Подъезд

Подъезд. Обыкновенный подъезд девятиэтажного дома. Я обожаю и жутко ненавижу тебя. Ты согреваешь и унижаешь нас в эти зимние вечера. Ты последнее пристанище любящих сердец. Тебе надо петь дифирамбы и слагать о тебе оды. Тебя следует предавать анафеме и проклинать страшными словами.
Ступени истёрты грязными башмаками жильцов. Стены исписаны, воняет мусоропровод. Здесь крепнет моя любовь. Крепнет, чтобы когда-нибудь разлететься на мелкие осколки. Это случиться, я знаю, но надеюсь, что до этого ещё далеко. Ещё есть цепочка, цепочка секунд, минут, часов, дней – новая, крепкая цепь. Цепь, в которой есть слабое звено, одно слабенькое, но ничем неотличимое от других.
Память моя воскрешает давно прошедшие мгновенья. Память моя цепка на мелочи.
Зима. Прошлая, а может позапрошлая. Идёт снег. Я крепко вбил себе в голову, что встречу её. Я звонил… дома её нет, когда придёт не известно. Это может случиться через минуту, а может через несколько часов. Я жду, я мёрзну. Встречаю каждый троллейбус, всё тщетно, её нет. Десятый окурок катится по ступенькам и умирает среди своих собратьев. Всех их касались мои губы. Я целовал их, мечтая целовать её. Но её нет. И в тот вечер так и не было. Только маленькая шавка злобно лаяла мне в след.
О ненасытный кровопийца, твои перила душат меня. Лифт хищно щёлкает своими дверями-челюстями. Помнишь как я сидел прислонившись к твоей стене и писал глупые стихи на глупом обрывке бумаге ничтожными словами. Её как всегда не было и не могло быть, я не уверен, существовала ли она вообще в то время. Или моя фантазия слепила этот образ из воздуха и солнечных лучей. Бесполезное ожидание несуществующей девушки. Мы ждали её вдвоём, мерзкий, бездушный развратник. Свидетелем скольких удачных и неудачных совокуплений ты стал? Я уверен, ты помнишь всё, до мельчайших подробностей. И все эти стоны до сих пор звучат в твоих ушах-вентиляциях. Но знаешь ли ты, где сейчас твои тогдашние пленники? Знай, я один из них… и мне радостно и мерзко.