Котенок

 
Поздним осенним вечером возвращался с работы усталый мужчина. Он шел по проспекту. Накрапывал дождь. Мимо проносились машины, обдавая тротуары веером брызг, но брызги не долетали до прохожих, жмущихся к домам.

Дул холодный промозглый ветер, покрывая разноцветною рябью лужи, отражавшие свет фонарей и рекламных щитов.

В шляпе, длинном пальто с поднятым воротником и портфелем в руке, мужчина шел, наклонившись вперед, преодолевая сопротивление ветра. Возникая черным силуэтом на фоне освещенных витрин, где в причудливых позах изогнулись манекены и застыли, нелепо раскинув руки, он затем исчезал, растворяясь после яркого неонового света в тени закрытых дверей магазинов.

Редкие прохожие, спрятавшись под зонтами, глубже надвинув шляпы и уткнув подбородки в поднятые воротники, парами и поодиночке торопливо спешили мимо к вечернему уюту своих квартир.

Чередуя дорожки света и тени, исчезая и появляясь, мужчина дошел до последнего дома проспекта и свернул в переулок.
Дождь усилился, ветер дул в лицо, и мужчина не смотрел по сторонам, а только под ноги, ссутулившись, чтобы лучше сохранить тепло. В переулке было темно.

Шум машин остался в стороне. Редкие фонари освещали мокрый асфальт, отбрасывая от своих оснований длинные волнующиеся тени. Мерный ритм дождя то усиливался, то замирал под порывами осеннего ветра. Иногда вдруг застывал, и становилось совсем тихо.

Впереди в пелене дождя замаячил угол знакомого дома, и мужчина слегка распрямился и ускорил шаг, предвкушая близкое тепло и долгожданный отдых. Он как раз проходил мимо водосточной трубы, выливающей воду, когда услышал звук. Еле слышный. Очень жалобный. И, наверно, вчера он прошел бы мимо. Но сегодня утром он получил письмо. И оно наполнило его любовью ко всему миру.

Звук раздался от водосточной трубы. Подойдя поближе, мужчина увидел серый мокрый маленький комочек за трубой. «Что ж ты так неудачно устроился, малыш»,- произнес он, нагибаясь и протягивая руку к «малышу». Увидев незнакомца, комочек запищал и попробовал отползти за трубу, но как-то очень неловко, перебирая одной передней лапкой и немного помогая задними. «Ничего, ничего, иди ко мне»,- сказал мужчина и подхватил мокрый комочек. Разглядев его при свете фонаря, он удивленно протянул: «Да ты у нас ранен».

Нос у котенка был разбит, и даже непрекращающийся дождь не сумел справиться с этой проблемой, передняя лапка, неестественно вывернутая в сторону, видимо, сломана. Котенок пищал, когда к ней прикасались. Маленький, мокрый, взъерошенный, как воробей, он легко умещался у мужчины на ладони, слегка свешиваясь с нее по краям. Бережно и осторожно прижав котенка к себе одной рукой, мужчина, подумав, что пальто придется отдавать в чистку, и заторопился к своему дому.

В подъезде было пусто и полутемно. Добравшись до своей квартиры, мужчина поставил портфель у двери и неловко стал открывать ее ключом, боясь уронить котенка. Видимо, согревшись у него в руке, котенок затих и не двигался.
Войдя в квартиру, мужчина осторожно опустил котенка на пол, бросил в угол за дверью портфель и, не раздеваясь, отправился на кухню. Там был телефон. Опустившись на стул, мужчина серьезно задумался, что же теперь делать.

Все казалось так легко там, под дождем. Она и ее письмо наполнили силой и уверенностью в себе, и весь день он чувствовал себя так, словно не было проблемы, с которой бы он не справился. Но в доме его никогда не было животных. Он работал целыми днями и жил один. А котенок – вот он: маленький и больной. И что с ним делать?

Наконец, его осенило. Так и не тронув телефон, он вернулся в прихожую, вышел из квартиры на площадку, решительно позвонил в дверь напротив и уткнулся взглядом в резиновый коврик, сосредоточенно обдумывая, что скажет.

Не сразу послышались шаркающие шаги, звук поворачиваемого ключа, но вот дверь отворилась, и на пороге появилась женщина в распахнутом халате, из-под которого торчали футболка и спортивные штаны. Из квартиры доносился стойкий кошачий запах. В темном коридоре виднелась свернувшаяся кошка, а из-за спины ее хозяйки сразу же высунулся терьер и бесцеремонно полез обнюхивать гостя.

«Здравствуйте, Надя»,- поздоровался мужчина, придерживая собаку.
Женщина вопросительно взглянула на мужчину, видимо, подобный визит был редкостью, мимоходом бросила: «А, Саш, привет»,- и застыла в ожидании.

Мужчина заговорил. Он сказал, что шел домой, что лил дождь, что он услышал писк, что не смог пройти мимо, что подобрал котенка и тот ранен, что принес его домой, а теперь не знает, как с ним быть. Помолчав, он добавил, что его не бывает дома, что он всегда на работе, что животных не держит и ухаживать не умеет, что теперь не выбросишь назад, да и жалко «малыша», и не может ли она ему помочь. Можно ли пристроить котенка?

Выслушав его, Надя проговорила:
-Сегодня уже поздно что-то делать. Пойдем - посмотрим,- одновременно запихивая собаку обратно за дверь и закрывая эту дверь на ключ. Вдвоем они скрылись в квартире мужчины.
В маленькой прихожей всю правую стену от пола до потолка занимал книжный стеллаж. У стены перед стеллажом стоял туалетный столик с телефоном и кресло. Слева пространство до двери в комнату занимала вешалка.

Котенка нигде не было видно. Зато на полу в самом центре темнела маленькая кучка с вытекшей из-под нее розовой лужей. От нее под столик вел еле заметный мокрый след.
Сняв, наконец, пальто, Саша отправился в ванную за тряпкой, а Надя, присев на корточки у столика, разглядывала котенка.

Узенький столик у стены не слишком загораживал от света, но котенок выбрал самое темное место. Он лежал, опершись на стенку и отставив больную лапу в сторону. Протянув руку, Надя осторожно подвинула котенка к себе.

- Какой маленький, - сказала она вернувшемуся Саше,- наверно, упал откуда-то. Чудо, что не разбился. Мордочка, конечно, заживет. Лапа сломана. Надо показать ветеринару. Не сейчас, конечно. Пусть отлежится, успокоится. У него шок. В блюдечко водичку налей и поставь рядом. Я сейчас принесу шприц, сделаю укол, чтоб не болело, и пусть лежит.
-А можно?- с сомнением произнес Саша, убирая за котенком и с тревогой поглядывая на крохотный комочек.
-Можно. У меня своих три кошки. Хорошо бы еще шину наложить, но уж больно маленький, не удержит.
Надя ушла и вскоре вернулась.

Потом они долго возились с котенком, совсем достав его из-под стола. Надя рассматривала его сломанную лапку до тех пор, пока не решила окончательно, что шину наложить не удастся.

Укол сделали не сразу. Котенок пищал и сопротивлялся. И когда суета закончилась, котенка водворили на место, предварительно подложив под столик кусок одеяла, соседка ушла к себе, и в квартире наступила полная тишина, Саша даже растерялся.

Он сел на кресло возле столика и задумался. Все это время хлопоты с котенком отвлекали его от собственных мыслей. Он устал, проголодался, было уже совсем поздно, проблемы с котенком, судя по всему, только начинались, как его пристроить - так и осталось непонятно, а ему хотелось только одного: сесть к компьютеру, открыть письмо и прочитать еще раз.

Накануне утром проверяя почту, он прочел его наспех, но и этого хватило, чтобы радостно замерло сердце. Он хранил в себе целый день это состояние внезапного озарения: она его любит. Мысли его унеслись далеко, но шорох под столом напомнил о котенке и вернул на землю.

-Нет, надо хоть что-нибудь поесть,- решительно подумал Саша и пошел на кухню мимо открытой двери, стараясь не глядеть в комнату на манящий монитор.

В холостяцкой кухне было тихо, впрочем, как и во всей квартире. И Саше не хотелось нарушать эту тишину, установившуюся после ухода соседки. Он прошел мимо телевизора, стоящего на тумбе в углу слева от двери, и включил лампу на столе. Заглянув в холодильник, обнаружил там сосиски и кусок колбасы. Были еще пельмени. Но готовить не хотелось. Забрав колбасу и достав из хлебницы на холодильнике батон, он решил ограничиться бутербродом и кофе.

В маленькой кухне было полутемно. Одинокий абажур на столе не освещал ее всю, но верхний свет Саше включать не хотелось. Медленно жуя бутерброд и забыв про кофе, Саша обдумывал, что же делать с котенком.

Он посмотрел на часы. До одиннадцати оставалось полчаса, и нужно было хотя бы попытаться его пристроить.
Первой он решил позвонить Ксении Сергеевне, когда-то коллеге по работе, пенсионерке, долгое время бывшей подругой его матери. Отношения до сих пор сохранились теплые, Саша ей периодически позванивал, а иногда даже навещал.

-Здравствуйте, Ксения Сергеевна.
-А, Сашенька, куда ты пропал? Как твои дела?
Сказав, что у него все хорошо, Саша сразу перешел к делу:
-Понимаете, я подобрал сегодня на улице котенка, а теперь не знаю, как его пристроить.
-А зачем пристроить? Кот не собака, особых хлопот не требует. Можно и дома оставить.
-Но ведь меня нет целый день.
-Ну и что? Ночевать-то ты приходишь. Оставишь еды, воды. Много ли ему надо? Ну, лужу подотрешь, если что. Всего и делов.

Разговор продолжался еще какое-то время. Соскучившаяся Ксения Петровна расспрашивала его обо всем, и Саша, пользуясь моментом, попытался уговорить ее забрать котенка к себе.

-Ты же знаешь, у меня своя Машка есть, да и щенок подрастает. Я бы с радостью, да не уживутся они. А котенок в доме - это замечательно. И ему у тебя будет хорошо, я знаю.

Положив трубку, Саша вспомнил, что попить котенку он так и не дал. Усмехнувшись про себя: «Вот тебе и хорошо»,- Саша налил в блюдце воды и пошел исправлять упущенное.
Котенок под столом лежал спокойно, и глазки были закрыты. Он весь распушился и стал как будто больше и светлее. Серая шерстка почти сливалась с полутьмой под столом. Только на подстилке белели лапки и животик. Мордочка лежала на здоровой лапке, а больная вывернулась в сторону.

Саша присел на корточки, поставил блюдечко на пол, подвинул к котенку и легонько его погладил. Шерстка высохла и стала мягкой. Котенок неожиданно поднял голову, открыл глаза и тревожно посмотрел на Сашу.
«Тихо, тихо»,- успокаивающе проговорил Саша, с сожалением глядя на разбитый носик.

Он подвинулся к котенку, переставил блюдечко к самой его мордочке и тихонько ткнул ее в блюдце.
Облизав мокрую мордочку, котенок зашевелился, нагнул голову и начал пить.
Саша облегченно засмеялся: с первой проблемой справились. Но судьба котенка по-прежнему оставалась под вопросом.
Предстояло совершить еще один звонок.
Саша отправился на кухню.

Следующим в списке был старинный приятель, бывший однокурсник и лучший друг по институту. Встречались редко, когда удавалось. У Петра, в отличие от Саши, была большая семья: четверо детей и ждали пятого. Саша пытался вспомнить, видел ли он в доме Петра животных. Так и не вспомнив, он начал звонить. Телефон был занят.
Саша встал, подошел к окну и задумался, глядя вниз на рассеянный свет одинокого фонаря…

…Познакомились они довольно давно, и довольно долго друг друга не замечали. Общий институт, общие друзья словно уменьшали разницу в возрасте и делали их ближе, хотя он был преподаватель, а она студентка. Часто пересекались в общих компаниях и всегда с удовольствием узнавали друг друга, но значения этому не придавали. Как-то встретились в общих гостях у друзей, у супружеской пары: она – у подруги, он – у друга. Пили на кухне и болтали вчетвером. Как давно это было, как будто в другой жизни. Чудесный вечер. Они сидели напротив друг друга. Разговор ни о чем и обо всем. Ребята куда-то вышли. Он расспрашивал ее о жизни, рассказывал о себе. И даже, помнится, предлагал свою помощь. Она слушала и отвечала. Говорили о литературе, об искусстве. Оказалось, что у них так много общего, что уже не важно, о чем говорить. С ней было все интересно.

Душевный разговор, что так любят в России. Он как соприкосновение душ, как способ поделиться теплом в суровую и одинокую зиму жизни. Потом и не вспомнишь, о чем он был. Но долго хранишь тепло от разговора…

Зазвонил телефон. Саша вздрогнул. Беспокоилась соседка. Спрашивала, как котенок, напоил ли его Саша, предлагала принести какие-то таблетки и объясняла, чем надо кормить. Саша сказал, что котенок спит. Договорились, что Надя заглянет завтра вечером.

Стрелка часов приблизилась к одиннадцати. Саша снова набрал номер друга. Трубку поднял Петр. Обрадовался, как всегда. Стал расспрашивать. А Саша, почти перебивая, начал рассказывать про котенка.

-Ах, как жаль, а мы только вчера подарили Саньке котенка на день рождения,- протянул с сожалением Петр с такой знакомой, такой характерной для него интонацией, что Саша опять, как и всякий раз, когда слышал эти нотки, подумал: все-таки редко они видятся.

Он тут же начал извиняться и поздравлять друга, мысленно обругав себя за забывчивость: Саньку назвали так в честь него, мог бы и запомнить день рождения тезки. Петя отмахнулся и стал соображать, как помочь. Договорились, что он поспрашивает знакомых. Решили на неделе созвониться и не только по поводу котенка, но и по поводу ближайшей встречи.

Саша положил трубку, встал, включил чайник и вернулся к окну. Фонарь по-прежнему освещал детскую площадку, вырывая из темноты и включая в круг песочницу, скамейку и качели. Тени от них превращали фонарь в центр вселенной. Зачарованно глядя на свет, Саша мысленно возвратился к той встрече.

…Вечер заканчивался за полночь. Пора было расходиться, чтоб дать хозяевам отдохнуть: наутро всем идти на работу. В маленькой прихожей неуклюже одевались, толкаясь, задевая друг друга руками, залезающими в рукава, и смеясь. Целуя на прощание хозяйку, Саша в суматохе, словно перепутав, потянулся и ее поцеловать. Почувствовав прикосновение к своей щеке, она вдруг изумленно взглянула на него распахнутыми глазами, и в них промелькнула искорка внезапно пробудившегося понимания и ответного интереса.
Друг пошел провожать их до метро. Всю дорогу до автобуса мужчины болтали, а она шла задумчивая и молчала. А когда выходили из автобуса, и он поспешил подать ей руку, взглянула на него опять удивленно, словно желая и не решаясь поверить. Рука была теплой, доверчивой и мягкой, и отпускать не хотелось.

Он так и не набрался тогда духу, чтоб ее проводить. В метро распрощались. А в памяти остался теплый след от вечера, от поцелуя, от ее изумленно распахнутых глаз и от прикосновения к ее руке.

Потом они долго не виделись. А когда увиделись, все осталось прежним. Отношения как-то естественно вернулись в привычную колею, как будто не было того вечера, не было внезапно вспыхнувшей надежды, неожиданно пробудившегося интереса.

Он еще пытался привлечь ее внимание, когда она проходила мимо него в институте, начиная слишком оживленно разговаривать с собеседником и отчаянно жестикулировать. Заметив его, она здоровалась и шла мимо, не останавливаясь. А однажды на лекции, куда она заглянула к подруге, он с ходу придумал какой-то фокус с предметами, лежавшими на столе, только чтобы привлечь ее внимание, задержать здесь хоть ненадолго. И ему казалось, что она понимает, почему он так себя ведет, но уже не верит, что что-то между ними возможно.

Иногда, сильно соскучившись и заметив ее в институте, он не мог заставить себя уйти и ждал ее в вестибюле, а потом разыгрывал случайную встречу. И опять ему казалось, что все она видит и понимает, но смотрит как будто с любопытством: что будет дальше. И в глазах больше не мелькает той искорки, которую он увидел однажды и не сберег, не сохранил в ее глазах. Наконец, он не выдержал и позвонил своему другу, тому самому другу, чтобы тот пригласил ее в гости…

Чайник засвистел на плите. Саша вздрогнул, оторвал застывший взгляд от стекла, сделал кофе и, внезапно почувствовав, как он устал, забрав чашку с собою, отправился спать.

Проходя через прихожую, он с каким-то новым чувством посмотрел на котенка, обосновавшегося под столом: дом стал обитаем.

Наутро Саша проснулся от звонка будильника и увидел лежащий рядом серый комочек. Слева возле лица. Почти на подушке. Как забрался сюда котенок с больной лапкой, осталось загадкой. Но, забравшись сюда, он с утра напомнил Саше о себе, о необходимости решать его судьбу. Поменяв котенку воду и переложив его обратно под стол, Саша подумал, что попытает удачу на работе: может, получится пристроить. Но, уходя из квартиры, он уже прикидывал, что нужно принести вечером для маленького гостя.

Выйдя из темного подъезда, он зажмурился от яркого света. Тротуар все еще был мокрым, заставляя прохожих обходить большие глубокие лужи, хотя дождь прекратился на рассвете. Холодный ветер дул не так резко, как накануне, но все еще заставлял прятать лица в воротник.

Саша шел и пытался понять, почему он не сел вчера за компьютер. Себе он мог признаться, что заботы о котенке здесь были ни при чем. В глубине души он боялся, что неправильно понял письмо. А расстаться с тем чувством, что его охватило, не захотелось. Было ли это признание в любви или нет, сейчас определенно сказать он не мог. Появились сомнения. И проверить их он так и не решился.

На работе повторилась ситуация с Ксенией Сергеевной. Все коллеги, особенно женщины, всплескивали руками, ахали, умилялись, расспрашивали о котенке и давали кучу советов по уходу за ним, но как только заходила речь о том, чтоб забрать котенка к себе, сожалели, но взять не могли. Свои домашние питомцы уже занимали места в домах и сердцах. Правда, поспрашивать знакомых обещали.

Саша был удивлен. Коллектив был большой, и он почти не сомневался, что устроит котенка сегодня. Внезапно попав в этот новый для себя мир взаимоотношений людей и животных, он поразился, насколько тот заполнен. Свободных мест для новых животных практически не оставалось. Его квартира, казалось, была единственной, не занятой ими.

Возвратившись вечером домой, Саша вывалил на стол в прихожей покупки, в том числе и для котенка. Тот лежал на прежнем месте и, похоже, никуда не передвигался. Рядом на полу блестела лужица, и блюдце было почти пустым, но Саша не стал задерживаться, а сразу направился к соседке. На работе он договорился, что завтра не придет, потому что повезет котенка к ветеринару.

В том мире, о котором он так мало знал, Надя ориентировалась свободно, и поэтому становилась для него палочкой-выручалочкой. «Да, зачастил»,- усмехнулся про себя Саша, нажимая на кнопку звонка и вспоминая, как подолгу они не виделись раньше. Открыв дверь, соседка предложила Саше зайти.

Надя жила одна. После ремонта, затеянного незадолго до смерти мужа, она так и не стала разбирать упакованные вещи и книги. Дочь вышла замуж и уехала, и теперь все свои заботы, кроме животных, Надя направляла на заготовку запасов для новой семьи. Она ездила по рынкам, солила, мариновала, закатывала в банки, сушила впрок. К коробкам, не разобранным после ремонта и загромоздившим квартиру, добавились банки с вареньем, солеными и маринованными огурцами, помидорами, перцем и т.д. В коридоре, прихожей, на кухне – везде стояли мешки с овощами, сетки с луком и пустые банки для будущих заготовок. Между ними лежали и бродили кошки. За закрытой дверью одной из комнат скребся, просясь наружу, терьер.

От мужа у Нади осталась машина и двое родственников: его сестра и племянник. Умирая, он просил заботиться о них. И день ее был расписан: машина, рынок, дом, заготовки, дочь и родственники. Родственники были людьми довольно странными, больными, отношения с ними – сложными, и потому одной из вечных тем разговоров Нади была тема общения с ними. Пробираясь между мешками, коробками и банками на кухню, а потом сидя там на стуле, Саша слушал очередную историю…

… Он узнал от друга, что она придет, что проблем никаких. И весь вечер придумывал повод для дальнейших с ней встреч. Он боялся себя, своих чувств, боялся выглядеть смешным, но еще больше боялся своей нерешительности, того, что опять встреча может стать мимолетной, но теперь уже навсегда, и хотел от всего подстраховаться.

Он знал, что она заканчивала институт. И хотя он не был ее педагогом, он придумал предложить ей поступать в аспирантуру и свою помощь. Он верил, что если она станет отказываться, он ее убедит. Предстоял еще малоприятный из-за своей сомнительности разговор с другом, которому тоже нужно было как-то объяснить неизвестно откуда возникший пристальный интерес к общей знакомой и такую неожиданную просьбу. Но он надеялся справиться и с этим.

Накануне он почти не спал. Так волновался. И когда ее увидел, не мог говорить. Сердце глухо стучало в груди, заполняя все пространство и подступая к самому горлу. Наконец, ему удалось успокоиться. Хорошо, что они были в гостях, и никто ничего не заметил.

Хозяева накрывали стол на кухне, а он прошел за ней в комнату и заговорил о своем предложении. Она подняла к нему лицо, спокойно и внимательно посмотрела. И так и смотрела все время, пока он говорил. Но смотрела, словно не совсем на него, а сквозь него, как будто вслушиваясь не в его слова, а во что-то между ними. Вспоминая сейчас, как он убеждал ее тогда, после ее отказа, Саша покачал головой. Боже, что только он ни придумывал, какие аргументы ни приводил, чего он только не делал. Как он сейчас понимал, не делал он главного. Он не шел на прямой открытый разговор с ней о том, что его действительно волновало. И она это чувствовала.

Потом он еще надеялся, что можно что-то исправить, не понимая тогда, почему она отказалась. Он пытался переубедить ее, когда сталкивался с ней в буфете, подходил, когда видел среди знакомых. И только однажды она объяснила свой отказ тем, что не чувствует себя вправе пользоваться его услугами. Когда же он попытался ее переубедить, попросила не возвращаться к этому разговору. И была в ее голосе усталость и безнадежность. Он почувствовал себя виноватым, но не стал с этим разбираться, досадуя на ее упрямство. Но потом, выступая на каком-то собрании института с сообщением перед праздником и увидев ее в зале, он закончил свое сообщение поздравлением со словами «Я хочу, чтоб вам было хорошо». Он произнес их, глядя ей в лицо, вложив в них все тепло, которое его переполняло, всю нежность, словно обращался не ко всему залу, а к ней одной…

«Вот он, нашла»,- вторглась в его мысли Надя, доставая бумагу и ручку, чтоб записать адрес найденной ветлечебницы.
С ветеринаром все оказалось просто. Можно было пригласить на дом, но Надя советовала отвезти. У котенка явно есть внутренние повреждения. А там должен быть рентген.

Возникал вопрос, как везти. Точнее, в чем. Оказалось, что есть особые сумки для перевозки животных, но раз он еще не решил, оставлять котенка или нет, покупать не надо. Можно использовать коробку. Проделать дырки по бокам, обвязать веревкой, постелить что-то внутрь и посадить котенка. Доставая из угла в коридоре коробку подходящих размеров, она слушала рассказ Саши о том, как он пытался пристроить котенка, и качала головой.

Саша, вспомнив об оставленной в прихожей луже, спросил, как котят приучают к горшку. То есть он видел однажды, как его знакомая тыкала мордочкой своего кота в лужу и приговаривала: «Нельзя, здесь нельзя делать это». Так правильно?

-А горшок-то у тебя есть? - почему-то неодобрительно спросила Надя, словно не слыша вопроса, и добавила, по привычке исходя из хозяйственных интересов.- И зачем тебе его покупать, если ты не хочешь оставлять котенка? Подотри лужу, да и все. И вообще. Раненых котят не воспитывают, а лечат. Вот выздоровеет, там и воспитаешь. Если оставишь. А, может, действительно, оставишь? - с надеждой взглянула она на Сашу.

Саша с сомнением покачал головой. Потом виновато добавил, что горшок, наверно, не такой уж расход, только нельзя ли как-нибудь учить иначе.
-Отвези сначала к ветеринару, а там видно будет. Что там с лапкой – еще не известно. Не до горшков тут.
Саша согласился, поблагодарил, взял предложенную коробку и вернулся в квартиру.

Только он успел убрать в прихожей, в кухне зазвонил телефон. Это был Петр. Он спросил про котенка и добавил сокрушенно, что устроить его пока не удается. Правда, есть еще один вариант. Но он последний. И позвал приехать к ним в воскресенье. Саша ответил, что не знает, как получится, но постарается.

Почти сразу за этим раздался следующий звонок. Это была Ксения Сергеевна. Она тоже стала расспрашивать про котенка. Обещала уговорить приятельницу забрать его. Саша, понимая, что особой надежды на это нет, поймал себя на том, что уже не слишком переживает по этому поводу, и, кажется, привыкает к мысли о том, что котенок, возможно, останется у него. Ксении Сергеевне он сообщил, что завтра везет котенка к ветеринару показать лапку. «Только не вези на трамвае, вези на такси»,- настойчиво советовала она, когда он с нею прощался. Наконец, покончив со звонками, Саша вернулся в прихожую, забрал пакеты с продуктами и понес их на кухню. Выгрузив их на столе, он машинально включил радиоприемник и стал разбираться с покупками.

Маленькую кухню заполнил голос известного ведущего. Судя по всему, передача была посвящена введению полового воспитания в школе. Сам преподаватель, Саша даже заслушался.

В легкой, непринужденной манере, в форме живой, свободной беседы ведущий разговаривал со своими собеседниками и дозвонившимися слушателями, мягко направляя их к нужным ему выводам и заключениям. «Обаятельный мужик»,- подумал Саша и открыл холодильник, чтоб убрать продукты, купленные для себя.

Чем кормить котенка – вот вопрос, который его волновал сейчас. Надя насоветовала кучу всего, и всю эту кучу, не особо разбираясь, он пошел покупать. За прилавком в отделе для животных одиноко стояла молоденькая словоохотливая продавщица, которой было скучно: покупателей практически не было. Услышав о Сашиной проблеме, она минут десять доставала и выкладывала на стойку разные пакетики и баночки, подробно объясняя, что это. Плюнув на деньги, Саша купил все. А теперь предстоял выбор.

Между тем разговор в радиостудии постепенно накалялся. Пока Саша рылся в пакете с кошачьей едой, ведущий откровенно возмущался тем, что в России вопрос о введении нового предмета почему-то должны решать родители, хотя математике и истории учат, не спрашивая их. Он горячо доказывал эфиру, как необходимы молодым сведения о сексуальной культуре, преподнесенные профессионально и вовремя. Доставая блюдце и выкладывая на него содержимое одной из баночек, Саша слушал об отсутствии у молодых элементарных знаний о сексе и необходимости эти знания доносить до молодых даже вопреки мнению родителей, что-то о том, как общаются друг с другом молодые, как проводят свободное время и о проблемах, связанных с этим. Почему-то иногда это сопровождалось каким-то причмокиванием, словно ведущий вальяжно раскинулся в кресле радиостудии и то ли вишни ест, выплевывая косточки, то ли чай прихлебывает. Его мягкая, уютная манера вести разговор только усиливала зрительный образ, и горячность, с которой он произносил свой текст, не разрушала этот эффект. И под этот аккомпанемент Саша укладывал в холодильник оставшиеся продукты.

Неожиданно ведущий, немного помолчав, вдруг довольно резко и с какой-то личной интонацией, словно досадуя на кого-то, произнес, совершенно не к месту, будто не для студии, а продолжая с кем-то начатый диалог: «Сексом надо заниматься, чтобы не было шовинистических идей». Произнес, сделав упор на первом слове.

Саша вздрогнул и удивленно оглянулся на голос, как будто мог разглядеть человека, сказавшего это. «Да, приехали. Вот тебе и половое воспитание»,- подумал он, закрыл холодильник, подошел к столу и переключил программу. Зазвучала музыка. «Так вот для чего надо этим заниматься»,- усмехнулся он про себя, развивая мысленно прозвучавшую фразу, застрявшую в голове. «Вроде интересный и неглупый мужик, известный человек, наверняка, поклонницы есть, а как подумаешь, для чего ему нужен секс…, - посмеивался он про себя, понимая, что тот брякнул, не подумав, как бывало и с самим Сашей на лекциях, но удержать свое зубоскальство уже не мог. – Видимо, так действительно лучше правильные принципы формировать. Очевидно, они у него отсюда. И именно этому он хочет учить молодежь. Вот для чего нужна сексуальная культура», - сделал Саша окончательный вывод по теме, которой была посвящена передача, ухмыльнулся, забрал блюдце и отправился в прихожую кормить котенка.

Присев с блюдцем возле стола, он внимательно посмотрел на котенка. Котенок лежал под столом и не спал. Саша протянул к нему руку, чтоб погладить, но, увидев, что тот забеспокоился, застыл с протянутой рукой. Котенок вытянул мордочку и с любопытством обнюхал ее. И Саша осторожно, стараясь не спугнуть малыша, коснулся его шерстки. Котенок не возражал.

Поменяв блюдце с водой на блюдце с кормом, Саша стал наблюдать за малышом. Тот задвигал разбитым носиком, понюхал то, что было на блюдце, но есть не стал. И Саша решил не настаивать. Потом котенок завозился, пытаясь устроиться, не потревожив больную лапку, и затих.

Сидя на корточках возле котенка, Саша думал. Чем-то эта передача задела его, заставила сомневаться в привычных взглядах на жизнь. А, может, он прав, этот ведущий, и это он, Саша, старомоден в своем отношении к женщинам, боясь навязываться, быть в тягость, опасаясь, что его прямолинейность прозвучит грубо или пошло и обидит понравившуюся женщину? Быть может, это он все усложняет в своем стремлении быть не с любой, а только с той единственной, к которой тянется душа. Или такое представление о женщине неверно? Может, нет единственной, есть просто неумение общаться с женщиной? А он этого не понимает или не хочет принимать.

Но, вспомнив фразу ведущего передачи, вздрогнул. Уж больно она напомнила лозунг «Все на коммунистический субботник!» Возможно, он не прав, но менять одну крайность на другую не лучший способ решить проблему взаимоотношений мужчины и женщины.

Не прерывая течения мыслей, Саша встал и прошел в комнату.
А, может, и нет никакой проблемы? Почему он до сих пор один? Ведь есть женщина, которую он любит. Судя по письму, и она к нему не безразлична. Да и он всегда чувствовал это. Так что мешало? Боялся разочарований? Хотел сохранить надежду? И сколько можно жить одной надеждой? И можно ли ею жить?

И Саша вспомнил, как он сумбурно объяснял тогда Павлу, зачем попросил пригласить ее в гости. Павел кивал, говорил, конечно, надо помочь девушке, и смотрел на Сашу с сожалением, словно понимая то, в чем Саша не хотел себе признаться. Но говорить ничего не стал.

Задумавшись, Саша не заметил, как привычно включил компьютер. Но, сообразив, что сделал, словно испугавшись чего-то, подождал, пока тот нагреется, и выключил. Нет, он еще не готов.

Потом вернулся в прихожую. Котенок спал. Прихватив коробку, Саша пошел на кухню сооружать транспортную упаковку для завтрашней поездки.

В дверь позвонили. Оставив коробку, он пошел открывать. На пороге стояла Надя. «Как котенок?» Он пригласил ее войти. Надя одобрительно осмотрела прихожую и происходящее под столом и, расспрашивая о котенке, прошла за Сашей на кухню. На кухне, слушая его, она помогла смастерить ему упаковку, напомнила, чтоб не забыл взять с собой воду в бутылочке и блюдце, и отправилась к себе. Расстроенная, что Саша все еще ищет хозяев для своего котенка, она шла и ворчала себе под нос: «Странный человек. Столько возится, и не понимает, что котенку хорошо с ним».

Наутро Саша собрался, посадил котенка в коробку и вышел из квартиры. Слабый писк сопровождал его, пока он спускался, а потом неожиданно затих, когда он вышел на улицу. День был теплый, светило солнце, во дворе катались на велосипедах мальчишки, а в песочнице на детской площадке сидели и копались со своими лопатками, наполняя куличики, малыши в разноцветных комбинезонах.

Проходя через весь двор к выходу на улицу, Саша засмотрелся на маленькую девочку, лет, наверно, двух.
В нарядной лиловой курточке со светлыми отворотами на рукавах, в маленькой лиловой шапочке на мягких пушистых кудрявых волосах до плеч, в розовой юбочке и в белых с лиловыми полосками башмачках она выглядела, как на картинке. Приподняв и расставив ручки, в которых были палочка, поднятая только что, и мячик, и словно забыв о них, она целеустремленно направилась к луже.

Мама, стоящая рядом, звонила по мобильному телефону. Глядя в сторону дочери, она, казалось, не замечала, что та делает. Девочка вошла в лужу и направилась к середине: видимо, хотелось забраться как можно глубже. Саша поравнялся с девочкой и пошел помедленнее, чтоб узнать, что же она будет делать.

Девочка шла и внимательно наблюдала, как башмачки погружаются в воду. Когда они погрузились полностью, она остановилась и, все так же сосредоточенно и серьезно глядя вниз, словно что-то изучая, не меняя положения рук, стала шлепать по воде ножками, разбрызгивая ее по сторонам.

Мама, стоящая у бордюра напротив и, казалось, глядевшая на дочь, увлеченно говорила что-то по телефону, ничего не замечая. Наконец, спохватившись, она увидела, что делает дочь, и, сделав шаг в ее сторону, воскликнула: «Ульяна!». Ульяна не отреагировала, увлеченно продолжая свое занятие.
Не опуская руку с телефоном и продолжая слушать, мать, взглянув на башмачки дочери, обреченно махнула рукой и, проговорив в трубку «Поздно», продолжила разговор. Саша поравнялся с лужей и почти остановился.

Договорив, мама положила телефон в карман, подошла к дочери, взяла ее за руку, выкинув предварительно палочку, и вывела из лужи к тому бордюру, возле которого стояла до этого. Саша пошел дальше, практически спиной, беспрестанно оглядываясь на девочку.

Постояв немножко, мама что-то вспомнила, опять достала телефон, отвернулась от дочери и стала набирать очередной номер. Как только мама девочки отпустила ее руку и отвернулась, девочка, не задерживаясь, целеустремленно и настойчиво направилась к луже, спокойно вернулась на прежнее место и продолжила свое развлечение, все так же сосредоточенно и внимательно глядя вниз, как делала это раньше. Саша засмеялся, довольный за нее, и, больше не задерживаясь, вышел со двора.

Остановив машину и назвав адрес, Саша сел, поставив коробку на колени. Как только машина тронулась, писк, переходящий то в жалобное, то в возмущенное мяуканье, уже не прекращался. Саша не выдержал и достал котенка из коробки. Тот сразу замолчал, но все норовил выбраться из Сашиных рук и отправиться путешествовать по сиденьям. Так они и доехали до места: Саша и котенок у него на руках.

Коридор поликлиники был полон. На скамейках возле стен сидели посетители с котами и кошками. Дети бродили, останавливаясь возле животных и рассматривая их. Саша поставил коробку на скамейку и открыл. Котенок зашевелился, задвигался, но потом устроился в уголке и задремал.

Саша осмотрелся. Женщины, сидящие напротив, были, в основном, среднего возраста или бабушки. Возле них стояли сумки для перевозки животных всех видов и сортов. Справа на краю скамейки у самого кабинета сидела девушка с сиамским котом на коленях. Большие глаза, бархатная кожа, ямочки на щеках и пухлые губы цвета вишни – классический портрет расцветающей юности словно был написан с нее. Она была очень привлекательна, но даже не это притягивало к ней. Живые темные глаза на нежном лице излучали такое любопытство и доброжелательность, что взгляд невольно задерживался на нем и отдыхал.

Засмотревшись на нее, Саша ненароком проследил за ее взглядом и увидел в конце коридора молодого человека. Его внешность была своеобразной. Она вся как будто состояла из противоречий. Темные пушистые волнистые волосы никак не вязались с раскосыми, как у корейца, глазами, к тому же не карего, а удивительно глубокого синего цвета.

Элегантный черный пиджак безупречно сидел на великолепной спортивной фигуре, совершенно неожиданно переходя в серые вельветовые джинсы. А внимательный серьезный взгляд словно подчеркивал какой-то капризный изгиб его губ, до которых он все время осторожно дотрагивался рукой. Почему-то этот жест, привлекая внимание к его губам, был наполнен такой очаровательной интимностью, что притягивал к себе.
В довершение всего на юноше был галстук, серебристый тон которого создавали серые сердечки, расположенные рядами на светлом фоне.

«Сердцеед»,- подумал Саша, рассматривая молодого человека и уткнувшись в эти сердечки. И словно в подтверждение собственных мыслей перехватил зачарованный взгляд девушки, прикованный к руке молодого человека, касающейся губ.

Молодой человек, словно почувствовав это, обернулся рассеянно и наткнулся на ее глаза. С пробудившимся внезапно интересом он обернулся к скамейке, окруженной детьми, рассматривающими что-то, запустил руку куда-то прямо в центр ребячьих интересов, выудил оттуда огромного роскошного белого персидского кота, ловко перехватил его, чтобы удобнее устроить на руках и направился в сторону девушки.

Саша с любопытством наблюдал, что будет. Дойдя до кабинета, молодой человек заглянул в него, о чем-то спросил девушку, выслушал ее ответ, затем опять заговорил, показывая своего красавца кота, и через мгновение уже сидел возле нее, увлеченно разговаривая и смеясь. Глядя на него, Саша почему-то вспомнил девочку, играющую в луже, которая так же самозабвенно отдавалась своим желаниям …

…Это была их первая встреча, если ее можно так назвать. Он читал лекцию в большой институтской аудитории, заменяя заболевшего преподавателя.
Длинные узкие ряды амфитеатром поднимались вверх к окнам на дальней стене. Разбросанные по рядам группками и поодиночке, сидели студенты. Рассказывая, он по привычке расхаживал по площадке перед ними.
Двигаясь перед проходом между двумя рядами сидений, он не сразу понял, что его раздражает.
Возвращаясь в очередной раз мимо этого прохода, он увидел белое пятно на ступеньке возле крайнего места ряду на пятом. Девушка, сидящая там, низко опустив голову, интенсивно строчила. То, что он сделал потом, он совершил машинально, не отдавая себе в этом отчета. Тем же размеренным шагом, каким он ходил по площадке, не прерывая рассказа, он поднялся по ступенькам, нагнулся и вручил студентке ее упавшую тетрадь. И замер, встретившись с ней глазами. Трогательная смесь беззащитности и благодарности, промелькнувшая в ее глазах, пронзила его, заставив внимательней к ней присмотреться. Он и не подозревал тогда, как надолго запомнит этот взгляд. Где бы он потом ее не встречал, его тянуло к ней подойти. Не было повода…

Шину накладывать не стали. Оказалось, переломанная лапка котенка может срастись единственным способом. Чтобы она лучше срасталась, доктор выписал гомеопатические таблетки. Рентген малышу не понравился, но показал хороший результат: внутренних повреждений почти не было. Объяснив, какой должна быть диета, доктор сказал, что укол можно было не делать.

Возвращаясь с котенком из лечебницы, Саша думал, что 80% не так уж плохо для такого малыша, что лоток все-таки следует купить и хорошо, что не нужно никого никуда совать носиком, а достаточно обмакнуть в лужу газетку и положить в лоток, что место для подстилки котенку надо будет выбрать другое. И еще, что ничего нет проще, чем у Павла взять ее телефон, что не следовало просить друга передавать его настойчивую просьбу подумать об аспирантуре еще раз, хотя, конечно, тогда он не получил бы письма.

Войдя в прихожую, он вытащил котенка из коробки, положил его на подстилку, прошел в комнату, включил компьютер и сел. Сердце замерло, словно в ожидании, и неровно, толчками забилось, дыхание стиснуло. Наконец, появился текст. Молча сидел Саша, без конца перечитывая письмо. В комнате стояла тишина, только гудел компьютер. Саша встал и подошел к окну.

За окном опять шел дождь.
Мокрые стволы, уже видные из-за облетевшей листвы, потемнели и заблестели. Дождь вдавил в землю опавшие листья, и они как желтые мозаичные пятна проступали на потемневшей от воды земле кремового цвета.

Все постройки детской площадки дождь расцветил яркими красками, словно покрасил и залакировал. Синие лесенки с желтыми перилами и красные крыши над зелеными горками вымокли и блестели своими горизонтальными площадями.
Мокрые машины, выстроенные в ряд вдоль бордюра, отражали, причудливо изгибая своими поверхностями, фрагменты стоящих рядом домов и серое небо. Они словно собирали вокруг себя воду на асфальте, погружаясь постепенно колесами в быстро увеличивающиеся лужи.

Дождь все усиливался. Небо серело. Воздух приобретал какой-то матовый оттенок, непрозрачный, глухой и мертвый. Силуэты домов и труб на горизонте обезличивались, теряя цвет прямо на глазах и все больше удаляясь, пока не пропадали совсем в серой пелене. Только золотые купола ближних церквей, упираясь в небо в этом сером чаду, сохраняли звонкий блеск и яркое звучание. С ними спорили разноцветные металлические крыши.

Темно-серые лужи на темно-сером асфальте ширились, постепенно затапливая маленькие островки пространства, не заполненные водой, и сливались друг с другом. Мелкий и обильный дождь стоял уже неразличимой стеной. Лишь какая-то вибрация в воздухе и все более частое мерцание брызг, летящих вниз, говорили о том, что он усиливается.

Ровный шум становился все громче. И все чаще раздавались одиночные звуки столкновения струй с металлом, иногда сопровождаясь громким чмоканьем.

Серая пелена воды, соприкасаясь с листвой, постепенно приобретала дымчато-голубой оттенок почти теплого колера и словно исчезала в мокрых серебристых крышах. Дождь, усиливаясь, постепенно собирал картинку в одно целое, приглушая краски, растворяя слишком активные детали и придавая всему пейзажу легкий прозрачный вид.

В комнате потемнело. Лишь мерцал экран монитора, на котором отчетливо проступали слова:

«…Вы столько времени потратили, чтоб привлечь мое внимание. Вы так активно демонстрировали заинтересованность в моей судьбе. Я понимаю. Вы старше меня, Вы умнее, больше видели, больше знаете. И по прошествии времени Вы почти всегда оказываетесь правы. Но иногда кажется, что Вы простых вещей не понимаете.

Стоило ли тратить столько усилий, подарить столько ласки и заботы, столько внимания, чтобы потом популярно объяснить, что это для обучения. Не привлекают друзей, чтоб они сказали за Вас то, что Вы хотите сказать сами. И не подвешивают счастье и любовь на крючок в качестве приманки, для каких бы высоких целей это ни делалось.

Я уже пыталась Вам объяснить, но Вы, кажется, не поняли. Не приучают к счастью и любви, если не хотят их дать. Это жестоко. После этого прежней жизнью жить невыносимо. Когда видишь, как другой совершает сумасшедшие поступки один за другим ради тебя до тех пор, пока ты в это не поверишь, за это отблагодарить невозможно. Потому что нет лучшего способа покорить женщину.

Да, я хочу раствориться в Вашей душе. Я хочу поселиться в ней навсегда. Но с этим не играют. Невозможно убедить женщину в том, что желаешь ей счастья словами признания в любви ко многим людям. Но Вы меня убедили. Может быть, я чего-то не понимаю, а Вы понимаете это уже сейчас. Может быть, доброта и любовь к другим могут быть так сильны, что человек, проявляя их, забывает себя. И все же я уверена: не приручают к себе, если не хотят любить, особенно тех, кто любовью не избалован…».

Неожиданно возле двери что-то зашуршало. Саша оглянулся. На пороге сидел котенок и смотрел на него.


Рецензии
Мы в ответе за тех, кого приручили...
Рассказ - великолепен.

Накипова Александра   25.06.2006 11:07     Заявить о нарушении
Спасибо, Александра. Высокая оценка. Рада, что понравилось.
С уважением,

Света Лана   25.06.2006 14:43   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.