Слепые псы

Я видел сон. То был город, великий и прекрасный. Я шел по улице, освещенной нежным утренним солнцем, и, не смотря на ранний час, встречал многих людей. Я не знал их, они не знали меня, но были весьма приветливы, и я не чувствовал себя чужим. Я с кем-то здоровался, они кивали и дружелюбно улыбались, а когда кто-то здоровался со мной, я точно так же кивал и улыбался. По сторонам улицы, вдоль домов тянулись маленькие аллеи с клумбами, выложенными камнем, и деревянными скамейками. Я сел на одну из них и почувствовал приятную прохладу тени деревьев. Рядом со мной присела незнакомка. Она улыбнулась радушной улыбкой, словно приветствуя меня от лица всех горожан, затем представилась по имени и протянула изящную тонкую руку. Я тоже представился и поцеловал ее. Кожа руки оказалась невероятно нежной и пахла розовым маслом. Я никогда не знал как это масло пахнет, но, почувствовав этот запах, сразу понял – оно.
Я не помню, о чем мы говорили, но темы были интересны обоим, и разговор ни разу не заходил в тупик, хотя и до споров дело не дошло. И так мы увлеклись беседой, что не сразу заметили, как улица замерла: все с беспокойством всматривались в голубое, без единого облачка, небо. Мы вышли на середину улицы и тоже стали смотреть в высь. Сперва я ничего не заметил, но когда глаза привыкли к яркому свету после тени аллеи, я заметил с десяток маленьких черных точек. Они приближались, становились все больше и больше, и вот уже стал слышен тихий свист. Он тоже нарастал, и был это уже не свист вовсе, а низкий утробный гул. «Бомбы»,- выдохнул кто-то рядом. «Бомбы!»,- паническим воплем взорвалась улица. Люди в панике побежали под призрачную защиту домов, другие просто неслись вдоль улицы, обезумев от страха, а у иных подкосились ноги, и они с ужасом и слезами в глазах смотрели в небо, лопоча трясущимися губами: «Отче наш… иже еси на небесех и на земле… да прииде царствие твое… и оставя нам долги наши… во имя отца и сына… Аминь!». А бомбы становились все ближе и ближе. Моя спутница смотрела на них с какой-то грустью в глазах. «Но как же так, - недоумевал я, - почему не было предупреждения? Бред… все бред!»
Где-то ухнуло, и земля затряслась под градом вестников смерти – их оказалось много больше, чем я думал. Одна из них упала неподалеку, и пламя ядерной реакции радостно принялось пожирать скамейки, клумбы, деревья и даже целые дома. Люди, не успевшие убежать, вспыхнули яркими живыми факелами и с дикими воплями, визгами и рыданиями катались по земле, пытаясь сорвать с себя пылающие одежды, волосы, кожу. И спутница моя тоже загорелась, но казалось боли она не чувствует. Она смотрела на меня умоляющим взглядом, а я не мог шевельнуться, ни протянуть ей руку, ни убежать. Да и некуда было бежать – везде царили хаос, смерть и пламя, заставлявшее некогда нежную кожу покрываться волдырями, лопающимися с отвратительным чавканьем. Вдруг лицо девушки перекосилось, и она с неожиданной злостью и отчаянием в голосе закричала на меня: «Это все вы, вы! Вы должны были измениться! Вы знали, что так будет! Вы нас убили!» И упала наземь, рассыпавшись горстью пепла. А затем упал и я…
…встал с пола и сел на кровать. Сон казался таким реальным, что мне и сейчас чудился запах гари и паленого мяса. Я подумал, что неплохо было бы закурить и стал искать сигареты, однако лишь с удивлением вспомнил, что не курю и никогда не курил. Тогда я оделся и вышел на улицу. Был ранний час, потому на улице никого кроме меня не оказалось. Я с опаской посмотрел на низкое хмурое небо, надел капюшон и пошел под проливной дождь. Мне надо было подумать. «Какой же он все таки был реальный, этот сон! Там, в том городе, похоже, была война. Хотя нет, скорее бойня. Неужели все те люди погибли? Или погибнут? Будущее?.. Жестокая война! Без предупреждений. Без снисхождений. Как это было у Лукина... Слепые поводыпи! Да,да, слепые поводыри спускают слепых псов рвать своих же слепых щенков…»
На следующую ночь мне снились какие-то, показавшиеся мне знакомыми, развалины среди выжженной слепящей Звездой пустыни. Я шел мимо бетонных нагромождений и с горечью узнавал в них тот самый город. Угадывалась и улица. Посреди нее лежал одинокий, припорошенный песком череп. Я присел рядом с ним на корточки, посмотрел в пустые глазницы и тихо сказал: «Я понял, я все понял. Мы изменимся - обещаю».