Пародии песни разных лет

           ***
          Авакову Рафаэлю Артёмовичу

Я слышу в Кремлевском просторе
Под сводами тусклого дня,
Мол, знайте же, псы, что не жить вам при Боре!
А Борьке - не жить без меня.

А Ельцин и стонет, и плачет,
И бьется в застенках Кремля.
Зачем, ах, зачем чересчур был горячим
Я где-то в конце февраля.

Тут несколько встало угрюмых,
Из тех, что паек жрут не зря,
С военною выправкой, в штатских костюмах.
Идут. Подошли. Говорят.

Борис Николаич, вон двери.
Немедля уйдите, а то
Наброситься могут, как дикие звери,
И шляпу отнять, и пальто.

А Ельцин и стонет, и плачет,
И бьется об стенку Кремля.
Зачем недостаточно был я горячим
Примерно в конце февраля.

Скажу Вам, под честное слово,
Такие творятся дела -
Ушла в поломойки Татьяна Миткова,
А диктор хороший была.

А Ельцин не стонет, не плачет,
Пьет водочку возле Кремля.
Посмотрим, глупцы, кто - слепым, а кто - зрячим
Был в самом конце февраля.

1993

               ***
         Шиловскому Эдуарду Николаевичу

1.
В засаленной кепке, с авоською - сеткой
Иду при бутылочках и,
Как вдруг предо мною, как лист пред травою,
Родные пенаты мои.

2.
По печкам клопами расселись ребята,
Девчат вавилонская тьма.
"Ты только одна, - мол, кричу, - виновата".
Жена мне в ответ: "Не одна".

3.
"Ты вспомни проценты, суды, алименты
И двадцать пять лет ЛТП (ого!)
Ряды удержаний, а жизнь дорожает,
Я знаю, - кричу, - без тебэ!"

4.
Клопами веселыми дрыхнут ребята.
Девчат вавилонская тьма.
Храпят, словно кони в киношной погоне -
И желтая, пивом, - луна.

5.
Во сне я в Одессе, в театре на пьесе,
На деле - несолоно щей!
Два пива направо, и водка - отрава
И десять осталось рублей.

6.
Несносны щенята, сказали ребята
"И десять рублей - ничего".
Но я поправляю, я цены-то знаю,
Что это - совсем ничего!

7.
Клопами, мышами наполнилась хата.
Исчезла, как водка, луна.
Я думаю, все же, жена виновата,
А кто же? Не я, ведь... Она!

8.
Когда в ЛТП я с цементом сражался,
Обутый во комбинезон,
Я все удивлялся, я - диву давался -
Быть может, все это лишь сон?

9.
И вот я проснулся. Чуток похмельнулся.
Прощай, ЛТП-"деколон".
И понял шарами - действительность с нами
И вовсе все это не сон.

10.
Причем здесь проценты, суды, алименты?
Причем удержаний ряды?
Причем здесь, что знает, что жизнь дорожает
И скоро не будет воды (водопроводной).

11.
Заснули клопами голодны щенята
С девчатами. Тьма и т.п.
И все же, как вспомню, она виновата,
Что я 25 в ЛТП!










 (25 ведь лет как я пребывал свиньей свинья.
Впрочем, весело живал - "деколоны" попивал,
"Деколоны" попивал, да чинарики стрелял).

 (А, собственно говоря, чем не житуха, а?)


12.05.1991


    СДВОЕННАЯ ПЕСНЯ на тему
"Шумел камыш" + "Шумел, горел, пожар московский"
    Орешкиной Ольге Александровне

1.
Шумел камыш, деревья гнулись,
А ночь морозная была.
Три заключенных динозавра
Всю ночь копали по прика>
(зу хозяина Медной горы)

2.
Они всю ночь долбали мерзлый
И неподатливый гранит
И жуткий клад они искали -
Их обещали накормить.
(Якобы, по приказу хозяина Медной горы,
хотя приказу никакого, ясное дело, не было!)

3.
Вот утро осветило черствый
И неприветливый каньон,
А на стене, стене Кремлевской
Стоял в сюртуке сером он.
(Наверное, это был Наполеон,
А там, кто его знает?)

4.
День помрачнел. А где-то Смольный,
В нем милый Ленин наш сидит...
А на горе, горе Поклонной
Конвой безжалостный стоит
(с прожекторами и волкодавами)

5.
Вот по команде пулеметы
На динозавров навели
И расстреляли заключенных
За то, что клада не нашли.
(Да хоть бы и нашли!
Все равно б - стрельнули)



6.
Их трупа три, три синих бомжа
В Политехнический музей
Снесли, но их не накормили.
А за билетами. Людей!!!
(А обещали...)

16.06.1991


          ***
  Забрину Александру Яковлевичу

Бывает все на свете хорошо -
Ни горь тебе, ни бед...
А это просто съезд прошел,
Окончился партсъезд.

А я иду, шагаю по Москве,
И я шагать готов
До тех до пор, как Ельцин не помре!
Иль, скажем, ... Горбачев (Тоже неплохо!)

Бывает все на свете хорошо -
Ни горь тебе, ни бед...
А это просто съезд прошел,
Закончился партсъезд.


          ***
  Сажневу Анатолию Петровичу   

По старой калужской дороге
На сорок девятой версте
Мишутке приделали ноги
Для сверхзвуковых скоростей.

Он в жопу народа без мыла
Пролез непотребным ужом.
Враги называли его Михаилом,
А слуги - поганым мешком.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

С утра он строчит мемуары -
Не спится, не ссытся ему.
Везде, где ни глянет - конвойные пары,
Хоть пиво всегда при дому.

Настрочит страниц сотен пару,
В мешок их тотчас же кладут
Под пломбы с Кремлем, а чекисты-татары
Мешки на Лубянку везут.

А там, не читая, в Спецхраны
Сдают под расписку и взад...
Не спится Мешку, и тоскливо бараны
На ферме соседней мычат.

И яблоки пахнут, как нары
У Мишки в запретном саду,
И мнится Мешку, что конвойные пары
Все шепчут ему: "Киргуду!"

Мечтает Мишук о Фаросе,
О встрече с женою своей,
О новой мечтает Мишук "Барбароссе"
И, кстати, не только об ей.

По старой калужской дороге
На сорок девятой версте
Мишутке приделали ноги
Для сверхзвуковых скоростей.

1992

         ***
            Видлянской Ольге Николаевне

Стоял я раз за мылом, хотел его купить,
Как друг мой (я с другом стоял) говорит мне: "Лучшей - гляди сюда!"

Я стал глядеть и вижу - какой-то транспарант,
Но друг мой объяснил мне, что я - тупой дурак.

Я взгляд туды направил - куда он указал,
Но ничего такого - опять не увидал.

Мой друг не рассердился, но стал меня просить
Лечиться от трахомы - или очки носить.

Я сдуру внял совету - достал свои очки
И вижу - бронепоезд, запасном на пути.

А друг мне шепчет: - Надоть про очередь забыть,
Что хер с им, с етим мылом - мол, надо в морг спешить!

Я снял свои калоши, хотел переть вперед,
Но друг мой объяснил мне, что по талонам - вход!

Мой друг купил талоны - фарцовщика у, и -
Раздевшись в раздевалке, мы быстро вниз прошли.

Я стал шукать знакомых - по школе ВПШ -
Оранжевые трупы - когтями вороша.

Я в морг хожу не часто, в неделю раза три (это не часто!),
Но вижу, что сегодня - особенный наплыв.

Гляжу, какой-то дядя (дохтур, я потом узнал) чегой-то говорит.
Народ ему прислуша - и семечки грызя...

Раздвинул я когтями - народную толпу
И вижу труп ужасный - во черном во гробу!

Сказал мне дохтур в шляпе и в шубе меховой (там холодно!),
Что ето Хрюнделева - известный дискобол!

Что звать ее Маруся, что спорт осиротел,
А я, ничуть не труся - все в рот ему глядел.

У них гнилые зубы, у етих докторов.
Ворье они, и грубы, как стадо в 100 коров.

Трупу в лицо не пялясь, ему поверил я (я доверчив!),
А друг мой ржет, как лошадь - фамилья, грит, не ея!

Запутался я прочно, а друг кричит, что тлен -
Он тлен и есть, но точно, шо ето - не спортсмен! (А кто же тогда?)

Мы вышли с морга - хмуры, что сделаешь? Судьба.
Чуть раньше, или позже, а больше - никогда!
(Вот уж правда-то! Просто сущая какая-то!)

Но я посеял карты, на спички с пол-яйцом,
И снова в морг примчаться - пришлось мне на таксо!

Такса не отпущая, я быстро вниз сошел
И вижу негодяя с охотничьим ружом (?!)
(И на кого они там охотятся? Вот, что я хотел бы знать...)

Смекнул я - ето сторож, хоть с виду - негодяй,
И понял, что по роже придется, видно, дать...

Двустволка. Рыло. Плечи. (А с виду - негодяй!)
И вот завел я речи, что ночью потерял.
(Так в жизни часто бывает. Смотришь -
человек, а он никакой не человек, а - негодяй!)

Мол, карточки посеял - на спички с пол-яйцом,
А сторож отвечает: - Не знаю ни хера!

Я дал тогда на пиво, а он, пес, не берет,
Насвистывает песню
(по моему, "Я верю, друзья, караваны гробов...")
И деньги взад - сует!

Я тут же дал на водку, а он не хочет брать,
И, вроде б, намекает, что мог и больше, мол б, дать!
(Пес! Я же говорю: - Пес! Натуральный.)

Я дал ему по морде - такому подлецу,
А он сказал, что, вроде, теперича, мол, пущу!

Я карточки, конечно, искал - не отыскал.
Наверное тот дохтур - их у меня покрал.
(Я же говорю: ворье они - дохтура ети!)

Поднялся. Тихо били кремлевские часы.
Таксисты в кровь разбили мне харю у такси.
(Что, мол, где я болтался?)

Решимши хмурь-заразу - угробить чем-нибудь,
Я в морг зашел, и сразу - ударил гада в грудь!
(Теперь я ученый! Знаю, как с такими псами!)

Скажи мне, страж морговый, поведай, друг, о том,
Как ета Хрюнделева - попала на прием!

Открыв канистру спирту - початую зачуть,
Пролаял пес без флирту - мол, не хочу ль хлебнуть?

Я отказался вроде (точно не помню), о карточках грустя,
И снова дал по морде ему чуток спустя...

Сказал мне сторож грустно, что дело было так,
Что знает досконально он все - и где, и как...
(И чего грустит парень? Спирт есть. Трупов - хоть сутками ешь!)

Рассказ сторожа

Мол, раз чудесным утром - внутри свово такса
Голодной Хрюнделевой - таксист дал пол-яйца.

В еде не зная меры, бедняга Маруся -
На ети полимеры - набросилась, и вся...
(обмякла, в смысле!)

Нитраты, вы, нитраты! Откеда вы взялись!
На головы на наши, за что такая жись?

Маруся Хрюнделева (это уже я говорю) - открой свои глаза,
А если не откроешь, помру, возможно, и я...

Ах, плачу, Хрюнделева, открой хотя бы глаз
(уж коли два не можешь...),
А сторож утешает: Она, мол, померла!

По старому Арбату - уж не бегут такси
(запрещено движение!)
Маруся отравилась. Ушла на небеси!

1991



  На тему песни "БУБЛИЧКИ"
     посв. Железняку Александру Олеговичу

1.
Когда при пони я, сульфат аммония
Люблю мешочками возить домой,
А если нет его, то это ничего -
Ведь рано, поздно ли - он будет мой.

За наши рублички, не то, что бублички,
Зимою снега ты, хер купишь с два.
И в ночь ненастную, а мож, и в ясную
Нас всех ужасная пожрет мордва!

2.
Служа диспетчером, однажды вечером
Взвалил на пони я привычный груз,
Но пони милая, лошадка хилая
Коньки откинула. (Какой конфуз!)

За наши рублички, не то, что бублички,
Зимою снега ты, хер купишь с два.
И в ночь ненастную, а мож, и в ясную
Нас всех ужасная пожрет мордва!

3.
Что ж, делать нечего, взвалил на плечи я
Сульфат аммония, кляня судьбу.
И начал медленно, зато немедленно
Тащить, таскать его я на горбу.

Охота бублички за наши рублички
С прилавка булочной мне покупать.
Да, видно, фарту нет (как, все же гадок свет!)
Скорей на тот бы свет, чем голодать.

4.
Я в Зоопарк пойду, слона там выкраду
И обману, быть может, я - судьбу...
Но в Зоопарке том стоит вахтер с ружом,
Меня застрелит он, и я в гробу.

Охота бублички за наши рублички
С прилавка булочной мне покупать.
Да, видно, фарту нет (как, все же гадок свет!)
Скорей на тот бы свет, чем голодать.

5.
Жулье с милицией, все про Голицына,
Да Оболенского, а мне - чихать -
Мне лишь бы бублички, за наши рублички,
Чтоб их с нитратною водой жевать.

"Ты хочешь бубличка, - гогочет публичка, -
Толкай аммоний свой, да покупай."
"Да, ведь, за рублички, хер купишь бублички.
Толпе до лампочки, а я - сдыхай!"

6.
"Так что же делать, бля?", - спросил у Бога я,
А Бог (немой он, что ль?) - молчит, как пень.
И подыхаю я, в желудке (ни ***!),
А мрак сгущается, хотя и день.

Так где ж взять бубличка - в кармане рубличка
Ни одного, бля, нет, - хоть в потолок
Ты ссы, и смолоду издохни с голоду!
(Хоть кто б в "собес"  меня, бля, отволок...)
(и накормил там)

1.12.1991 - Мой день рождения (49 лет уже!)

На тему песни "КИРПИЧИКИ"
или что происходит с некоторыми,
когда им сулят какие-то немыслимые акции заводов, фабрик и т.д.
         
 Авдеевой Ольге Алексеевне

1.
Познакомившись раз с певичкою,
Я беседовал с ей за народ.
Ну, а ей плевать (по бровям видать),
Ей бы только кирпичный завод.

2.
До утра, сказал, что не выпущу,
Что опасно, мол, что ни зги,
Что по камушкам, по кирпичикам
Моментально, мол, могут мозги...

3.
Рост преступности. Бум насилия.
Озверел, озлобился народ.
Ну, а ей плевать (ну, не хочет знать),
Вынь да дай ей кирпичный завод.

4.
Куда черт тебя, на ночь глядя-то,
Ты в окно взгляни, ведь ни зги!
Резал правду ей. Правду-матушку,
Что на части, мол, могут мозги...

5.
Я и так, и сяк. И наискосяк.
Високосный, мол, нынче год.
Ну, а ей плевать (по плечам видать!),
Лишь бы акции ей на завод.

6.
Пела песни мне "арлекинные",
Я ж свое твержу: "Глянь, ни зги!
Ведь по камушкам, по кирпичикам
Разлетятся на части мозги.

7.
Я насупимшись. Не до песен мне.
А она мне про "айсберг" поет (ну, не рубит!),
Ей на все плевать (по зубам видать),
И мундштук сигаретный сосет.








8.
И в конце концов птица певчая
Дверью хлопнула: "Мол, не лги!"
И... по камушкам (вовсе и лгал я), по кирпичикам
Разлетелись, как чайки, мозги.

"Песня - ложь, да в ей намек, - не ходи за порожек!"
(особенно по ночам!)

20.04.1991


     ***
     Нехорошевой Людмиле Владимировне

1.
Я бы не прочь и поесть, я бы не прочь и попить.
Сотня рублей у меня, предположим, есть,
Но на нее ничего не могу я купить.

Миллион, миллион, миллион стоит хлеб,
Миллион, миллион, миллион - мяса кус.
Мир безобразен, ужасен и даже нелеп,
И по кому-то рыдает "бубновый туз".

2.
Рекомендуют вводить нам в организмы белки,
Но невозможно купить их, достать, раздобыть.
Цены уж очень, ну, очень на них велики!

Миллион, миллион, миллион - стоит сыр,
Миллион, миллион, миллион - пол-яйца.
Гадок, воистину гадок стал прежний наш мир
С легкой руки неизвестного нам подлеца.

3.
Пусть мы не знаем, кто он, этот дремучий подлец.
Знаем лишь только (зато уже точно) мы что,
В мире всему и всегда наступает конец.

Ну, а пока (хором):

Миллион, миллион, миллион - стоит хек,
Миллион, миллион, миллион - сала кус.
Скоро, ох, скоро засыплется этот хер
И на халат ему влепим "бубновый, мы, туз".

Миллион, миллион стоят бутылочки вин,
Миллион, миллион - спички (чтоб сукой мне быть!).
И ни один, ни один СНГ гражданин
Разве что лишь Пугачева их может купить.

7.04.1992






БАТОХРОМНАЯ ПЕСЕНКА или РАЗНОЦВЕТНЫЙ ДЕДУШКА
      (поется медленно и печально)
                Яниной Тамаре Владимировне

Вот белую лампу включили,
И стало все белым, как день.
Один иностранец из Чили -
Сказал, что не видел людей. (Причем, никогда!)

Ужасная масса народа
Вторгалась, и каждый орал.
А дедушка, белый, как сода,
На коечке тихо лежал.

Вот желтую лампу включили,
И все стало желтым кругом.
Один иностранец из Чили -
Решил, что попал он в дурдом!

Народ - то боролся свирепо
За место, то вдруг - отдыхал.
А дедушка, желтый, как репа,
На коечке скромно лежал.

Вот красную лампу включили,
И красный, как Красный четверг,
Один иностранец из Чили -
Признался, что он есть изверг!

Народ - то какую-то ересь
Молол, то внезапно сникал.
А дедушка, красный, как перец,
На коечке молча лежал.

Вот синюю лампу включили,
И синим все стало вокруг.
Один иностранец из Чили -
Пытался прикрыть свой испуг (но безуспешно!).

Народ - то стоял молчаливо,
А то вдруг шумел, напирал.
А дедушка, синий, как слива,
На коечке мертвым лежал.

Все бросились глянуть на диво!
Народ без конца прибывал.
А дедушка, синий, как слива,
На коечке мертвым лежал.

(А песенка-то вышла, хоть и батохромная, да печальная!)

1990







      ТРА-ЛЯ-ЛЯ
            Скалкиной-Воронцовой Марине Михайловне

Обернувшись автобусом как-то,
Я летел по Одессе ночной
И у тридцать четвертого "жакта"
Взорвался мой костяк голубой.

Тра-ля-ля, а в саду замечательно!
Тра-ля-ля, за кувшином с водой!
И внезапно, побрившийся тщательно,
Взорвался гармонист молодой.

Я люблю апельсинные корки,
Но страдаю, когда я их ем.
Из имен мне милее - Егорки -
Разрушители нервных систем!

Тра-ля-ля, а в саду замечательно -
Тра-ля-ля - как в болоте с водой -
И зачем-то, намылившись тщательно,
Прыг в колодец юнец золотой...

1970


            АФРИЧКА
                Визитиу Александре Валерьевне

Девушка с глазами крокодила
С сильно напомаженной губой
Из кинотеатра выходила,
Сумочка болталась за спиной.

Только в Афричке знойной
Есть напиточек хвойный.
Он сияет на солнце,
Он блестит при луне,
Он вкуснее конфеток,
Он полезней таблеток,
Он не слаб и не крепок,
Он так нравится мне.

Мыли мы парадное в субботник.
Управдом пол-литра обещал,
Но пришел какой-то пьяный плотник
И с улыбкой на хер нас послал.

Только в Афричке знойной
Есть напиточек хвойный.
Он сияет на солнце,
Он блестит при луне,
Он вкуснее конфеток,
Он полезней таблеток,
Он не слаб и не крепок,
Он так нравится мне.

1970





             ГОП!
           Шуминой Валентине Дмитриевне

Балерун и балерина укрывались одеялом.
Одеялом укрывался с балериной балерун.

Гоп - шутили, гоп - смеялись.
Гоп - на цыпочки поднялись.

Простоквашу пил младенец. Усмехаясь. Не потея.
Не потея, усмехался в простокваше кладенец.

Гоп - шутили, гоп - смеялись.
Гоп - на цыпочки поднялись.

Как у нашего у папки нынче беленькие тапки.
Папка милый, родный папка, вверх поднять попробуй лапки!

Гоп! Гоп! Гоп! Столяр сделал гроб!
Неподвижный гроб! Гоп! Гоп! Гоп!
Гоп!

1970

 ИНДЮШКА
      Давыдову Игорю Владимировичу

Змеею укушенный в детстве,
Безрадостно жил на земле
Парнишка, а в близком соседстве
Со шрамом на юном челе

Жил мальчик по имени Игорь.
Он был не кусаем змеей,
Его изуродовал тигр
В день, данный на это судьбой.

Уныло в грядущее глядя,
Не встретятся ясной порой
Ни тот, кому тигр нагадил,
Ни тот, кто кусим был змеей.

Судьбы роковая индюшка
Назначила врозь им страдать.
Ей только свое бы, все брюшко
Ей только б... Ах, мать-перемать!

О, солнечный праздник ажура,
Увы, тебя нет на земле.
Индюшки бездушная дура
Сидит, ухмыляясь в седле.

1990

БИОПОЛЕ В ДЕЙСТВИИ
Моей дочке Анечке

Швейцар в гардеробе с улыбкой считает
Свои "габюзонные" польта,
А каждый входящий меж тем излучает
Примерно по три микровольта.

Кабина. Болтаем о том и о сем.
То Пушкина вспомним, то - Фета...
А то - узнавать друг у дружки начнем,
Почем в магазине конфета...

Вот сладкое вносят. Сама не своя,
От ужаса дочь закричала -
Из мокрой халвы - групповая(!) змея
Меж тем, не шутя, выползала...


Шеф-повар, из кухни примчавшись на крик,
Сказал, что тревога напрасна.
Халвы, мол, страшится - пахучий калмык,
А вам и змея не опасна...

Мы снова болтаем о том и о сем.
То Тютчева вспомним, то - Мея...
Но ужин окончен. И вот мы ползем
На выход, как сытые змеи...

Швейцар в гардеробе народ одевает
В его "габюзонные" польта,
А каждый одетый меж тем излучает
В карман ему три микровольта.

1989



ТАИНСТВЕННЫЕ ПЕВЦЫ
Елене Петровне Ивановой

Не желаю тебе, не желаю я, мол, Лена, плохого конца!
Эту песню (а кто - я не знаю) каждый вечер поют у крыльца.

Кто поет, я не знаю, но знаю, что поют и поют у крыльца
И, жалеючи Лену, желают ей хорошего, Лене, конца!

Дай, мол, Бог тебе,  Лена родная, Золотого кольца да Венца!
И не дай тебе Бог, дорогая, нехорошего, Лена, конца!

Не желаю тебе, не желаю я, мол, Лена, плохого конца!
Эту песню (а кто - я не знаю) каждый вечер поют у крыльца.


ВАМПИРКА
Эта песня про Надежду Петровну Визитиу,
которую я ласково звал "Бука" и "Ошибалка".

Снова Бука кровь берет! И куда ей стоко?
По ночам, должно быть, пьет! Хлещет, как сорока...
Мож, ей одиноко? (Не знаю, не думаю...)
Кровь, не кровь, тащи домой - разберемся в Куровской...
Все, что есть, тащи домой - будет видно в Куровской.

Не подумал бы ни в жись, что вампир - Надюша
Век живи и век учись, Товмасян Андрюша.

Это диво - не диво, а диво-то, что на самый на главный на факс
Я пошлю телефаксу правдивую, начинаться она будет так-с:
"Тут - известная больница! Мож, я нос пришел лечить!
И куды ж ето годится - из больных чтоб кровку пить!

Дорогие! Золотые! Помогите разобраться!
Ведь без кровушки больные скоро станут, мол, качаться,
Как тростинки на ветру! И ведь пьют-то по ведру!
Что мы, рази, бегемоты? Или в роде етом что-то?

С кажного ведра, мол, мы слабеем!
Мож мы лбы пришли лечить, а мы тупеем!
В кровопитьи умоляю разобраться!
Золотые, мол, родимые, мол, братцы!"

И помчится с больничной неволи
Мой протест, как из пушки - ядро!
Чтобы Буку-Вампирку уволили!
Чтобы крови вернула ведро!

P.S. Не дождусь, когда в неволю
Привезет курьер пакет:
"Срочно. Подпись. Мол, уволить!"
И Вампирки-Нади нет!

2000


БИТВА ПОД КУРОВСКОЙ
Посвящается Надежде Петровне Визитиу

На Надю насели крутые медведи.
Решили, видать, обобрать...
Коль ведали б, звери, что Надя-то - ведьма,
Не стали б судьбу искушать...

Надежда Петровна весьма хладнокровно
Достала свой шпатель родной!
У ей он с собою всегда под рукою
И... страшен медвежий был вой!

Не ведали звери, что шпатель, что ведьма!
И боком им вышел разбой!
А Надя Петровна весьма хладнокровно
В ступу и... взмахнула метлой...

Должно быть, помчалась домой!
А куда ж ей еще-то,
Моей Буке, Надечке моей?
Домой, домой!
В родную Куровскую!


СИ - СА - СО
Николаю Николаевичу Королеву

Нашей дружбы я помню начало.
Злой трамвай тебе въехал в лицо

И тогда в первый раз ты сказала:
Си-са-со, Си-са-со, Си-са-со.

Годы шли. Ты в больницах валялась.
Не вертелось страстей колесо.

И, казалось, почти забывалось:
Си-са-со, Си-са-со, Си-са-со.

Но когда я, рыдая, у гроба,
Под коньяк себе чистил яйцо,

Мне казалось, что шепчем мы оба:
Си-са-со, Си-са-со, Си-са-со.




КАСПИЙСКИЕ ДАЛИ
Зориной Наталье Николаевне

Каспийские дали призывно шуршали,
Но ты мне сказала: - Чимкент!
И вот я в дороге. Пусть сломаны ноги.
К тебе я домчуся в момент.

Еще на вокзале мне тихо сказали: -
Горбатый, куда ты спешишь?
Но я улыбался. Я просто смеялся,
И людям показывал шиш...

Меня колотили, меня молотили,
Стараясь попасть по губе...
Затем прекратили, потом отпустили -
И снова я мчуся к тебе!

Не плачь, дорогая! Поверь, золотая,
Что радостно мы заживем...
И скоро с винтовкой и красной листовкой
На Первое мая пойдем!

(или еще куда-нибудь, как случится).