ОН

Она звала его «соловей», хотя фамилия  было  Соколов. Она многое делала так, как ей этого хотелось, и всегда получала удовольствие. Он молчал. Молчал и терпел, потому что этот сорокасемилетний «кошмар» с золотыми зубами и в слишком дорогой одежде, был два, а редко три вечера и ночи. Когда - то, это полное, симпатичное лицо с копной крашенных кудрей, казалось, нравилось ему. Потом, стало интересно. Что же могла найти в тебе такого!  женщина, которая годилась в матери? И почему, именно ты? Вокруг много парней красивых телом и лицом, и главное – не женаты. Со временем он узнал, что семейный парень ей и был нужен. Дарья Степановна до ужаса боялась венерических заболеваний.
   В их промышленный городок, её привозили каждый месяц из столицы. И это было ощутимым финансовым подспорьем в небольшом семейном бюджете. Это приучило Соколова к покорности и угодливости, - если бы не дряблые складки живота. К этому тяжело привыкнуть, когда дома молодая жена. Своё отсутствие он объяснял срочным заказом на заводе, и ему верили. Вот только супруга недоумевала, отчего её муж после этого, так долго моется в ванне, так часто меняет воду…
    Кондиционер ночного бара захлёбывался прокуренным воздухом, и поэтому, танцующие рядом люди были словно в тумане. Полупьяная Дарья, уже второй раз подходила к богато убранному столу за которым сидел парень, и шутливо грозилась. «Смотри Соловей, накажу… Ну-ка, пойдем потанцуем…» Но он отказывался, глупо при этом улыбаясь. Музыка с остервенением долбила стены и крышу, и если закрыть глаза, то можно представить, что ты находишься на аккордном строительстве здания. Она ещё раз внимательно посмотрела на него, затем отыскала среди заказов порцию сливок, показала глазами. «Ешь, тебе это нужно…» Этот требовательно-лукавый взгляд он хорошо помнил. Точно так, Дарья смотрела тогда в номере гостиницы. Она голой сидела на полу, широко раскинув полные ноги, и глядела на них. Вместе с Гришкой, приятелем Светы, которая была директрисой крупного ателье мод, они стояли у двери на четвереньках. Светлана Михайловна, закатываясь пьяным хохотом, отчего длинные, сухие груди-слюни, болтались из стороны в сторону, командовала – «на старт…» И они бежали, сбивая колени о жёсткий палац, что бы достать ртом сто долларовую бумажку, торчащую из женщины. Соколов запомнил этот взгляд, неприятный запах, и снег за окном. Подняв голову с зажатой в зубах купюрой, он увидел, что пошёл первый снег…  Дарья налила себе водки, и выпив залпом, кинулась в пляшущую толпу нелепо отбрасывая в стороны ноги в чёрных чулках. Соколов знал, почему она не снимала их, даже в летние жаркие дни. Он знал больше о её теле, чем о ней самой. Они, редко говорили о жизни. Интерес доминировал на уровне пояса. Там начинался и там заканчивался. Но пунктиры её судьбы, всё же оставили лёгкий след в памяти. Такая как она, могла жить в соседнем доме, - неприметная, не высокая, миловидная чертёжница из проектного института. Задумчивая женщина у богатой витрины, перебирающая в кармане четырёх летнего плаща, мелочь. И вдруг, бойкая скупщица кожи в Стамбуле. Частая посетительница банка. Любовница того, кто власть намазывает маслом по утрам на хлеб. Грубое и злое существо, на тюремных нарах. Столичная дача. Личный вертолёт. И этот, коммерческий интерес к этому городу… Он сидел, поедая непонятную смесь чего-то, что будоражит ночью кровь, и мыслями был на подходе к дому. Что будет дальше - было знакомо, как сон, который видел раньше.    Пешая прогулка. «Мерседес», ползущий за ними по дороге. Похотливый напор в лифте, такой, что придется придерживать джинсы руками. Она долго будет открывать квартиру, роняя узкие, шёлковые трусики из рук на пол. А потом ночь… Завтра она уезжает. Он уже чувствовал, как торопливо одевается утром, слегка пошатываясь от усталости. Оглядывается у выхода, и видит обнажённое тело, лежащее лицом  к стене, и по дрожащим плечам поймёт, что она тихо и горько плачет. И ему не будет её жалко, потому что в следующую минуту, он уже сбегает по лестнице, пересчитывая на ходу деньги… Она заплатит… Она не обманет…
                1998 г.