Обрыв

Джолинни!
Ну что ж, беги. Беги в своем легком бежевом платьице, скачи, словно юный олененок, несущийся к своей матери, гонимый ветром и подгоняемый счастливым шорохом природы.   
Джолинни!
Ну что с тобой поделаешь! Беги, беги. Я дам тебе время, прежде чем взобраться на коня и пуститься вдогонку, и скакать, сливаясь с животным в единое отражение кентавра, преследующее нас непрестанно черной тенью, впиваясь в воздух, пропитанный сосновой смолой и пеньем соловьев. Я еще отчетливо вижу тебя, хоть ты припустилась со всех сил. Я вижу, как твое платье развивается, словно парус, когда ты разрезаешь воздух, дабы пробить карму, дабы сдержать слово. Ты похожа на лист клена, что, от дуновенья моих последних слов, сорвался с тонкой ветви, покорившись сопенью штормового дыхания, ты летишь, летишь так стройно и грациозно, летишь, зная, что тебя ждет с приземлением. Так лети же! Ты еще ждешь, что скоро сзади ты услышишь сопение коня, мой крик
                Джолинни!
                , почувствуешь мои руки, ловко подхватывающие тебя на скорости и сжимающие твое тело, словно рука живого цепляется за свое мертвое тело. Ты ждешь, что я посажу тебя на колени, и ты свернешься клубком, как испуганный котенок, заливаясь слезами и захлебываясь рыданием. Я поглажу тебя, как клубок шерсти, и съем все свои сказанные слова; мы притворимся, что ты все забыла, я все переварил, и отправимся вместе к нашему любимому обрыву, отравимся запахом морской волны, и наши души пропахнут жасмином и закатом. Мы займемся любовью, как всегда это делали здесь,
              Джолинни!       
                , именно здесь. Ты притворишься, будто ты не думаешь о других руках, что расстегивали мою рубашку минувшей ночью, я притворюсь, что твои руки - те руки, о которых думаю я. Мы проболтаем до утра, и ты будешь счастлива до завтра, до того, когда слова, что я съел, ни пробьются сквозь стенки желудка и меня ни вырвет опять ими на твое бежевое платья, ибо я сделал это и не могу забыть, не могу молчать. 
И ты снова сорвешься, словно стрекоза, испуганная первой каплей летнего ливня, и помчишься к нашему обрыву выполнять обещанное, в надежде на то, что я снова буду преследовать тебя, как привязанные пальцы кукольника преследовали бы марионетку, вдруг ожившую и ринувшуюся от хозяина прочь.
Ты еще ждешь этого
                Джолинни!
                , а я медлю. Я хочу полюбоваться тобой. Ты бежишь от меня так яростно, словно нас не связывает прочные нити длинной травы на обрыве, так часто, монотонно прогибаемой нашими спинами, волн, что делали нас невольными, что смывали под обрывом нашу усталость, будто ветер, столько раз высушивающий наши тела и уносящий наши томные крики, помогает тебе, гонит тебя по привычке к обрыву, думая, что ты найдешь там меня и влетишь вместе с ним в мои объятия.
Джолинни!
Беги, ты уже видишь обрыв, твою цель, и сердце начинает трепетать против твоей воли все сильнее и сильнее, каждый твой шаг в сторону обрыва отдается глухим ударом где-то в груди и мчится к вспотевшим вискам. Но беги же, я даю тебе время, я дам тебе время добежать до твоего обрыва. Ты всегда просила у меня время. Вот, возьми. Я схвачу тебя за платье, когда ты уже согнешь свои колени в прыжке, мой конь остановится на самом краю, и я посмотрю в твои глаза. Глаза, которые когда-то одним выстрелом пробили мне сердце, возьму тебя за руки, когда-то подчинившие меня одному щелчку своих пальцев.
Вот я пришпориваю коня, этого черного как сажа мерина, я вонзаю ему шпоры в живот с силой опаздывающего охотника, увидевшего, что его добыча вот-вот упадет в море.
Джолинни!
Я близко. Я чувствую в воздухе твое отчаяние, не успевшее еще раствориться в ярких лучах заходящего солнца; я чувствую на губах твои слезы, которые я подхватываю после тебя как жемчужины, звезды, что зажгутся у меня в сердце с твоим уходом. А ты уже в нескольких шагах от обрыва, в нескольких секундах от рубежа, где тебе нужно будет решиться на обещанное или остановиться и дождаться меня, чтобы потерять.
Я даю тебе время. Я близко, я мчусь со скоростью ветра, но медленнее, чем мог бы. Ты чувствуешь, что я рядом, но не с тобой. Беги, я не помешаю тебе, вот твое время. Через секунду я схвачу тебя, и ты потеряешь меня, ибо не успела сказать мне "прощай" перед побегом, а если побег не удастся, ты попрощаешься со мной. 
Джолинни!
Ты ни на секунду не замираешь перед прыжком. Как ты прекрасна! Ветер подхватывает тебя и, кажется, он сейчас подарит тебе крылья. Ты застываешь на секунду в воздухе, прежде чем ястребом кинуться вниз. Ты отдельна от земли, ты - воздух, и он держит тебя, расправляя твои руки, подобно ангельским. Время остановлено. Твоя голова закинута вверх, а спина прогнулась и превратилась в тонкую ветвь ивы, что плачет об утопленниках, твои руки разведены в стороны, и ты кажешься мне распятым на кресте праведником. Твой стан так напряженно выгнут, грудь с таким бесстрашием смотрит в лицо тихому морю, грозной бездне, что я слышу, как твоя нежная, покрытая редкими веснушками кожа прорывается под напором силы, выходящей из-за твоей спины и окутывающей тебя пернатым величаем; твои крылья делают взмах как бы отдельно от тебя и становятся твоим продолжением. Я вижу все это в ту долю секунды, когда ветер поддержал тебя, в тот последний миг, когда я протягиваю руку, чтобы отобрать тебя у твоей воли, в этот миг ты камнем падаешь вниз. Ты решила, не прощаясь, унести меня с собой в сердце. 
Джолинни!
Ты исчезла с этой картины. Тебя не видно, а птицы все щебечат, ты исчезла, а солнце сантиметр за сантиметром отступает под напором тяжелого неба, бросая последние, ослепительные лучи мне в глаза.               
Мой конь останавливается в сантиметре от конца обрыва и так тяжело и отчаянно-свирепо вздыхает, выпуская жаркий воздух из своих огромных легких по толстым и мощным ноздрям, что я не слышу, как ты падаешь вводу.
Я опускаюсь на колени и смотрю вниз, пытаясь различить пятно твоих рыжих волос среди белых барашек волн. Сейчас я брошусь вниз за тобой, схвачу тебя, может быть уже бездыханную, тяжелую от воды, море поможет нам выбраться на берег, и я вопьюсь в твои холодные губы, чтобы подарить тебя свое дыхание, а обрыв будет печально смотреть на нас сверху, нежно укутывая наши мокрые тела прохладной тенью. Ты откроешь глаза и улыбнешься мне, слизнешь соленую воду с губ и поймешь, что это слеза, выкатившаяся их твоих, словно бездна, кариих  глаз.
Но сейчас я дам тебе время. Я нахожу тебя среди брызг стихии и вижу твои глаза, смотрящие в глаза смерти, в твой рот вливается синева и ты, словно рыба, уже стала частью моря, ибо дышишь водою. Я дам тебе время,
                Джолинни!
                , чтобы и ты смогла дождаться меня. Я вижу, как твои руки борются с пустотой, и ты даже не кричишь, цепляясь за мой взгляд. Ты видишь меня, и твое тело отпускает бесполезные попытки спастись на дно, куда последуешь и ты. Как будто поняв, что биться за тебя больше не стоит, что ты покорно склонила голову в объятья стихии, море успокаивается и вода становится прозрачно-голубой. Ты держишь мои глаза на прицеле, и я не понимаю, живой ли ты опускаешься в синею пропасть, не сводя с меня взгляда.
Я дам тебе время, родная, ты дождешься меня, я верю. Я верю, что ты будешь следить за мной с неба и радоваться вместе со мной в счастье, поможешь мне в горе, а я, может быть, уже скоро приду к тебе. Но и ты дай мне времени, пожалуйста. Я знаю, ты только завтра окажешься у плотины, где сторож увидит твое тело, и только по полудню бедный отец, расплывшийся в воздухе от слез и абсента постучится ко мне и, обняв, скажет, что моей сестры больше нет. Но я то помню, сестричка, что ты ждешь меня, улыбаясь, на одном из этих белоснежных облаков, теребя кончик своего крыла пальцами, как ты всегда делала с моими волосами.
Я выпрямляюсь и смотрю на небо, журчащее от уходящего дня. С самого края обрыва я вижу, как розовые лучи кидают свои удочки в бордовую воду, солнце сонно цепляется за горизонт и прибой убаюкивает чаек. Рыжие облака нимбом окутывают твои волосы и розовые лучи обнимают твои глаза, только что вспыхнувшие звезды в твоих зрачках призывают душную ночь. Ты улыбаешься мне тихой волной, и подмигиваешь, потушив на мгновение правую звезду бахромой темноты ночного неба. Пропадет солнце, пропадешь и ты, а я подмигиваю тебе в ответ и тоже улыбаюсь, размазывая слезу по щеке, я тоже люблю тебя сестра, я тоже люблю тебя Джолинни.