Герберт устал

Герберт устал. Он упал на кровать, как мешок; кровать недовольно заскрежетала и стихла. Герберт обхватил ладонями локти и положил слившиеся руки на глаза — темнота сначала недобро заискрилась желтыми крапинками, но через секунды погасла. Изредка плещась детскими голосами и лаем собак, с улицы доносился размеренный гул.
От зудящей усталости думать Герберту не хотелось, но в голове рождались дикие и глупые мысли.
«Лучше уж подумаю о чем-нибудь приятном! — решил он про себя, но пришло это. — Мы все живем не верно…»
Именно так он и подумал. Скорее всего, усталость привнесла эту крамольную мысль, однако Герберт почувствовал необыкновенную ясность. Он представил себе жителя африканского племени, какого недавно видел по телевизору: с костью в носу, с оттянутыми под тяжестью серег мочками ушей, черного и свирепого. Он бы поглядел на нашу жизнь и ужаснулся. Люди с утра до вечера куда-то бегут, толкая друг друга локтями (особенно маленьких детей) и не замечают лиц. Они привыкли барахтаться в заботах о своих мирках, что по большому счету сводится к добыванию бумажек, помеченных пустыми цифрами.
«А вот быть бы травинкой… — Герберт даже заставил себя закинуть ноги на кровать. — Малюсенькой травинкой на большом поле».
Он живо представил зеленое с желтыми проплешинами поле, защищаемое лесом со всех сторон. И он, Герберт, где-то в середине; растет тощим зеленым листиком из земли. Солнце еле-еле дотягивается до него, потому что вокруг растут травы и колоски повыше. Ветер их гнет, а они клонятся и просят ветер перестать. Шшшууущщщиииии… шшшууущщщиииии… — говорят они. Редко пробегает малая букашка или кто другой пролетит или проскачет мимо.
«А я живу себе и…»
Его мысли оборвались криком с улицы:
— Герб! Пора!!
Герберт резко скинул руки с глаз, и на мгновенье свет ослепил его.
— Пора, — прошептал он и выбежал из комнаты.