Писательский садизм лирическое

в описательных эпизодах, если очень нужно подать, что-то вполне общее и банальное, например что «было солнечно», и «прохлада утра» «сменилась полуденным зноем», нужно по возможности избежать употребления этих слов и их характерных сочетаний. Но вставшие на их место слова, не должны быть вычурными и слишком уж выделять этот фрагмент, скорее всего они должны говорить еще  о третьем, расскрывать настроение героя или атмосферу или еще что. Например: «Белая от света веранда постепенно растворялась в мареве, и только вода в вазе, и резная тень астр хранили недавнюю прохладу».
Однако если повествование отвлеченное и нужен эдакий нейтральный словесный ряд, чтобы потом огорошить читателя и на эту контрастность и делается ставка, то вполне можно написать: «было солнечно, и прохлада утра сменилась полуденным зноем», а потом добавить «Мила сидела в кресле и читала, резная тень астр играла на страницах. Когда он подошел сзади, Мила прикоснулась макушкой к его животу и улыбнулась. Он погладил ее по горячим волосам, потом положил левую руку на лоб и неожиданно крепко прижал к себе. В правой руке у него был нож, и он вдавил его в горло своей любовницы. Мила почему-то отчаянно крепко сжимала книгу и ее кровь густо капала на страницы. Резная тень астр быстро забегала по…».
Впрочем, все эти правила - глупость и ненужная рефлексия. Существует некий интуитивный критерий, который позволяет  иногда поставить даже какой-нибудь штамп, вроде такого: «…резная тень астр быстро забегала по /белому как полотно лицу/ Милы и ее испачканному платью». Но штамп, думаю должен служить только чтобы обыграть какое-нибудь интуитивно понимаемое дежавю. Штамп должен подаваться в «оправе» вполне цельных и свежих (или по крайней мере ярких) образов, а не в сумме других штампов. Если мы напишем «Когда все было кончено/ и /бездыханное тело/ Милы, /нелепо, словно тяжелая кукла/ сидела в удобном кресле…» - мы уже начинаем терять читателя, дежавю пересиливает свою новизну и превращается в тупой и гулкий штамп.
Но и это в отдельных случаях (однако, не в нашем примере) позволительно, но только тогда когда общая картинка из штампов вдруг опрокидывается (а по сути вычеркивается) очень личным, интимным повествованием: «он аккуратно положил нож на столик опустился на пол и положил голову ей на колени. «Милая мая, дорогая я знаю, ты вряд ли простишь меня но я должен тебе признаться, твоя измена вычеркнула тебя из моей жизни, когда ты спала я смотрел а твою красоту, на твои мягки, беззащитные сосочки и пухлые губки и понимал, что ни чувствую к тебе ничего, твой еще совсем детский запах вызывал у меня только тошноту, потому что преследует это понимание страшного, что ты спишь с другим мужчиной, и все в тебе вся ты словно пошлая шваль и это то в тебе что я любил вдруг становиться чужим и я не признаю тебя, кем был я для тебя – сторожем? Нет не сторожем – скотоподпеском подконурным, слепым уродом и ты для меня была мертва и твой свежий, полный жизни запах был страшнее трупного, теперь мы свободны…»
Заметьте как «скотоподпесок подконурный» - вырывается из общего лирического словесного ряда. Это страшная ошибка – ошибка разрыва словесного ряда. Такая ошибка отвлекает читателя, кое-кто может даже хихикнуть. Но разве этого мы добивалась? Мы добивались ясности и четкости, соразмерности и красоты слога, мы ведь не скотоподпески подконурные а русские писатели, должны выражаться грамотно и со вкусом. Тише-тише, кажется он берет нож и вдавливает себе в горло.
….