Слетают

Я поднимаю вверх голову. Надо мной раскинулось невыносимо огромное, чистое, ярко голубое летнее небо, без единого облачка. Я смотрю прямо на солнце, оно почти ослепляет и больно жжет глаза, но я не закрываю их, а, лишь щурясь, продолжаю смотреть.
Жара. Майка прилипает к телу. Пшеница настолько высокая, что мне ничего не видно вокруг. Я только слышу голоса других детей, моих приятелей. Они играют в прятки в пшенице, в высокой.
И я бегу, бегу почти наугад, пытаюсь найти середину поля, где растет невысокое раскидистое дерево с жесткими волнистыми листьями. Вот уже и виднеются вдали мерно покачивающиеся от робкого ветра ветви.
Я бегу, как сумасшедший, не разбирая пути, спотыкаясь о спрятанные в гуще хлебов кочки, ухая в небольшие канавки. Шорты совсем не спасают от жестких режущих листьев и стеблей, впивающихся и оставляющих на моих уже загоревших ногах длинные красные отметины.
Я бегу и остервенело жую колосок, которой я сорвал, когда лежал, окруженный со всех сторон золотистым шуршащим забором, и пялился на вечное синее небо.
Ветер в ушах заглушает шелест нивы, стрекотание кузнечиков, крики птиц.
В моей руке, в кулаке, несметное богатство – 8 божьих коровок.
Наконец-то поле отпускает меня, и, запыхавшись, я подбегаю к дереву и обнимаю его, прижавшись к нему щекой, как друга, который вернулся после долгого отсутствия. Так я стою минут пять, перербираю пальцами по коре, вдыхаю его аромат, слушаю рассказы ветвей и листьев.
Ловко цепляясь рукой за ветки, я добираюсь почти до самой верхушки, ещё чуть проползти, и вот, я уже свободно уселся на замысловатом сплетении высоких ветвей, будто птица чудная.
На моем лице распоясалсь безоружная наивная во всю ширь улыбка. Потому что я увидел своих веселых друзей, там, далеко, увидел кусочек, маленький угол, своего дома, там, ещё дальше, а передо мной – поле зрелой трепещущей пшеницы.
Всё так просто.
Я раскрыл свой детский кулачок и подставил ладонь небу, приговаривая-уговаривая красные в черное пятнышко щекотные точки улететь и принести хлеба, черного и белого, только не горелого.
Одна за одной, божьи коровки слетали с ладони, как слова слетают с уст, как лепестки осенью с цвета, как мои годы. Так уходило детство.