь к  шоссе. Что-то ждало ее там?
Любовь вышла из леса и оказалась прямо посредине огромной гладкой автотрассы, по обочинам которой стояли опустевшие фабрики. Любовь шла вперед. Она чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.
На мир спустилась ночь, и все стихло. Даже не было поздних машин, обычно едущих по автостраде, поэтому Любви пришлось добираться до маленького города пешком. Ей было нелегко, потому что гитара, висевшая у нее за плечами, была тяжелой, а вымокшие и так и не просохшие от дождя полы длинного платья волочились по земле. Когда Любовь слишком устала, она легла у обочины и заснула до утра. Ночью пошел дождь, потом перестал, а потом подул ветер. Но Любовь спала как убитая.
Когда она снова проснулась, был уже холодный мрачный день, но ни одной машины она так и не увидела. Любовь тяжко вздохнула и продолжила свой путь.
Она долго шла, пока, наконец, под вечер, не забрела в какой-то городок, совершенно пустынный. Он будто вымер от холода. Домики здесь были одинаковыми, чистенькими, беленькими и перед каждым была зеленая лужайка с ограждающим его ее забором. Около тротуаров были припаркованы машины.
 Любовь осторожно прошлась по лужайке по направлению к дому, ожидая хоть малейшего звука, но ни дверь не открылась, ни собака не залаяла. Даже голосов людей не было слышно. Дверь, перед которой она остановилась, была заперта…
Она села на крыльце и стала ждать. Но окна оставались темными, и никто так и не вышел. Тогда Любовь побрела по домам соседей, но в ответ слышала лишь тишину.
- Эй, - робко говорила она, стучась в каждый дом и с главного входа и с кухни, - мне холодно, пустите меня, я вас так люблю…
Но никто не вышел. Тогда Любовь выбрала домик поменьше и легла на ступеньках, неудобно растянувшись и положив под голову руку.
Утром молочник принес заказы, оставив бутылки с молоком прямо на ступеньках.
- Доброе утро, - сказал он ей, - не спите на ступеньках – простудитесь… Дождь собирается...
- Не волнуйтесь, - прокашляла Любовь, - я привыкшая…
Молочник пожал плечами и ушел. Он сел на свой велосипед и поехал по другим домам.
Тогда Любовь развернула пакет, в котором должны были лежать утренние заказы. Кроме бутылок с молоком там ничего не было. Любовь попила из одной и поежилась. Она сидела и дрожала от утреннего холода. После ночи на улице ее одежда промокла, а миниатюрная гитарка, которую она держала в руках, тоже пропиталась влагой и теперь с нее слезала краска.
И тут она подумала о том, что забыла спросить молочника о том, почему здесь нет никого. Любовь горестно заохала и чуть не заплакала. Но тут дверь неожиданно открылась и из нее выглянул молодой человек, который, наконец увидел Любовь, горестно плачущую у закрытых бутылок с молоком.
- Ты кто? – спросил он, удивленно оглядывая Любовь.
- Я – Любовь, - ответила Любовь, уже вставая и делая шаг ему навстречу, - я пришла к вам…
Но молодой человек не дал ей пройти.
- Уходи, - вдруг сказал он, - ты нам не нужна, у нас уже есть все, убирайся! - И закрыл дверь перед ее носом. Любовь зашла не в ту дверь, в другом доме ее ждали так, как никогда не ждали этого чувства. Но в данный  момент Любовь была ошарашена. Ее тело ныло от ночного холода и от утреннего мороза. Любовь охватила обида, совершенно для нее не характерная.
Любовь повернулась к небесам и дала самую страшную клятву, которую только она могла дать:
- Я клянусь, что теперь никогда мои двери для вас, людей, не будут открыты, чтобы пройти через них, вам нужно будет отдать все, что есть, чтобы открыть. А что будет за этой дверью, не знает никто… Даже я сама не знаю… Вот...
Через минуту она испугалась своих слов, но их нельзя было вернуть.
Любовь взяла свой отсыревший инструмент и, с трудом поднявшись с земли, медленно побрела прочь из города, даже не заглянув в другие дома, а зря…Она прошла несколько шагов и взмыла в небо. Скоро она опять стояла на своем прежнем месте, на полке, в виде статуэтки, рядом с другими, и только и осталось им следить за всем, что творят под ними люди, обреченные или благословленные на жизнь друг с другом…