женский роман 6-7...

6.

- Ты просто никогда не любила по-настоящему. – остановилась посреди комнаты с белым скомканным полотенцем в руках Лара. Она вдруг стала больше и значимее, что-ли. Ее голос был подобен ветру. Прошелестел и вылетел в дверь, растворился в соседних комнатах.
- А ты? – услышала я собственный тихий вопрос, от которого запершило в горле.
Лара наклонила голову, посмотрела невидя куда-то в себя, потом резко вскинула подбородок:
- И я нет.
Здорово! – внутренним голосом проворчала я. Мой начавшайся было кашель мгновенно прошел.
- Зачем тогда завела разговор про настоящую любовь? Зачем разговоры, о которых ни холодно ни жарко? Которые ничего не меняют. Ну поговорим, а дальше-то что?
- Ты вот про ковер спросила. Зачем я его сюда положила.
- При чем здесь ковер?
- Ты помнишь что тут было, когда приходила сюда в первый раз?
- Смутно. Маму твою помню. Помню как я ее боялась. Ее вида. Ее красной помады и властного рта. Ее голоса. Помню как ты сидела уреванная вся, вдавившись в кресло, босые ноги под себя поджимая и как мне тебя жалко и неприятно одновременно. Темноту помню. Помню как домой возвращалась и было страшно по улицам темным идти одной. Там стояли ребята с собаками. Курили. А дома, помню, на меня моя мама набросилась, что поздно где-то гуляю, что давно уже пора быть дома, что по улицам страшно ходить... Ты знаешь, как неприятно выслушивать было ее повторяющиеся нападки. Все время одно и то же: «Страшно. Поздно». Все время одинаково: «ты меня до инфаркта доведешь». А мне было страшно не улицы, а ее слов. Я не знала что отвечать. Не знала как себя с ней вообще вести в такие минуты. Хотелось одного – сбежать от нее, стать самостоятельной, самой решать когда куда уходить и когда возвращаться. В тот момент я была никакая. Я завидовала даже тебе. Твоим исправленным оценкам. Твоей... наглости, что ли...

 Я говорила и говорила. Слова рисовали забытые почти образы прожитых и пережитых обид. Глаза блуждали по рисункам на ковре. Треугольники обрамления, затейливых форм цветы, восьмерки и бахрома. В некоторых местах бахрома была неровной, повыщипанной как бы.

Я подняла глаза и посмотрела на Ларку. Она сидела тихо. Голова была опущена. Пальцы продолжали сжимать кухонное полотенце.

- Я тоже мечтала избавиться от давления, которое на меня мама навесила. Порой злая на весь белый свет была. Этот дядя Сережа... Смешно сказать, это ж мой вызов был. Хотя знаешь, Вик, что ни делается – все к лучшему все-таки. Поумнели, я смотрю, мы.
- Возмужали! – подхватила ее шутовский тон я.
- И судя по всему так и не стали женщинами.
- Ты о чем?