Эмигрантская сущность

В 11:15 уходил ее поезд. Втащив свой чемоданчик в вагон поезда, она стояла в коридоре у окошка и смотрела на перрон, по которому взад-вперед семенили фигурки людей. Здесь, на пероне берлинского вокзала, где то и дело раздавалась русская речь, словно стиралась грань между Россией и Германией, вроде ты еще "тут", но уже в то же время и "там".

Это "прощание" с перроном всегда наводило ее на грустные мысли. Также и на этот раз.

Марина всегда любила выражать свои мысли на бумаге. Сидя одна в малоуютном, пластиковом купе, она склонилась над листом бумаги и задумалась... Почему бы не написать обо всем том, что не дает ей покоя? Марине казалось, что вылив свои мысли и ощущения на бумагу она сможет лучше разобраться в своих чувствах.

То, что она писала, трудно, пожалуй, назвать рассказом или очерком. Да и к чему эта глупая привычка, всегда навешивать ярлык на то, что прекрасно без этого ярлыка обходится? Более всего это было похоже на личный дневник, написанное в котором чаще всего предназначается только для самого себя. Ну, в крайнем случае, для близкого друга...

Сколько лет провела она в этой стране? Пять? Десять? Двадцать?

Да какое это, в принципе, имеет значение? Главное было другое. Она в очередной раз мучительно пыталась понять, где ее дом. И правда, где он этот самый "дом"? "Там", где остались ее родные и старые друзья и куда она ездит теперь один-два раза в год? Или "здесь", где она удачно вышла замуж, где они с мужем снимали квартиру, постепенно превратив когда-то малоуютные помещения в уютный дом, куда всегда хочется возвращаться? Факт оставался фактом: Через столько лет, проведенных в чужой стране, она всё еще душевно не успокоилась, не обрела душевного комфорта и всё еще в чем-то ощущала себя "не в своей тарелке". Марина зябко поежилась от одной только мысли об этом.

Пытаясь удержать поток своих, порой довольно бессвязных и нечетко оформленных мыслей, Марина писала:

"Я неоднократно встречала среди эмигрантов таких, которые ругали Германию на чем свет стоит. Вместе с тем, не могла не броситься в глаза их непоследовательность: несмотря на ругань уезжать отсюда обратно никто не собирался. Очевидно, все-таки что-то не отпускало, держало их здесь, несмотря на все превратности эмигрантской жизни. Как знать, быть может это был просто-напросто инстинкт самосохранения? Бывали случаи, когда женщин "держали" тут мужчины, влюбленности, любовь. А может, это было всего лишь отговоркой? Потому что, как ни крути, но сослаться на любовь - это все-таки более благовидный предлог оставаться здесь, чем честно признаться в стремлении к комфорту, спокойной жизни, налаженности быта и материальному благополучию.

Человек - такое существо, что ему гораздо легче менять грязь на чистоту, неустроенность на комфорт, чем наоборот. Очень трудно, да и не хочется, отказываться от благ. Лучше уж "из грязи в князи", чем "из князей в грязь". Возможно, сравнение не совсем удачно, зато наглядно, это точно.

С другой же стороны, приехав в чужую страну уже сформировавшейся личностью, т.е. не в детском и не в подростковом возрасте, трудно ассимилироваться с окружающей тебя средой полностью. Язык, культура, люди - всё это навсегда, наверное, останется чужим. Сколько ни живи в этой стране, твоим вечным спутником будет ощущение себя "ДРУГИМ".

Самое страшное, однако, в судьбе типичного взрослого эмигранта состоит в том, что он не только не способен "влезть в чужую шкуру", не только не способен изменить свою натуру, превратившись из груши в яблоко; одновременно с этим происходит и утрачивание самого себя. Язык становится негибким, закостенелым. Мы говорим всё еще лучше, чем иностранцы, но уже намного хуже, чем русские. Далее, под влиянием чужеродного окружения меняются привычки и характер человека. Меняются выражение лица и походка. Подобные перемены, как правило, незаметны для самого человека, но хорошо заметны окружающим, в наибольшей степени - людям, продолжающих жить на родине.

Человеку, не испытавшему на себе всех "прелестей" эмигрантского бытия, трудно представить себе, например, насколько сильно меняется восприятие Родины у того, кто лишь "наездами" навещает свою родину.

Так, во время приезда в Россию эмигранта может преследовать странное ощущение: он будто бы чувствует себя иноплатенянином. Не могу утверждать, что подобное ощущение ярко выражено у всех без исключения эмигрантов. О себе могу сказать лишь следующее: лишь для того, чтобы снова привыкнуть к русской речи, т.е. чтобы снова считать ее нормой, а не странностью, мне требуется обычно дня, по меньшей мере, три. Всё это время ходишь словно под впечатлением слабого, но явно действующего наркотика: люди вокруг говорят на русском, и это как-то странно...

Проживание за границей в течение длительного времени словно дает человеку возможность взглянуть со стороны на окружающую среду. Поневоле он замечает тысячу вещей, на которые постоянно проживающий на родине человек никогда не обратил бы внимания. Например, мат или просто крепкие выражения, которые мало употребляются в Германии, во время приезда в Россию прямо-таки режут уши, коробят и кажутся просто какой-то дикостью.

Постепенно, мало-помалу, эмигрант превращается в мало кому понятное, сложное существо. Со стороны может даже сложиться впечатление, что он сам не знает, чего он хочет. Может, и так. Пересекая мостик, ведущий из своей культуры в культуру чужую, в определенный момент эмигрант останавливается где-то посередине. В какой-то момент теряя "территорию" своей культуры, он еще не знает, дойдет ли когда-нибудь до территории чужой. И главное - сумеет ли освоить ее так, что она перестанет казаться ему чужой?"

...Марина на миг прекратила писать... За окном стало темно и постепенно ее клонило в сон. "Продолжу завтра", - подумала она и тихо задремала, прислонившись щекой к пластиковой стенке купе...