Ты должна бы понимать

На мне новый бледно-голубой свитер («Тебе идет этот цвет, в нем ты становишься ярче»), который вчера мы так тщательно выбирали, и я мерила его на морозе, как супер-герой. Он чудесный, мягкий, крупной вязки – как я люблю, с высоким горлом («Будешь греть подбородок, когда холодно»). На ногах - твои потертые ботинки, которые сначала потерялись, а через год нашлись, но тебе они уже малы, а мои как раз протерлись. Я вдела в них красные шнурки («Ужасно!») и ношу для хорошего настроения.
А под ботинками у меня носки-перчатки с Винни Пухами и дыркой на большом пальце правой ноги – никто ее не видит, а зашить я забыла, как всегда. Таких носков («Запомни, не носок, а носков, носков, как певец!») мы накупили в Киеве целую кучу («Ты с ума сошла, зачем столько?»).
Состояние какое-то смутное.
В офисе играет радио «Классик», со всеми его лунными сонатами и оперными ариями, от этого на душе еще страннее.
Ты не знаешь, как странно мне быть мной.
Такой мной, какой я никогда не была раньше.
Никогда раньше с таким интересом не всматривалась в собственное отражение. Мне кажется, еще минуты три-четыре, и на моем – уже твоем - лице обязательно проявится что-то, что объяснит, подтвердит, обоснует новую меня.
Но нет, на первый взгляд все как прежде.
Наверное, поэтому никто – даже ты – не видит, как я изменилась?
Разве это не заметно?
Мне кажется, попадись мне завтра навстречу кто-то, кого я не видела ни разу за последние три года – он меня не узнает, даже если я напомню о себе.
Не поверит просто, повернется и уйдет («Вы обознались, девушка»).
Я уже изменениям в себе не удивляюсь.
Мне уже кажется, что я никогда и не была иной.
А ты – удивляешься – странно. Ты первая должна бы понимать.

- Я люблю тебя.
- Нет, нет, не любишь.
- Почему ты так решила?
- Ты слишком часто это повторяешь. Когда любят – не говорят об этом.

А я не умею любить тебя молча. Это единственное, что осталось во мне неизменным, навсегда.

21 февраля 2005 г.