Кожанные сюртуки. повесть

               
  Довелось мне как-то работать в одной из популярных молодёжных газет. Работа так себе – сиди, выдумывай сюжет, затем подкрепляй его незначительными фактами – плюсуй вымышленное интервью, и статья готова. Правда, те, кому всё - таки слово «четь», не доводилось в роли пустого звука – иногда пытались призвать к ответу, и тем более – моральной компенсации, но то было уже привилегией судов, и нас это мало касалось. Хотя извиняться приходилось, чуть ли не каждую неделю. Вызывает меня как-то «Главный». Шеф отдела – был не в курсе, и, я невольно проникся таинством посвящения. «Вождь» слыл либералом, крайне полярного толка. Он кромсал, на страницах своего издания, как ультра правых, так и всяческих левых. Однажды свои же братья либералы – чуть было, не посадили его в лужу. Они назвались «Правыми», и буквально переименовали весь наш политический ливер. Но, к счастью это длилось не долго, и, что такое правые, и, что такое всякие остальные – в конечном итоге народу было растолковано. Требовалось нечто новое, мало изученное, но в то же время близко расположенное. Именно для этого, я, и был вызван. За окном стояла ранняя осень. В связи с парниковым эффектом – средняя температура, мало, чем отличалась, от средне летней. Женский пол, правда, продолжал умиляться от термина – «Бабье лето», но в умилении чувствовалась тревога. Именно в этот критический момент – «Главный», рассекретил своё задание. Мне надлежало проникнуть в одну из мотоциклетных банд, и сделать репортаж – так, сказать, из нутра. Тема мотоциклистов, уже не раз поднималась в прессе, но никому не удавалось – по настоящему вскрыть этот социальный нарыв. Сюжеты ограничивались рассказами о «Тусовках байкеров» где-то под Малоярославцем, или об их массовых заездах по улицам столицы. «Главный» был краток:
- Сынок, ты уже употребил большое количество продовольствия в полную «халяву». Всё твоё предыдущее творчество, не стоит и трёх упаковок китайской лапши. Тем не менее, ты уверен в том, что создаёшь настоящие шедевры эпистолярного жанра. Желание доказать собственную состоятельность, рано, или поздно тебя погубит, но надеюсь, что не сейчас. Твой час пробил. Иди, и принеси стоящий материал, о настоящих людях, которые все блага цивилизации променяли, на четырёхтактный «V» образный двигатель внутреннего сгорания, установленный на двухколёсных агрегатах – предназначенных, для скорейшего преобразования человеческой плоти в абсолютный прах. Мне нужен материал изнутри, а не с балкона нависающего над проезжей частью!
- Гражданин начальник! – попытался вписаться в тему, ваш непокорный слуга.
     Вас, вернее читателя, интересует криминал – в области мото- цикло-применения,      
     или   же социальная среда выходцев из кожаного седла?
- Нас, вместе, с «грёбанным» читателем интересуют настолько пикантные подробности их интимной жизни, что я уже сомневаюсь в правильности собственного выбора корреспондента!
- Вам, надеюсь, не придётся краснеть за него! – произнёс, я с гордостью.
- Это, и ввергает меня в тоску, - парировал начальник.
- Когда приступать к заданию, и ожидать ли командировочных?
Этот вопрос привёл, как всегда при упоминание о денежных знаках – шефа, в полную ярость.
- Ты, рождённый в результате измены крысы с гиппопотамом, изволишь спрашивать о заработной плате? Так в данной ситуации вопрос порождает ответ – насколько наработаешь – столько и получишь. Но за командировочными, суточными, и представительскими – можешь идти уже сейчас.
О «Главном» можно говорить много разных гадостей, вплоть до того, что он скупил, в самом центре Москвы два больших популярных гастронома, но никогда он не был замечен в том, что обделял средствами корреспондентов – добывающих сенсационный материал. После посещения бухгалтерии, и кассы – я, заметно повеселел. Сумма была настолько приличной, что, да же часть была оставлена в резерве. Именно в те времена, личной жизнью, я особо не страдал, и поэтому ждать было некому – незначительные любовницы не в счёт, а те, которые имели воздействие на мою психику, в ту осень в расчёт не брались. Запас, таким образом – просто служил резервом, на тот самый случай. Страшным усилием воли, я отказался от мысли – собрать друзей на проводы, и слегка отметив начало задания – приступил к его осуществлению.
Первый вариант, который пришёл в голову, был так же успешно из неё выведен. Это был привычный путь через большое начальство. То есть поход на поклон к лидеру движения «Потрошителю», и просьба пристроить по блату в одну из группировок байкеров. Блатных нигде не любят! Второй вариант, так же не прошёл лицензирование. Это была связь с властями, а вернее с теми кто власть позорит – со службой безопасности движения. Пришлось действовать самому. В первую очередь, был нанесён визит Стакан Стакановичу. Это был мой старинный приятель Стёпа. Фанатом мототехнических средств передвижения он стал ещё в те давние годы, когда мы просиживали свои штаны за одной партой в школе. В дело вмешался случай. Наша четвёрка и так была на особом учёте у директора и завуча. Нельзя сказать, что мы были отъявленными хулиганами, но крови им попортили изрядно. Мы злостно прогуливали занятия, причём делали это в основном с восьмиклассницами. Разница в два года компенсировала нам моральный ущерб наносимый сверстницами – гуляющими с более старшими особями мужского пола. Учителей мы игнорировали и уважали лишь физкультурника. Эпизодически дрались с дебилами от пролетариата, а так же носили модные тогда длинные волосы и расклешённые фирменные джинсы. Как - то раз, курили мы в туалете. Шурик, Стёпа, Шкуро и я. Рядом резвились малыши. Вообще туалеты в школах, это совсем не по назначению используемые помещения. В них играют на деньги, заключают сделки, дерутся, курят и выпивают, списывают и подделывают отметки в дневниках и ещё многое другое. Так вот между нами и малышами завязалась какая-то игра. В процессе этой игры малыш перевёртывался вниз головой – подвешивался за ноги над унитазом, и спускалась вода. Ученику младших классов брызгами освежало натруженную знаниями голову – они просто визжали от восторга. На шум и крики явился преподаватель математики Николай Иванович по прозвищу «Никола питерский». Он являлся ветераном войны, и даже был контужен на фронтах Великой Отечественной. Эта травма открыла в нём уникальные математические способности, и он вместо того, что бы подарить их науке – отправился в среднюю школу, где на протяжении долгих -долгих лет прививал стойкую ненависть к точным наукам у учащихся. Таким образом Никола, услышавший своей контуженной головой шум доносившийся из туалета, произвёл ею же некоторые расчёты и пришёл к выводу, что творится хулиганство. Он влетел в туалет, как раз в тот момент, когда один из малышей вырвался, что было предусмотрено правилами игры, и побежал от Стёпы. Стаканыч, его уже тогда так звали, за отчество Степанович, ринулся за жертвой. Малыш спрятался за Николаем Ивановичем. Стёпа не разобрав, что перед ним педагог – двумя руками отстранил одетого в похожий на школьную форму костюм Николу, и схватил пацана за ноги. Новый взрыв истерического визга переходящего в хохот сотряс потолок сортира. В это время я, в очередной раз спустил воду под головой своего подопечного. У Шурика дрогнула рука, и его парень обмакнулся целиком с головой. Шкуро в это время находился в пассивном положении. С гением математики случился припадок. Он кричал, махал руками, сравнивал нас с «СС», и в конечном итоге поднял грандиозный скандал. В ход было пущено всё – и педсовет, и родители, и всеобщая линейка позора и т.д. Из школы нас не вышибли лишь потому, что мамаша Шкуро отмазала своего, от общей массы, а наши предки перенесли всё стойко и да же обещали принять меры, но про снисхождение к «Шкурам» обещали упомянуть где следует.
Всё закончилось тем, что нашу группу передали на поруки к шефам. Те некоторое время тяготились подарком, но затем определили нас в мотосекцию, которая принадлежала их предприятию. Это была сказка. Вместо постылых уроков, и противных Николиных рож – мы по санкционированному шефами вызову отправлялись, как бы на исправительную трудотерапию, которая на самом деле называлась мотоцикл! Это была лафа. Мы гоняли по территории предприятия, и иногда нас брали с собой мастера на кроссовую трассу. Уже тогда у Степана открылся талант механика. Он часами мог копаться в двигателях трансмиссиях и в прочей грязной механической начинке. У меня же образовались нехилые способности гонщика. Я абсолютно не боялся скорости. То есть сколько можно было выжать из машины, столько я и жал. Вскоре это заметили наши инструкторы. Старший - дядя Лёша, как мы его любовно называли – сделал мне ряд замечаний. Я не внял, и вскоре попал в аварию. Мужики, как водится после окончания тренировок, сидели в ангаре и пили водку. Мы, подрастающее поколение, ещё никак не могли расстаться с доверенными нам «мото» конями, и делали последние круги на асфальтовой трассе возле гаража. Я, поспорил со Шкуро, что проеду на заднем колесе моего ЧЗетта вдоль всего ангара. Разогнавшись по боковой дорожке, я поднял переднее колесо мотоцикла и стараясь сохранять равновесие прибавил газа до полной мощности. Тачка взревела и понеслась. Мужики внутри, как раз только налили. С рёвом я пронёсся мимо распахнутых ворот. «Не чокаться!»,- сказал дядя Лёша. Кто-то вышел посмотреть на последствия: «Да, вроде бы живой…».  «Ну, тогда за здоровье – поправится! А, если ещё раз сядет на аппарат, то будет гонщиком!» - подвёл итог Алексей Павлович. Всё это я узнал уже гораздо позже – в больнице. В конце ангара был небольшой бетонный заборчик, который не вошёл в мои расчёты, сосредоточившись на балансировке, я о нём напрочь забыл, и когда ангар закончился, и колесо было опущено – времени для манёвра просто не осталось. Единственное, что успел сделать, так это сгруппироваться, и перелететь через забор с дальнейшим переворотом по асфальту. В результате сильный вывих локтевого сустава, перелом ключицы, ушиб голени, и множественные ссадины и гематомы. В стационаре я пробыл неполных двое суток. Друзья привезли мне одежду, и при помощи мотоцикла произошло похищение. На третий день, я уже был в секции. Шкуро не было. Он вообще стал нас избегать, и таким образом компанию составляло трое. Мужики деликатно предложили нам водки. Мы согласились. Затем начался разговор, смысл которого сводился к следующему – что они все семейные люди, с хорошим социальным положением и статусом. Им вовсе не улыбается перспектива потерять всё это в результате авантюрных выходок «молокососов», которым ещё долгое время ходить по «большому» для достижения всего выше перечисленного. Из сказанного следовало, что в секции может остаться только Стаканыч в качестве ученика механика, а остальные один за выходки, а другой за отсутствие перспективности могут быть свободны. Приходить в гости, и на соревнования - пожалуйста, а за мотоцикл сесть – так фиг. Мы понурились. Выпили ещё – на том и расстались. Стёпе было очень стыдно перед нами, но мы были нормальными людьми, и не стали возражать против его увлечения. Сами же остаток своего десятого года в школе целиком сосредоточили на прекрасной половине учащихся, и не пожалели об этом. А две из тогдашних восьмиклассниц в последствии стали моими жёнами – одна гражданской, а вторая законной, но это отдельная история.
Столь длинное отступление, по поводу Степана имеет место быть лишь потому, что просто не рассказать об истории наших дружеских отношений – я не мог. Виделись мы достаточно редко. К мотоциклам как таковым, я уже давно охладел, и лишь визиты к Стаканычу – будили сладко волнующие воспоминания. На этот раз прошлое трансплантировалось в воплощённую реальность, и отрочество вернулось замкнув виток спирали. Друг, не стал долго расспрашивать зачем мне мотоцикл, и лишь поинтересовался, какой именно по стилю, и характеристикам. Коллекция Стёпы насчитывала около десятка действующих экспонатов. Здесь были  спортивные прототипы, а так же дорожники, и вне дорожники. Антикварные раритеты составляли гордость собрания, а четырёхцилиндровый BMV R75 выпуска тридцать седьмого года – был в этом обрамлении, словно «брюлик» о сорока каратов, в центральной части царской короны. Именно на этот аппарат я и позарился. Степаныча всколыхнула обратная отрыжка, заряд, сработал где-то внутри его крупного организма. Лицо вытянулось, и покрылось чешуйками пятен различных оттенков. Судя по всему, начался гипертонический, или какой – либо другой криз. Срочно влив в товарища сто пятьдесят – «Менделеевки», я смягчил требования – согласившись взять в банду Степана с собой. Предложение доконало мото – слесаря, и если бы не такая же доза лекарства, то быть бы мне наследником всей коллекции четырёхтактных и прочих «V» образных стальных коней. После третьей дозы он обрёл дар преобразования отдельных звуков в слова, и даже в словосочетания. Первые из них относились к разряду нецензурных. Они здесь не приводятся в силу нетерпения бумаги. Второй поток касался моей работы, коллег журналистов вообще как класса, шефа как личности, его мамы, как вульгарной особы, а самого издания – исключительно, как недостающей части в деревенском придорожном сортире, и только в уже использованном виде. С последним опусом, я был полностью согласен, но, тем не менее, просьбу свою повторил, подкрепив её откупориванием нового флакона изобретения гениального химика. Степан сдался где-то к полуночи. Я уже дважды ездил в магазин на кроссовом GZ-етте произведённым ещё Чехией и Cловакией в одной упаковке. Тачка ревела и рвалась прыгать, как засидевшаяся в кустарной засаде пантера. Я в свою очередь старался не крутить романа с ручкой газа, но отношения развивались бурно. Только чудом удалось избежать падения во время первого рейса. К этому времени к нам подтянулись соседи Стаканыча, и несколько неизвестно откуда взявшихся девиц. Спиртное закончилось в прямом соотношении скорости мотоцикла к степени опьянения умноженное на скудность закуски. Вторично, я оседлал «Днепр» с коляской. В люльку была отправлена одна из милых особ. Пригодится при транспортировке ценного груза. Рейс прошёл успешно, если не считать мимолётного увлечения, по ходу экспедиции. Вернулись мы уставшие, пьяные и довольные. Именно в этот момент проснулся дремавший хозяин. Девица оказалась его родственницей студенткой, которая временно квартировала на территории парка «мото - аттракционов». Увидев её в моих руках – «Стакан» сдался:             
-   Бери гад - всё, что хочешь, но это не тронь!  
- Премного вами благодарен, но уже поздно!
- Когда же ты успел недостойный безлошадник?
- В данный момент, мы всецело сосредоточены на вторичности эксперимента, дабы закрепить достигнутое.
- Бери сволочь тачку, и уматывай в свою командировку!
- Хорошо, уговорил, напитки в люльке – детки в ляльке, то есть наоборот – детки в люльке, водка в дядьке.
- На возьми, пригодиться – и, что бы твой дух растворился в окружающей среде быстрее, чем поршень проделает путь снизу до камеры сгорания. – с этими словами он кинул мне кожаную куртку, и гордо удалился к столу.
Машина источая немецкую уверенность, ровно гудела под седоком. Двигатель, после «капиталки» учинённой ему Степаном обрёл вторую молодость. Аппарат легко набрал больше сотни, и ожидал большего, но напрасно – в мои планы расставание с жизнью пока не входило. Делая круг по МКАДу мы привыкали друг к другу. Мимо пролетела пара камикадзе на японцах. Уважающие себя байкеры с глубочайшим презрением относятся к этой плеяде самоубийц. Так же повёл себя и я – сделав вид, что эти «Ямаха» и «Кавасаки» просто не существуют с моей «Бэхой» в одной вселенной. Японисты притормозили, и стали провоцировать. Они поочерёдно пересекали мою траекторию, пытались притереть к отбойнику, и делали ещё всякие гадости. Автомобилисты с любопытством наблюдали за происходящим, выглядывая из окошек своих консервных банок. Противостояние ископаемого агрегата с новейшими чудесами мото техники откровенно забавляло этих лохов. Сообразив, что просто так не отделаться, я прибавил газа, и резко вильнул вправо. Один из оппонентов, как раз находившийся в этом ряду – резко нажал на тормоза, и едва не перелетел через руль. Началась нешуточная схватка людей и моторов. Мой ветеран значительно уступал японцам в скорости, и в мощности, но в манёвренности -превосходил противников. Оставалось выяснить насколько конкурентно способны интеллектуальные данные балласта. Сидевший на красной «Ямахе», и одетый в тёмно - синий комбинезон парень, был явно смелее, и наглее своего напарника. Он поравнялся со мной с левой стороны, и ловил момент, что бы второй, на жёлто - голубом «Кавасаки» - пристроился справа. Дожидаться коробочки, ваш корреспондент не стал, и выбрав момент вновь вильнул вправо, и тут же увернувшись от грузовика – вовсе сбросил скорость. Объёмная туша фуры, отгородила меня от противников на некоторое время. Пропустив её вперёд, мой мотоцикл рванул влево, в самый крайний ряд. Пристроившись слева от большого «внедорожника», и едва не задевая отбойник – вновь набрал скорость. Из машины с затемнёнными стёклами меня явно кто-то с интересом разглядывал. Затем стекло опустилось и из него образовалась рука с пистолетом в ней. Я крикнул: «Менты сзади!», и выкрутил ручку газа до отказа. Четыре германских цилиндра, взревев от негодования бросили всю свою мощь на шестерёнки, которые разогнали цепь до невероятной скорости. Вследствии, родные немецкие колёса просто полетели по российскому дорожному покрытию. Выстрелов не было слышно, да и были ли они вообще – так никто и не узнает. Мой конь так разогнался, что вынес меня прямиком в тыл врага. Обычно гонщик находящийся на японском спортивном мотоцикле занимает горизонтальное положение головой вперёд. Зеркала заднего вида соответственно расположены на низкой высоте. Скорость общего потока заметно снизилась из - за пробки впереди. Японисты так же сбросили обороты потеряв свою жертву. Они привстали на сиденьях и вертели головами, но не поворачивая их назад, так как мешали слишком «крутые» шлемы. Соответственно они не пользовались и приспособлениями для заднего обзора. Это мне и помогло нанести решающий удар. Подобравшись максимально близко сзади и справа, я со всей дури толкнул ногой обутой в армейский ботинок заднее крыло «Кавасаки». Скорость в этот момент была не более сорока километров, и мотоцикл не настолько устойчив как на большой скорости. Гонщик после толчка, резко дёрнул руль выравнивая машину. Тут же последовал второй толчок, и он опрокинулся на пологий отбойник. Второй из соперников, был немного впереди и не мог помочь своему товарищу. Он попытался развернуться, и не осторожно подставил мне левый борт. Я сделал вращательное движение правой рукой, и со всей дури врезался в красный бок. После удара «Бэха» подпрыгнула, но осталась в горизонтальном положении. Японец опрокинулся на правую сторону, а наездник оказался прижат массой мотоцикла. Останавливаться и собирать трофеи времени не было, да и поток заметно прибавил в скорости. Я показал средний палец левой руки поверженному врагу, и отпустил сцепление. Последнее, что запомнилось, так это зверские глаза смотревшие из под забрала шлема, на котором была изображёна голова доисторического хищного ящера, очень похожая на зубастого гуся.
  На следующий день, я вновь прибыл к Стаканычу. За повреждения тачки – был готов расплатиться головой. Однако Стёпа обошёлся со мной вполне миролюбиво. Травмы он признал незначительными и угостил пивом. На столе лежала наша газетка. Я машинально развернул номер, на первой странице, в рубрике происшествия, была описана вчерашняя дорожная ситуация, но целиком перевёрнутая наоборот. Смысл был такой, что банда роккеров, украшенная различной националистической символикой –
атаковала автомобиль с членом международного комитета  по борьбе с ксенофобией. На  выручку представителю пришли правильные спортивные мотоциклисты, но они были атакованы бандой и с риском для жизни вынуждены были отступить, нанеся противнику существенный урон. Далее говорилось о том, что один из героев есть никто иной, как родной «сынуля» главного редактора газеты. Глоток пива брызнул назад. Вот тебе и материал изнутри!