тебя зовут шелест

всё, что происходит
происходит случайно.
получай ни с чем из твоего арсенала счастливых минут не сравнивмое удовольствие
и гордо называй это судьбой.
назови кого-то своей половинкой -
половинкой, наспех оторванной ржавыми когтями
мистера бога, а нафига?
чтобы тебе было чем заняться, кроме секса?

ты нашёл свою судьбу?
ты наткнулся на свою случайность.

возможно, за углом курит что-то более достойное,
а ты - ты спокойно стоишь под чёртовой эйфелевой башенкой и ждёшь.
возможно, ты - шелест.
никто не дарил тебе это имя, но это и не важно - трудно наделить
вопящее создание подходящей кличкой. при всём богатстве выбора.
твоё имя шелест потому, что "шелест" - твой правильный
ответ на вопрос "как тебя зовут?".

эйфелева башенка. лаконичные металлические нотки,
с чьей-то лёгкой руки - романтично, и печать в форме сердечка.

не более романтично, чем останкинская телебашня,
чем весь париж - протухший, просроченный, жалкий.
старая фотка, подкрашенная и облепленная мухами новых, моментальных со всех сторон.
тебя зовут шелест.

нервно поглядывая на часы, ты в очередной раз ждёшь чего угодно,
только не чуда.

тебе семнадцать. ты - обыкновенное дитя инета и дешёвого портвейна,
разлитого на драные джинсы.

ты куришь с крошками незнакомых лолит,
а потом появляется он.

он ирландец, на пять лет старше. с пухлыми губами, без высшего образования,
с сочувственным a working class hero is something to be почерком лучшего друга
на последней страничке выпускного альбома.

вы познакомились в чате и никогда не видели друг друга.

через десять минут ты обнимешь его.
через три часа вы допьёте вторую бутылку водки и он застегнёт на твоей шее
ожерелье мёртвой бабушки, хрипло констатировав, что больше ничего не осталось
от самого близкого человека на всей земле - поэтому оно должно принадлежать тебе.

через пять часов ты порвёшь его, продираясь сквозь кусты, попутно застёгивая джинсы.

вы будете редко-редко выходить из гостиницы, будете бить бутылки из-под виски чтоб
было чем резать вены. ты будешь материться по-русски. он будет блевать и грызть шнурок
тишотки. вы будете детьми. вы даже не потрахаетесь, хотя ты никому не решишься в этом
признаться, даже маме.

через три дня он снимет любимую бейсболку, оденет на тебя.
заорёт "тебе не идёт" сквозь слёзы, сорвет, бросит на асфальт, уйдёт.

тебе будет пусто как никогда.
тупая боль, как от удара. ты на автомате сядешь за столик,
пожрёшь впервые за несколько дней,
проблюёшься в туалете.
в магазине за углом купишь бутылку виски, сядешь в автобус и уедешь в брюссель.

твоё имя не изменится от этого - тебя будут звать шелест.
через месяц он приедет к тебе в одессу.
ты не обнимешь его.
ты не поведёшь его домой и хлопая ресницами тургеневской девушки откажешься от гостиниц.
в берёзовой роще будут гореть старые шины, ветки деревьев,
содержимое его рюкзака кроме паспорта и бумажника.
тебя смутит это кроме.
утром ты отключишь телефон,
а он уедет чтобы раз в полгода отвечать на телефонные истерики неизменным
"приеду", с третьего раза научившись предсказывать трезвое утреннее "извини. не надо."

---
тебя зовут шелест.
твой первый мужчина - лучший друг одного экс.
твой первый мужчина скажет "а я был уверен, что ты спала
со всей одесской тусовкой".
твой первый мужчина в процессе несколько раз повторит
"я знаю как надо. я врач."
ты осведомлена о том, что он ветеринар.
ржёшь ты не только от этой фразы,
но и от ленивых размышлений на тему какой ты зверёк.
однозначно - забавный.
"почему ты смеёшься?", - вопрошает твойпервыймужчина, -
"такое ощущение, что ты на всё это смотришь со стороны..".
в катакомбах, на базе,
на спальном
мешке.
утро.
потом вы выбeретесь на свет -
уже больно и страшно
когда садится батарейка в фонарике,
когда нужно помнить, что колени бьются на счастье,
джинсы в крови, но с собой больше ничего и можно разве что
завязать на бёдрах рубашку.
"мы не будем больше больше целоваться?", - вежливо спросит он,
устраиваясь у костра.
"никогда", - уверенно ответишь ты.
"отлично", - он засмеётся и станет методично жевать сало с чесноком.

---


тебя зовут шелест.

ты сидишь за компом в захламленной квартире на окраине киева и натягиваешь свитер на колени.
знакомый крёстной, сдающий тебе норку, нашёптывает ей, что дорогой обуви у тебя больше, чем у
его жены, да и ведёшь ты себя странно - а не проститутка ли?
что наркоманка - очевидно.

ты ****ишь с кем-то в аське.

- хочу секса, - говорит заочно знакомый он.
- хочешь, я приеду?, - спрашиваешь ты.

на следующий день ты меньше всего ожидаешь звонка,
а вечером бросаешь всё и срываешься на дорогожичи.
сидишь на корточках, прислонившись к витрине супермаркета,
тискаешь бездомную собаку.

через час, сквозь чью-то квартиру и вино,
ты дома у невысокого, тридцати-с-хвостиком-летнего блондина.
вино.
- а целоваться мы будем?, - спрашивает блондин.
ты целуешь его.
- жаль, что тебе не тридцать лет, - говорит блондин почти на рассвете.
хохочет под радио и позже вопрошает в жж:
"а вы когда-нибудь трахались под гимн украины?".

тебе спокойно, уютно, не нужно разговаривать. нравится улыбаться смущённо.

через встречу ты уезжаешь в одессу.
---

тебя зовут шелест.
его зовут панк, просто панк.
вы сидите за одним столиком в таверне.
он поёт,
что

старые игрушки объяснят что почём,
за окном последнее лето детства.
босиком, далеко, насовсем.

в полночь закрывается таверна,
вы идёте в "7.40".

на следующий день солнечно до безумия.
панк играет на гитаре,
по дерибасовской бродят дяденьки с каменными лицами.

ты привычно перескакиваешь с камня на камень в людском потоке
"товарищ! я по глазам вижу - вы всю сознательную жизнь мечтали помочь одесским музыкантам."

дяденьки смеются и бросают деньги в кепочку.

вы пьёте водку в подвальчике на маяковского - за маяковского.
вы пьёте водку на остановках.
вы встречаете старого друга, как выясняется - общего.
втроём едете на поскот в гости к двум славным пидорам, пьёте водку.

ты трахаешься с панком на кухонном столе пока всеобщий друг режет вены в подъезде.

через два дня ты уезжаешь в париж.
---

тебя зовут шелест.

после недели беспросветного и непривычного одиночества ты знакомишься с ним.
он лопочет на смеси английского с французским,
идёт к холодильнику за пивом,
возвращается.

ты рефлекторно и тепло тыкаешься носом в его живот,
он начинает расстёгивать ширинку.

---

тебя зовут шелест, а в одессе по-прежнему мило и солнечно.
- что-то изменилось, - говорит случайно встреченный панк.
- мне некого ненавидеть, - отвечаешь ты.

это худшее из времён, это "rape me" на повторе, поезд одесса-киев и
граф орлов.
---

многообещающая пустота второй полки за несколько минут до отправления становится
фоном для суетливо сбрасывающего пальто гражданина.
он садится, смотрит на тебя.
- что вы читаете?
- журнал.
- какую-то интересную статью?..
- "как снять тёлку".
- граф орлов.
- товарищ шелест.

и нравится корчить рожи трезвым ангелом,
и разговаривать о чечне и чернобыле,
о море, о фиделе,

а в три часа ночи открыть глаза и улыбаться монологу шёпотом и на заданную
кризисом среднего возраста тему:
" я хотел бы уехать с вами на кубу. просто навсегда уехать на кубу."

тебя зовут шелест.
в такси до твоего дома орлов хлещет шампанское из горла,
спотыкается о глухое "но я же никогда не позвоню" через дверь.

---

тебя зовут шелест.
ты в киеве. ты звонишь блондину, хвостик тридцатки которого неумолимо растёт.
но он вечером занят.

ты пьёшь всё подряд и едешь на концерт, куда по легенде собирается он.
водитель идёт искать сдачу, возвращается к триумфальному "здравствуйте. мы едем домой."

ты переодеваешься,
плачешь под снайперов по дороге на вокзал,
берёшь билет в ростов.

не дозвонившись, поручаешь подруге строчить смс-ки невидимому мальчику,
брюнету с чёрными глазами.

поминутно трезвеешь в никотиновых облаках тамбура.
сутки - и ты в ростове.

пять минут - и голубоглазый блондин покупает тебе обратный билет.

четыре часа бьются на мелочь - кофе, "можно тебя обнять?", поцелуи на перроне, капли дождя.
слёзы перед пограничниками.

через месяц он приедет к тебе в киев.

через полтора года вы по-прежнему вместе, а тебя -
тебя по-прежнему зовут шелест,

и на вопрос
"правда мы будем всегда?"
ты отвечаешь кивком головы,

но всё, что происходит - происходит случайно,
и нервно поглядывая на часы
ты ждёшь чего угодно,
только не чуда.