Жабье взморье часть первая

         Седьмой сон был уже на подходе, когда телефон разорвался истерическим визгом. По омерзительной назойливости трезвона я понял, что это Димыч. Только он умеет сообщать  оттенки своей бестолковой сущности всему, к чему имеет хотя бы отдаленное отношение. Моя мама обычно называет его «селедочий хвост» (видимо за скользкость характера; хотя вполне может быть, что и за специфический запах, витающий вокруг Димыча незримой, но очень сильной аурой. Сам Димыч втайне гордится этим запахом и говорит: «Это гормоны. Я же самец, в конце-то концов…»). Моя мама вообще мировая тетка. У нее татуировка на лопатке и привычка дымить в постели. Она неплохо (как сама говорит) знает китайский язык и периодически подрабатывает переводчицей, когда в нашем убогом городишке возникает нужда в этом не слишком распространенном знании. Мечта выдать ее замуж  занимает мой мозг с десятилетнего возраста. Знакомых мужиков у мамы много, но тапок огромного размера не было в нашем доме лет семь, с тех пор, как папа… Она говорит, что мужикам не нравится, когда женщина курит в постели. А по мне так это даже хорошо. Так она, к примеру, не унюхает, что ты сам сегодня тайком дымил, и из чувства такта или скрытой вины не станет ругать, если заметит, что ты снова лопаешь чипсы на сон грядущий. Вобщем, я не отчаиваюсь устроить мамину судьбу, надеясь в нужный момент выскочить, как чертик из табакерки, и особенно презентабельному претенденту на мамину руку разъяснить, что к чему... После их свадьбы можно будет, наконец, подумать и о моем отъезде в джунгли…
 
    - Слышь, ты чего трубу не берешь? – орал телефон димычевым голосом. – Спишь что ли?.. Что полтретьего ночи?.. Охренел, что ли?! Для друзей нет неудобного времени суток! И вообще, я тут попал… У тебя бабки есть?.. Нет?.. Ну ты урод… В любом случае, приезжай. Я на «жабьем взморье». Все, жду…

     Пи-пи-пи… пива Димыч, что ли, несвежего хлебнул, что его распирает… неймется, убогому… Нет, чтобы выспаться. Завтра же опять первую пару «профачим». Димычу хорошо, у него отец с деканом бухает, а мне опять доказывай, что я не верблюд… Так думал я, пытаясь одеться как можно скорее и тише. Ночные объяснения с мамой не входили в мои планы, тем более что из димычева сумбура я и сам ни черта не понял. С кроссовками в руках мышью выполз на лестничную площадку, аккуратно захлопнул дверь. Вроде благополучно. Прислушался. Тихо. Судя по всему, мама видела свои китайские сны и не думала просыпаться... Балансируя и изо всех сил пытаясь не завалиться на грязный пол подъезда, обулся и рванул вниз, на помощь недотепистому Димычу.

     «Жабьим взморьем» мы между собой называем часть городского парка, прилегающую к берегу грязной речушки с комически не идущим ей названием Кристальная. Это «побережье» считается одним из самых романтичных мест в нашем городке, поэтому, чуть потеплеет, сюда устремляются новоиспеченные парочки с бутылками пива или чего покрепче с целью познать любовь и целомудрие (или наоборот) друг друга. А вокруг парочек, как бы случайно попав в эту часть парка, немым укором прогуливаются яркие девицы, мужского внимания которым сегодня не досталось. «Жабы, жабы наползли» - злобствовал Димыч, когда эти самые «лягушки» вспугнули его третью и самую страстную любовь, которая при виде этих проституточьих оскалов жутко смутилась и тут же ретировалась, чтобы не видеться с Димычем больше никогда... То, что сегодняшняя ночная встреча была назначена именно на «жабьем взморье», категорически указывало на то, что в деле замешана как минимум одна женская особь.

     Так и есть. Среди плотного июльского мрака, насыщенного алкоголем и дымом дешевых сигарет, в районе полуразваленной скамейки отчетливо проступали очертания Димыча. Рядом обиженно белела забытая гитара. Внимание Димыча пьяно рассеивалось между парой хихикающих девах. Мое появление было встречено судорожным иканием одной из них.

      - Наконец-то, - Димыч стряхнул с себя пепел и достаточно прытко подскочил ко мне. – Сейчас она блевать будет…

     Видимо, это была команда к действию. Девица тут же согнулась пополам и ее вывернуло наизнанку. Вторая, все так же глупо хихикая, отвернулась в сторону.

     - Во дура-то. Говорил же: давай орехов куплю, а она, мол, на фиг орехи, лучше еще пива… Что теперь с ней делать?

     - Слышь, Димыч… Какого хрена тебе от меня надо было? Что я, блюющей бабы не видел? Или тебе общения захотелось?

     - Да ты не трынди. Я тут уже офигел с ними. Они, оказывается, студентки медицинского, опоздали, общага на ночь закрылась. Теперь два варианта. Либо напоить их окончательно и торчать здесь до утра, либо… Слушай, а пошли к тебе! Как никак уют, кровати… Глядишь, и выйдет что толкового…

     - Идиот!.. У меня же мама дома. И не поведу я домой кого ни попадя… Вдруг они болеют чем-нибудь. Если хочешь, веди к себе домой. Сам их снял, сам теперь и думай, что с ними делать. А я спать…

     - Стой. Я домой не могу. У меня с сеструхой договор: сегодня ночью хата ее, завтра моя… - Димычева сестра работала официанткой в местном кабаке и уже три месяца встречалась с перспективным «азером», всячески его ублажая и надеясь на скорое предложение руки и сердца. – Давай так. Потусуй пока тут с этой, сивой. Там еще по бутылке пивчалова вам найдется за лавкой. Я пока  прогуляюсь со второй дюймовочкой… попою ей про любовь-морковь… Интим ночного парка, секс на холодной траве… Кхы. А потом мы вернемся, отвалишь домой, дрыхнуть. Если, конечно, не захочешь последовать моему примеру, - Димыч хитро осклабился, схватил гитару в одну лапу, второй выдернул из сидячей полудремы более трезвую «дюймовочку»... 

     Я и глазом не успел моргнуть, как остался в одиночестве, не считая медленно приходящей в себя девицы на скамейке, и двух бутылок блевотного «Клинского».