Солнце Индиго

По шоссе настырностью расползались влево и вправо куски белой ленты, уносясь далеко вверх и незаметно прячась внизу за горкой. А мы стояли и думали: налево или направо?
- Давай, куда тень, туда и мы.
- Похоже, полдень…
Закинули головы вверх. Солнце оставляло выбор за нами. Ветер трепал горячие волосы, за спиной дороги, а впереди открытия. Внутри целые реакторные турбины, а в мечтах – поля маков, не дурманностью своей, а своим алым азартом, зовущие к неизведанному и неоткрытому.

Я проснулась от того, что что-то громко грохнулось. Будто шкаф перевернулся от содержательного беспорядка, объявив протест. К счастью, шкаф остался стоять на месте, а грохнулась всего-навсего стремянка, которая вчера помогала приклеивать солнце из лоскутов на его потолок. Он спал и не подозревал, что я тут у него оказалась. Стоп! А как же я у него оказалась?.. Понятно, значит, мы снова видим меня во сне… Помнится, в прошлый раз я застряла в чём-то липком. В чём-то сладковатом и слегка сковывающем движения. Потом стало похоже на марлевые полотна, развешанные над свежей изумрудной, ещё полупрозрачной травой, прищепленные деревянными прищепками. Так, выбравшись из липкого, вмазалась ещё лучше – запуталась в этих хлопковых тканях, в их чистой натуральности. Тому, кто смотрел бы снаружи, досталась бы только моя тень, беспорядочно перебирающая то  в воздухе что-то,  то в целых уже складках этой, не понятно откуда взявшейся ткани. Вот зараза!.. Приснится же такое.
Значит так, не запутаться бы… Я сплю. И я проснулась. В его сне. То есть, он спит. Так, так, так, спим мы оба… Но я не сплю. Хе-хе, не сплю! Вот, вот, вот… Вот то, что мне нужно. Ну, держись! Сейчас мы откапаем залежи адреналина!
Пёрышко. Лёгкое. Воздушное. Кажется, невесомое. Мне бы своими невесомыми пальцами тебя ухватить. Постой-ка… Ой! А, знаете, у пёрышка ведь есть вес! Наверное, сегодня он больше, чем мой, потому что поднять его так и не удалось.

Он проснулся и, едва поняв это, почувствовал, как солнце своими веснушчатыми лучами касается его щёк, как оно пляшет у него на лбу, мешаясь с тенями веток деревьев. Открыл глаз и улыбнулся. Вернее, он уже до того, как открыть глаза, улыбался, но эта последняя улыбка сказала миру: я проснулся! Неслышно чихнул, и вверх бесшумно взлетело пёрышко. Пощекотало утренние лучи и обратно на подушку приземлилось.
- Мне снилось удивительное лоскутное солнце. Оно было таким ярким, таким пронизывающим своим цветом и своей неровной формой, своим появлением и пропитанностью своего смысла… Оно появилось прям в потолке. И я понял, что без него я уже просто ничто. Без него я просто исчезну, растворюсь, растаю. Без него…
Немного подумав, попытался сконцентрироваться, чтоб выжать хоть каплю смысла из только что пронёсшихся в сознании смыслов, решил, что окончательно утратил прослеженную нить своих собственных рассуждений. Встал и, как в любое другое утро, пошёл играть на трубе. Каждое утро он непременно играл на трубе…

Она проснулась. Поняла, что запуталась в рубашке так, что можно с точностью описать, как чувствуют себя люди в смирительных рубашках.
- … В моём сне мне снился сон, где я карабкалась вверх по стремянке… Сон во сне? Хм, что-то странное…
Да просто хотелось его удивить. Или сделать приятное. Я знаю, такие глупости понять порой просто невозможно, не под силу. Смотрят сквозь них и видят твою улыбку, твои волосы, твой силуэт. Представляют, как ты идёшь по вечерним улицам, где мешается старина зданий, местами покрытых узорами плесени, придающими им ещё больше неприступного величия, усиливая дух непревзойдённости очертаний, с гламурностью зажжённых витрин, сияющих новинками модоиндустрии, чужими взглядами на мир вещами, чужими взглядами на мир вещей, чужими сочетаниями линий запахов. Чужими, но будоражащими весь мир. Только и этого всего не замечают. А видят, как твои шаги плывут над всем этим вечерним блеском, как мокрые пряди волос упали на лоб беспорядочно, делая взгляд ещё более выразительным. Как в руке уверенно зажата ручка сумки. Как слегка строго и отточено, но приветливо и дружелюбно говоришь «добрый вечер». Заходишь в кафе и остротой своего взгляда опровергаешь необходимость наличия зонта, когда весь вечер льёт, как из ведра, рассылая прохожих по кофейням, кафе и ресторанам.
Вот это везение – любимый столик в углу у окна свободен. Ты садишься, и замечают именно этот короткий момент изгиба коленок.
- Чего-нибудь желаете? – моментально возник официант.
- Кофе, пожалуйста.
… Как осторожно поднимаешь чашку, как губы касаются её края, как закрываешь глаза, опуская вместе с мокрыми ресницами всю усталость, накопленную за день. Только не подозревают о том, что сейчас вертится в твоей голове. Не подозревают, что на одну чашку весов ты кладёшь пёрышко, а на другую становишься сама, и медленно площадка под ногами взлетает вверх… Ты улыбаешься всему этому безобразию и, оглянувшись по сторонам, понимаешь, что твою улыбку заметили…
- Музыка нравится?
- Да, она всегда здесь приятна, - соврала. Не про музыку – она, действительно, приятна, а про то, что улыбнулась ей в ответ.
- А хотите, попробую угадать, о чём Вы сейчас думали? Ведь дело не в музыке, хотя она, действительно, приятна. – присел напротив.
- Угадать? У Вас не выйдет, - смутилась неожиданностью, - Вы ведь не Бог. Ну, разве что только им себя возомнили.
- Верно. Всего лишь ангел. А крыльев не видно, потому что я сдал их в ломбард, чтобы обменять на Вашу улыбку.
Улыбнулась. Черты лица обогрелись. Стали мягче. То ли от теплоты освещения, то ли от тепла внутри кафе, то ли от тепла внутри, то ли от тепла…
- Попробовать можно. Всё равно не выйдет.
- Ты в меня не веришь.
- Ты?
- Да-да, тебе не послышалось.  Я сказал «Ты». И знаешь, ты попалась.
-???
- Да-да, теперь я знаю, почему я чихаю во сне. Люди ведь не чихают во сне…
Официант принёс кофе и тут же отправился за вторым. Потом по просьбе посетителя за столиком в углу у окна обратился к администратору, и тот был не против… Через несколько минут вечерние посетители кафе рукоплескали неописуемо живой волшебной игре на трубе… Потом весь мир слышал, как посетитель за столиком в углу у окна благодарил посетительницу за тем же столиком за нагрянувшую возможность замечать то, чего он просто не замечал, за возможность прикасаться к мыслям и возможность услышать все нотки настроения, становясь обладателем самого тонкого   слуха, когда готовят сюрприз, когда маленькой детальке дарится столько смысла, что если преобразовать его в энергию, то вечный двигатель можно и не изобретать. За возможность нырнуть в самую глубь взгляда и прочитать там значимость дыхания и необходимость лунного света, значимость форм облаков и звуки открывающихся дверей на улицу из здания старого универмага, про значимость отражения адресов вперемешку с облаками в бесформенных зеркалах луж. За понимание значимости имени. За умение услышать в молчании шорох полёта траектории кардиограммы сердцебиения.

- Так куда, налево или направо? И тени у нас нет…
- Ну, да. У нас, ангелов, ведь не может быть тени.
- Тогда… Тогда пойдём к Солнцу.
- Пойдём.
И они отправились. В одной руке он держал трубу, а в другой – её руку. В одной руке она держала пёрышко, а другая – была в его руке. Они удалялись неслышно. А вместе с ними удалялись и их голоса:
- А давай дадим Солнцу имя.
- Давай.
- Я напишу его на бумажке, а ты угадаешь. Идёт?
- Мы будем звать его Индиго…
- А как ты угадала?..