Ускользающий свет

 Они лежали на расстеленной кровати: он и она. Мрак в комнате, и только слабенький свет из мутного окна пробивался в комнату и стелился по полу, будто кланялся этим людям. Теперь они лежали порознь, хотя несколько минут назад были вместе, в полном смысле этого слова. Была ли это любовь? Скорее всего, нет, ведь её не бывает. Это была действительно животная страсть, которая не дала им насладиться жизнью по отдельности.
 Кто они? Как их зовут? Это неважно. Они – и ты, и я, и она, и он, и они, и вы, и мы – какая разница?
Простыня, белая когда-то простыня, теперь вся в крови, как алое знамя победы. Нет, это не кровь девственницы на первом любовном ложе. Кровь течёт из прорезанных ран и заполняет всё пространство вокруг.
- Ты слышишь? – спросила она, повернув голову к нему.
- Нет, но расскажи.
- Это музыка, она отовсюду. Где же ты?
- Я здесь – ответил он и попытался взять её за руку, но не смог, так как боль пронзила его кисть. Тогда он повернулся к ней и посмотрел на неё, будто видел первый раз.
Их взгляды пересеклись. Узнали ли они друг друга? Неизвестно. Теперь они другие. Ещё вчера они смеялись и весело шутили насчёт смерти, которая была столь далеко, что казалось, её просто не существовало.  И  так действительно было, но до сегодняшнего дня. Хорошо, что ночь укрыла их действо от всего мира. Они выбрали неслучайно этот день – день их знакомства в реабилитационном центре для самоубийц. Разве первый раз они резали вены? Нет. Просто вместе они порезали вены друг другу в знак великой любви.
- Ты плачешь? – спросил он.
- Это счастье! – дрожащим голосом ответила она. – Ты чувствуешь, что это счастье. В этой темноте оно повсюду, только присмотрись.
- Почему ты говоришь о счастье, когда умираешь?
- Только так и можно жить, любимый. Умирая, я живу; а когда жила, я умирала.
- Я хочу быть с тобой до конца.
- Ты всё равно никуда не уйдёшь теперь. Мы связаны.
 Он посмотрел на потолок: теперь он не был серым, а на нём появились разноцветные круги и пятна и плясали бешеные хороводы. Он улыбнулся. Она почувствовала, что ему хорошо, и улыбнулась вслед.
 Раны были глубокими и широкими – ведь делали их профессионалы. Кровь не свёртывалась и вытекала на их знамя, кроваво-красный стяг победы.
- Мы победили? – спросила она, и слеза выкатилась из глаза.
- Да, любимая, только надо продержаться до конца. Ты слышишь, до победного конца. Ты будешь идти вперёд за мной?
- Я всегда шла за тобой и не собираюсь поворачивать назад.
Они попытались приблизиться друг к другу; было больно, но такой сладкой боль не была давно; пощипывало, но терпение спасёт от страха. Зачем бояться, если повторение не приведёт к чему-то новому? Бегство означает лишь возврат в исходное состояние.
- Ты не боишься? – спросила она.
- Мне нечего бояться. Я всё это не раз делал, просто не доводя до конца.
- Я тоже. Но разве можно не остановиться сейчас?
- Только так, любимая. Впереди, только впереди.
Они сжали ладони друг друга так, что кровь из ран хлынула сильным потоком и захлюпала. Единение в жизни – чепуха и шутка по сравнению с единением в смерти. Свет от их ложа отползал с каждой минутой и с каждой каплей крови. Она открыла глаза и сказала:
- Знаешь, любимый, я всё поняла. И почему родилась, и почему страдала, и почему много раз хотела покончить с собой, и почему встретила тебя, и почему сейчас лежу с тобой и умираю. Ты хочешь узнать, любимый? Ответь мне. Ты слышишь? Любимый?!
 Она почувствовала, что рука, сжимавшая её ладонь, совсем отпустила её. А она продолжала сжимать, что есть силы. Руки сцеплены были их давно. Кто же ты, расцепляющая руки влюблённых? Где же ты?
 Свет ускользнул из комнаты, расписавшись на мутном стекле…