Глава 20 великий хан

Уважаемые прозарушники. Выше я выложил несколькл глав из новой книги с рабочим названием "Удивительные приключения Сережки в Заэкранье". Вывешивая Главу 20, надеюсь на вашу конструктивную критику.

Великий Хан смотрел на черное бездонное небо. Звездная стрела четко указывала путь, сбиться с дороги было невозможно. Движение ста тысяч конников, которые шли за ним по этому пути, рождало сплошной устрашающий гул. От топота тысяч и тысяч копыт земля ощутимо подрагивала. Остро взвизгивали несмазанные колеса телег, редко раздавались гортанные голоса сотников и тысячников. Все было отлажено в этом организме, единственным предназначением которого была война. Все было создано так, что бы служить этой цели наилучшим способом. Однородность войска и его четкое разделение на сотни и тысячи рождало понятную всем подчиненность, а значит и ответственность. Неотвратимость жестокого наказания за самое незначительное неповиновение цементировало эту массу в одно целое, где каждое слово Великого Хана доносилось самому последнему воину без малейшего искажения, ибо такое искажение рождало виновность, а виновность влекла за собой наказание, а наказание было одно – смерть. Такой порядок поддерживался его отцом, отцом его отца, дедом отца его отца… Этот порядок существовал столько, сколько степняки рыскали по вольной степи, другого порядка они не знали, и даже не догадывались, что он вообще может существовать.


Вчера утром прискакал гонец. Бросив повод от взмыленной лошади охраннику, он упал в ноги Великому Хану. Хан сидел у входа юрты на большой белой шкуре, сложив руки на животе.
Говорят, это была шкура  редкостного зверя кхе. Злые языки шепотом утверждали, что если растопленного жира этого самого кхе хоть на кончике ножа  добавить в питье или еду, то через три дня любой степняк побледнеет до зелени и умрет. И неизвестно, скольких своих врагов Великий Хан отправил в гости к Черному Лодочнику этим самым растопленным  жиром.  А вот если съесть свежего жира, то кожа становиться непробиваемой ни для стрелы, ни для копья. Надо только знать, сколько жира съесть, и еще нужно знать тайное заклинание, иначе все равно попадешь к тому же Черному Лодочнику.
Имени Великого Хана никто не знал, и называть его по имени запрещалось, только по титулу. Такой порядок был установлен, что бы никто не мог наслать на Хана  порчу. Поднимать взгляд от земли  можно было только  по разрешению хана, которое он давал очень редко, и это считалось знаком великой милости. Так было заведено, что бы Великого Хана никто не сглазил.
Ксига, как и было положено, за пять шагов упал на колени, опустил голову и пополз к своему повелителю. У самой белой шкуры он замер в ожидании.
-Говори! – услышал он голос над своей головой..
-О, Великий Хан!  Сотник Юсби велел тебе передать вот это! – как и было положено, не поднимая головы, Ксига протянул Хану запечатанный большой сургучной печатью конверт. Хан, не оглядываясь, взмахнул рукой, и конверт тут же был услужливо подхвачен руками грамотея-драйвера.
-Еще, о, мой повелитель, на словах велено передать, что бы твое победоносное войско ударило по городу завтра в полдень.
-Смотри на меня.
Ксига робко поднял глаза. Впервые за все его службу Великий Хан разрешил посмотреть в свое  лицо. Взору запыленного гонца предстал пожилой, лет пятидесяти,  мужчина, одетый в тонко выделанные шкуры и шапкой из небывало белой лисы на голове. Лицо его, широкое, словно блин, было покрыто мелкими оспинами, а длинные тонкие усы опускались далеко ниже подбородка.
-Ты принес хорошие новости. Я доволен. Эй, дайте гонцу кошель золота.
Рядом с головой растерявшегося от неожиданно привалившего счастья Ксиги, глухо гупнул тяжелый кошель.
-Останешься при мне.
-Слушаюсь, Великий Хан…
Ксига, не забыв прихватить кошель, как был, на коленях, попятился назад. Шагов за десять от хана он встал, и все еще продолжая кланяться, пятился, пока не наткнулся спиной на чью-то жесткую руку.
-Вон юрта для гонцов. Щедрая награда и быстрое наказание, надеюсь, ты не забыл этого девиза? Иди, отдыхай.
Но отдохнуть Ксиге не удалось. Не успел он стащить сапоги, как прозвучал сигнал тревоги.  Стан выступал в сторону Глюкландии.
-Клянусь копьем и предками до седьмого колена, - проворчал Ксига, - поспать не дают… Хотя, - он подбросил на ладони тяжелый мешок с золотыми монетами, - я уже из своего похода вернулся.

Великий Хан мелко трясся в седле. Лошадка, невысокого роста, выносливая, послушная, словно хорошо воспитанная женщина, легко несла тучное тело Хана.
Все они продажные собаки… Предать своего государя может только самая последняя тварь. Нет, их нельзя сравнивать с собаками… Собаки верны своему хозяину и никогда его не укусят, Разве что пес бешенный, а таких надо убивать на месте, ибо зараза бешенства, как, впрочем, и предательства, передается легко, словно болезнь. После победы над глюками я эту падаль привселюдно повешу, что бы все знали, как Великий Хан  поступает с изменниками. Он поднял верхнюю губу,  обнажив крепкие желтые зубы, что должно было означать широкую улыбку. Перед его взором уже предстала объятая священным ужасом толпа и долговязая фигура изменника с петлей на шее. Раз! – и фигура задрыгала ногами, через несколько мгновений становясь неподвижной и еще более долговязей. Не предавай своего повелителя!

Хан посмотрел на небо. Звездная стрела неизменно вела его вперед, к победе, к могуществу и славе… Что есть деньги? Перед лицом потомком все золото мира труха… Кто вспомнит, сколько золота накопил в своих сундуках Великий Хан? Да он и сам не знает, сколько же золота собрал за всю свою длинную историю его древний род, и сколько добавиться завтра, после того, как он покорит Глюкландию. Его дед ходил в этот богатый город за золотом, отец ходил, а теперь и он идет по этой дороге, направляемый вечной звездной стрелой. Какая разница, сколько золота добавиться завтра в его сундуках?…  Как говорил тогда Макровир? Власть ради власти глупость. Рано или поздно власть переплавляется в деньги, и только ради этого борьба за власть имеет смысл. Нет, Макровир! У Хана  золота столько, что можно купить что угодно! Он может ни в чем себе не отказывать до конца своих дней, его внукам, правнукам и правнукам его правнуков хватит этого желтого металла, за который, по непонятной Хану причине, готовы продаться и первые красавицы и Премьер-министры, но все же он идет на Глюкландию. Зачем? Разве из-за золота? Он едет потому, что хочет снова и снова испытать чувство победителя! А золото… Хан видел, как задрожал от радости гонец, когда перед ним шлепнулся тяжелый кошель. Глупец! Нужно ли оно ему будет, если завтра, в злой сече, какой-нибудь глюк полосонет ему мечем по шее? А если не полосонет? То этот глупец будет носить его с собой, изредка добавляя в свое сокровище новые золотые монетки, которые,  рано или поздно, кто-нибудь найдет на его холодном и неподвижном  теле, а его самого в лучшем случае закопают, завернув в старую шкуру, в худшем так и бросят посреди ковыльной степи на радость стервятникам… Все глупцы…
Хан поднял глаза к небу. Звездная стрела начала бледнеть, предвещая скорый рассвет. Почему-то это расстроило Великого Хана. Может, так начинает бледнеть и моя жизнь на своем излете? – подумалось ему. Раньше он никогда не задумывался над вопросами, над которыми задумался сегодня. К чему бы это? Еще немного и звездная  стрела исчезла совсем в начинающем сереть небе. Занимался новый день.
Войско Великого Хана, повинуясь его воле, стремительно надвигалось на Глюкландию. В этот раз Хан был уверен в скорой и бескровной победе. Он рассчитывал взять город с налету, не дав защитникам времени организовать оборону. Передовая сотня, вооруженная огненными копьями, должна была с ходу разнести в щепки городские ворота, и его тысячи, словно неудержимый вал весеннего половодья, немедленно вслед за этим захлестнут город. Имея такое могучее оружие как огненные копья, совершенно не  было необходимости брать город в осаду и окружать со всех сторон. Оборону города надо было проткнуть, как наполненный молодым вином бурдюк, острым шилом. Сильно надутый брожением вина бурдюк от такого укола просто лопается. Так должна была лопнуть и оборона города.
Стало совсем светло.  Лошадь продолжала свой неутомимый бег. Огромная лавина всадников, соблюдая строгий порядок, так же, с виду неторопливо, но по меркам движения войск, стремительно, продолжала катиться в сторону Глюкландии. Многие воины спали прямо в седле, доверяясь своим лошадям, обученным двигаться строем. Кто-то, уже проснувшись, не нарушая общего порядка, разминал затекшие руки и ноги. Некоторые проверяли перед боем оружие, и над конной лавиной то там, то тут вспыхивали молнии взметнувшихся сабель.


Солнце дошло почти до зенита, вот-вот должен был показаться город. Великий Хан решил, что войска пора перестраивать в боевой порядок. Для того, что бы все получилось, как он задумал, важно было ударить внезапно. Еще раньше лазутчики высмотрели, что на расстоянии нескольких полетов стрелы от городских ворот, находится большой, пологий в сторону города, холм. Именно этот холм должен был скрыть от глюков сосредоточение всего ханского  войска. Войско должно было выстроиться так, что бы выпустив вперед сотню с огненными копьями,  которым надлежит взломать ворота, следом, тонкой ниточкой, словно струей воды под огромным напором, быстро, как бурдюк водой, наполнить город своими воинами. Если так захватить город не получиться, то придется брать город через все трое ворот, которые будут защищать поднятые по тревоге глюки и многих, очень многих заберет Черный Лодочник, потому что глюки будут защищаться отчаянно, это Хан понимал прекрасно. Холм, за которым  Великий Хан собирался спрятать свое войско, уже показался вдали. Как всегда, перед битвой, Хан почувствовал возбуждение, подобное охотничьему азарту. Внешне это почти никак не проявлялось, только левое веко на широком ханском лице начинало мелко, еле заметно, поддергиваться. Он заметил, что все сражения, которые начинались в таком состоянии, он выигрывал. И Хан так уверовал в эту примету, что однажды, когда такого подергивания не было, увел свое войско с поля битвы. Конечно, никто не посмел обвинить хана в трусости, но трое степняков были разорваны лошадями в назидание другим за то, что косо посмотрели на след ханского коня.
У подножья холма возникло маленькое облачко пыли и покатилось в сторону приближающего войска. Приблизившийся всадник безошибочно определил, где находиться Великий Хан, и, не сбавляя ходу, понесся в его сторону. За десять шагов всадник спешился, подбежал к ханской лошади и упал ниц.
-Говори! – глухо сказал Великий Хан. В его душе уже росла уверенность, что хороших вестей он не услышит
-Мой повелитель, глюки вышли из города и заняли оборону  под его стенами.
Девятиглавая плетка стеганула по согнутой спине Ксиги. Это еще было ничего, это можно было перетерпеть. Были известны случаи, когда от подобных известий голова гонца катилась по пыльной степи, а кровь впитывалась в пересушенную жгучим солнцем  степную землю.  Можно сказать,  Ксиге снова повезло.
Великий Хан поднял руку, и к нему тут же подскочил сигнальщик.
-Всем стоять! – негромко приказал Великий Хан.
Сигнальщик выхватил два красных флажка, вскочил ногами на седло и подал нужный сигнал. Сигналы были подхвачены всеми сигнальщиками, и в считанные секунды огромная армия остановилась. Не зря флажки были цвета крови, все прекрасно  знали, что следует за промедлением выполнения приказов Великого Хана. Несколько минут лошадь послушно стояла на месте, а затем, повинуясь легкому движению хозяина, медленно зарысила в сторону холма. Сотня охраны так же неспешно двинулась за Ханом. Вся остальная армия стояла неподвижно.
С холма открылся вид на весь город. Даже в предчувствии надвигающейся беды он был прекрасен. Прямые квадраты кварталов, легкая стройная архитектура зданий были непривычны для ханского взора, но все равно ласкали его. Даже отсюда, с холма, были видны веселые солнечные блики на чисто вымытых окнах. Крыши домов, покрытые разноцветной черепицей, обещали надежный кров от непогоды и создавали видимость надежности и домашнего уюта. Непонятное чувство жалости  шевельнулось в душе хана. Он еще сам не понял, чего же ему стало жалко, а потом просто отбросил все сомнения. Так повелось с начала веков: степняки свободный народ, и если кого-нибудь и жалеют, то только себя. Все остальные народы созданы Великой Силой для того, чтобы помогать удовлетворять эту жалость.
Перед  городской стеной выстроилась армия глюков. Воин с рождения, Великий Хан сразу отметил, что построением армии руководила опытная рука. Войска находились под прикрытием крепостных пушек и на достаточном расстоянии, чтобы при необходимости успеть скрыться за городскими стенами. Армия была выстроена в форме вогнутого полумесяца,  что затрудняло атаку центра или одного из флангов. При таком расположении войск приходилось распылять свои силы и атаковать по всему фронту, иначе нависающие фланги могли быстро окружить нападающих степняков. Великий Хан уже был готов развернуться и поскакать обратно, чтобы выслушать мнение своих тысячников, как вдруг увидел, что от армии глюков отделилось три всадника. Один из них нес на копье белый флажок. За все свою жизнь хан никогда и ни с кем не вел переговоров. В его понятии белый флаг и полная покорность были одним целым.  Раз белый флаг, значит, противник сдается на его, Великого Хана, милость. Но сейчас было совсем иначе. Перед ним стояла мощная армия, готовая к бою, по всему было видно, что руководила ею хороший полководец, и вдруг белый флаг? Это было непонятно, а Великий Хан не любил непонятностей. Троица, проскакав примерно половину пути до холма, остановилась, и от нее отделился всадник с белым флагом.