В стиле импрессионизма

Хлясь! Прозвенела пощечина и повисла в воздухе: с выражением идиотки я уже несколько минут, уставившись в монитор, читаю одну строчку: «Сегодня отправляемся в путешествие по Крыму. Я еду с одной моей хорошей знакомой… моей хорошей знакомой… хорошей знакомой…»
А я - еду? И с кем? И вообще - еду я куда-нибудь?!
Какая знакомая? Откуда она взялась? Бред, бред, бред!
Конечно, бред! Чушь! Фарс! Водевиль! Он всегда меня разыгрывает!

Выхожу из ступора, листаю более раннюю почту:
«Я все твои письма читаю до конца и даже несколько раз… ты лучше всех…
Твоего места никто не занял… Срываю поцелуй!!!!
…осыпанная поцелуями!!! Р.S. Надеюсь, только моими… Ты у меня одна. Я хочу, чтобы ты стала и последней…»
 Ну вот, совсем другое дело… Мне вспомнились его рассказы о крашеных голубых елях, орлы Подмосковья, улетающие в теплые края, - и «хорошая знакомая»  стала забавным приколом…

Бамс! Удар прямо в солнечное сплетение! Я приехала рано, в «папуасовке» Коктебеля еще спали. Холодные нити дождя опускались на землю, а в джипе моего любимого тихо покоились две головы. Одна из них – женская, другая – его… «Надо бы стекла затонировать», - зачем-то пронеслось уже в моей башке.

Спряталась под тентом палатки, где собиралась прожить неделю с друзьями. Они тоже спят. Ну и славно. Сейчас я сосредоточусь и подумаю, что делать дальше.
Чего скрывать, Верховецкий – звезда, к которой я стремилась последние два года. Это только те, что не виделись. А 14 так уж совсем не вырубишь из жизни: любовь, страсть, встречи, расставания, слезы, самолеты, поезда, блаженство взглядов, безумство чувств, расставания навсегда, снова встречи, иллюзия, что две твои половинки соединились… Так разве я не переживу еще одну драму? А заодно окунусь в море, поваляюсь на пляже, наберусь впечатлений и, может быть, разберусь, зачем же мне все-таки нужно это мое дерьмо: избиения, унижения, невыносимая, тупая, острая, постоянная боль.

Трах! Кулаком между лопаток! Они идут, держась за руки, лица счастливые, одухотворенные. Мы чуть не столкнулись, но я осталась незамеченной…

Еще несколько раз встречала их вечером на Набережной. Они смеялись, говорили, просто слушали музыку. Меня так ни разу и не увидели.

Бац! Открытие! Жизнь состоит не из того, что нас окружает, а из того, что в нас есть. В жизни Верховецкого меня не было! Я исчезла! Испарилась! Дематериализовалась! Не удивлюсь, если сейчас напоминаю ему призрак из прошлого. Правда, удивительного прошлого и, не станем скромничать, обаятельный призрак.

Я оглянулась и увидела других людей. Они пели под караоке, танцевали под синтезатор, ели шашлыки, покупали крымские виды, удивляли познаниями в минералогии. Наверно, я надолго застыла, потому что кто-то махал передо мной рукою. Очнулась. Мне улыбался молодой человек:
- Эй, что с вами?
- Со мной?
- Ну да. Вы смотрите и ничего не видите.
- А что мне нужно  видеть? Может, вас?
- Давайте знакомиться!
- Уже пора? Хотя и правда: мы так давно беседуем.

И действительно, ведь не только в поисках смысла жизни  приехала я на море. Да и «смысл» гуляет с другими девушками. А жизнь – это еще и замечательный эксперимент. Ну что ж, вперед ставить опыты!
Вот и парк литфонда. Сумрак главной аллеи так же молчаливо неподвижен, как и много лет назад, когда впервые гуляла я здесь с московским мальчиком, студентом геофака.   
Сергей тоже приехал из Москвы, 20 лет провел в геологических экспедициях, а сейчас работал в проектном институте.
Возле чайного домика нашли пустую скамейку.
- Чем вы занимаетесь? – спросила я, заполняя паузу.
- Любуюсь вами, - просто сказал он. На фоне душевных потрясений и морального мазохизма такой ответ вполне  устроил меня. – Мне нравится с вами общаться.
- Спасибо… Расскажите что-нибудь.
- Недавно я записал два диска своих песен. Это самодеятельные песни. Иногда я пою для своих друзей, раньше ездил в Казантип. И здесь, в Коктебеле, слушал ребят, но вот в этом сезоне никого не видел…
Любовь к каэспешникам привил мне в прошлой жизни  Верховецкий. Он всегда возил с собою Васильева и Иващенко, Минаева, Окуджаву, Визбора, Галича, подарил несколько бобин для моего «Союза», а «Мне темно с другими» Суханова и впрямь стала нашей песней…

На мостике Сергей тихо взял меня за руку, попытался обнять – я легонько отстранилась:
- Знаете, давайте не будем спешить… Я еще не привыкла…
Вернее, отвыкла. Потому что последний мужчина прикасался ко мне два года назад. А дальше – работа, короткие электронные письма, снова работа, сны и мысли о нем, опять работа, фантазии о встречах, все так же работа…

Мы попрощались на ступеньках вблизи нашей стоянки. Конечно, Сережа с радостью встретится со мной завтра. Само собой, я пойду с ним загорать. Без сомнения, нам есть что обсудить.
Слова, слова… Я забыла о них, повернувшись спиной к новому знакомому. ЧУЖОЙ.

Хрясь! Мощный удар по коленям вышибает у меня землю из-под ног. Он нежно обнимает ее за талию, смотрит ласково, внимательно слушает…
- Я немножко продрогла… Принеси мне куртку и носки, ладно?
- Да-да, сейчас, – и он покорно уходит за вещами.

Кувыркаясь и переворачиваясь, разбивая голову о камни, раздираемая колючими кустарниками, я с бешеной скоростью лечу с Кара-Дага, с крутых склонов Сюрю-Кая…

Страха нет, мыслей нет, нет на мне живого места, осталась боль - дикая,  невыносимая,  и от этого хочется что-то сделать.  Я злюсь – и принимаю решение: уехать, смыться, испариться, дематериализоваться!

На третьей полке душного плацкарта  раздражение уходит, и его сменяет печаль. Она так же темна, как и ночь за окнами ускользающего из Крыма поезда. Вокзалы сменяются полустанками, но печаль не отстает, она мчится быстрее, сквозняком проникает в душу, отравляет мозг, ядом наполняет сердце.

Еще несколько недель я живу с ней, но однажды в маршрутке все враз исчезает.  Печаль ушла.
Я много читала и слышала о пустоте душевной, но воспринимала это как метафору. Сейчас я точно знаю, что такое пустота. Мне казалось, я похожа на шкаф, из которого убрали ящик, и так он стоит, зияя черной нишей.
У меня откуда-то взялось свободное время, и я не знаю, что с ним делать, куда себя приспособить, а главное: удивление – с чего бы это?
И вдруг – озарение: я не стремлюсь к Верховецкому. Я не строю с ним бесконечные диалоги. Уже не думаю перед сном. Не заполняю им свою жизнь. Более того, я вспоминаю о нем с теплотой и нежностью, осознавая, что он сам выбирает, как ему жить и кого любить.
Легкость и молодость вливаются в тело, я наполняюсь энергией, все так же люблю и понимаю – ростки прощения пустили свои корни…
Возможно, мы еще встретимся. Но уже в новом качестве, с другими мыслями, на ином уровне наших запутанных отношений.
А сейчас я знаю, к чему стремиться. Ведь жизнь никогда не оставляет нас без выбора, открывая много тропинок, каждая из которых ведет только к успеху.