Приключения Норина - глава вторая

"Приключения Норина"
глава вторая

Прошел первый месяц Норина в Каменоломни Трех Скал. Скука стала одолевать его все сильнее, и почувствовалось одиночество. Даже разговоры с Зимогором стали навевать тоску.
К тому же пришла осень и погода испортилась. Нередко приходилось работать под проливным дождем, и ночью обсыхать в камере у факела. Кандалы ужасно натирали, а снимали их, лишь когда отправляли заключенных мыться и бриться — делали это раз в неделю. Единственный плюс от работы — наращенная мускулатура. Но она стала требовать больше пищи, а рацион не менялся. Но однажды пришли перемены.
Норин в который раз отколол каменную глыбу. Вроде дело сделано, но охранники заставили отвезти ее в обтесочную мастерскую. Норин и еще четверо взвалили камень на тележку и покатили ее к пещере.
Внутри горы оказалась одна просторная комната, раза в три превышающая по размерам камеру. По ее периметру стояло несколько деревянных столов, за одним из которых восседал человек лет пятидесяти.
— Давайте, сгружайте ее сюда, — человек поднялся и указал на платформу посреди мастерской.
Когда они все сделали и собирались уйти, человек попросил Норина остаться.
— Здравствуй, мое имя Мелинор, — сказал он, протягивая руку.
— А мое Норин.
— Норин! Превосходное имя, если я не ошибаюсь, то в переводе с орлинского наречия оно означает «избранник»…
— Избранник?
— О, не забивай себе голову. Я обтесываю камни давно и хочу предложить тебе быть моим учеником.
— То есть, все время я буду проводить здесь? — спросил Норин.
— Именно. Именно так.
— Я согласен.
— Вот и превосходно! — Мелинор всплеснул руками. — Тогда с завтрашнего дня… Ах да, познакомься с моим учеником Драшем.
Из-за крайнего стола вышел юноша и, подав руку Норину, отрывисто поздоровался. Только теперь Норин вспомнил его: это был тот длинноволосый паренек, которого он увидел в первый день сидящим у стены в камере.
«Странно, как я раньше не обращал внимания, — подумал Норин. — Я ведь живу в одной камере с Драшем, а на работах я его ни разу не видел».
Они возвращались обратно вдвоем. Драш молчал. Норин нарушил неловкое молчание:
— Послушай, почему ты все время молчишь?
Драш остановился и взглянул в глаза Норину.
— А зачем говорить? — спокойно спросил он.
— Как?… — Норин даже опешил. — Мы и так живем не слишком весело, гнем спины на Владыку и вряд ли выберемся отсюда…
— Теперь ты понял глупость своего вопроса? — отрезал Драш и поспешил в камеру, оставив Норина в растерянности.
— Везунчик! — воскликнул Зимогор, узнав о переходе Норина в мастерскую. — Ты бы хоть за меня словечко замолвил. И послушай моего совета, — он понизил голос. — Не сближайся ты с этим Драшем, тебе здесь житья не дадут.
— Ты его за человека не считаешь! — рассердился Норин.
— Я же тебе добра желаю.
— Отлично, тогда, пожалуйста, не указывай мне, что делать, а что нет!
После этой перепалки отношения между приятелями охладели. Норин виделся с Зимогором только утром и вечером. Зато весь день проводил время в мастерской.
Задачей Норина было сделать из бесформенной глыбы правильный блок в виде большого кирпича. Работа была не хитрая и не отнимала много сил и времени. К тому же сюда ежедневно приносили печенье и вкуснейший чай из необыкновенно душистых трав. Особенного присмотра со стороны охраны не было, и на весь снимали кандалы.
Большую часть дня Норин проводил в разговорах с Мелинором. От него он узнал, что камень, который здесь добывается, после обтески отправляют на второй Круг Бытия — на Октанику. Портал располагается в одной из пещер, куда проход строго воспрещен даже начальникам охраны.
Однажды, когда накопилось достаточно обтесанных камней, за ними пришли солдаты. Они погрузили их на тележки и потащили.
— Эй, парень, — обратился один солдат к Норину. — Хватай эту тележку, а то она слишком тяжелая.
Норин послушался. Вначале он шел по обычному пути, туда, где добывают глыбы. Однако потом охранники завернули налево и направились по узкой дороге. С обеих сторон стоял непроницаемый забор. Наконец они очутились у пещеры, вход в которую преграждали ворота. Они распахнулись, и появился человек в форме. Только она сильно отличалась от обычной. Она была темно-серого цвета, сверху был надет длинный кроваво-красный плащ, увешанный кольчужными кольцами. На голове находился шлем, а на поясе висел длинный меч. Правый глаз скрывала черная повязка.
— Почьему здьесь находьится посторонний?! — заорал он, указывая на Норина.
Он произносил слова, смягчая их и делая ударения на каждый слог.
— Мы…, мы просто… — испугались солдаты.
— Как вы посмьели не обратьиться ко мнье по званию! Вы будьете наказаны! Высечь их!!
Норина же отвели к себе в камеру. Он оказался единственным заключенным, который знал, где находится портал.
Постепенно Драш становился все более разговорчивым. Но сколько не упрашивал его Норин, он категорически отказывался отвечать на вопросы о своем прошлом. Зато он разными способами пытался вернуть Норину память.
— Садись на стул, — сказал Драш Норину как-то раз.
— Что? Еще один способ вспомнить все?
— Да, и на этот раз более действенный, чем прошлые.
Норин повиновался. Драш встал напротив него и прямо перед лицом Норина сложил ладони в фигуру, напоминающую пирамиду: большие пальцы соединялись кончиками, а остальные (прижатые друг к другу и находящиеся под прямым углом к большим) соединялись сверху, образуя что-то вроде крыши у дома.
— Смотри прямо в центр фигуры, — повелительно произнес Драш.
Сделав это, Норин увидел в ладонях друга еле заметный голубоватый огонек. Пламя резко увеличилось, и Норин провалился в темноту. В тот же темнота сменилась голубой дымкой, по которой Норин начал куда-то плыть. Прошло какое-то время и Норин увидел себя, но моложе года на четыре. Молодой Норин стоял у обрыва на горе и смотрел в пропасть. Затем он что-то прокричал (однако слов не было слышно, вся картина проходила в полной тишине) и указал кому-то, кто стоял за его спиной вперед на отвесный обрыв.
Вдруг Норин ощутил сильный удар, и в мозгу вступила режущая боль. Картинка исчезла и он, снова плывущий по голубоватому туману, увидел красный, переливающийся оранжевым цветом сгусток дыма. Сгусток подлетел к Норину и полностью всосал в себя.
— А-а-а-а! — закричал Норин и очнулся. Он все еще сидел на стуле, а на его плечах лежали чьи-то руки. Он резко обернулся — это был Драш.
— Драш, что ты здесь делаешь?! — взволнованно спросил Норин.
— Драш вышел из-за спины.
— Ты ушел очень глубоко и не отвечал на мои вопросы, — ответил он. — В этом есть и моя вина, но… я не ждал такого эффекта.
— А кто было это красное приведение?
— Я. Пришлось тебя вытаскивать самому. И, пожалуйста, больше не задавай вопросов, Норин, — с этими словами Драш подошел к новоприбывшей глыбе «белого камня» и начал ее обтесывать.
Пролетели еще три долгих однообразных месяца. С приходом зимних холодов заключенным выдали вязаные носки и длинные и теплые плащи. Работали меньше, а когда темнело, разжигали костры. Радовало и то, что кормить стали лучше: появился обед, состоящий из теплых блюд, и порой давали горячий чай.
И все-таки заключенные выходили из пещер с недовольством и работали вполсилы, и стражникам приходилось жестко наказывать отлынивавших.
Тогда-то Норин в первый раз увидел, как наказывают на каменоломне. В этот день он возвращался в камеру из мастерской. У здания, где хранились бочки с вином, он увидел группку солдат, которые громко смеялись. Перед ними висел привязанный за руки человек. Каждый солдат держал в руках хлыст и поочередно подходил, чтобы ударить беднягу по спине, которая была красная от крови. Заключенный уже не стонал. Норин не знал, умер ли он или только потерял сознание, но видеть этого он больше не мог, и зашагал прочь.
В один прекрасный день к Норину в пещеру подсадили новенького. Он был очень высоким и сильным и возрастом не более тридцати лет. Он с наглой улыбкой вошел в камеру.
— Запомните все: меня зовут Ортукас, — произнес он, почесывая кулаки.
Ортукас почему-то подошел к Драшу и толкнул его так, что тот откатился к стене. Такого Норин не мог стерпеть. Он встал и крикнул:
— Зачем ты это сделал?
Ортукас ухмыльнулся и подошел к Норину.
— Тебе что-то не понравилось? — спросил он и, не дожидаясь ответа, скрестил громадные ладони на шее Норина и на аршин поднял его над полом.
Неожиданно к громиле подпрыгнул Зимогор. Он обхватил руками в кандалах его мясистую в желваках шею и повис на ней.
— Черт! Мальчишка!!! — заорал Ортукас и, отпустив Норина, завертелся на месте.
В этот момент в камеру ввалился весь красный Барбуш с тремя охранниками. Кое-как они оттащили взбешенного Ортукаса от не менее взбешенного Зимогора.
Утихомирив обоих, солдаты ушли. Тогда поднялся Зокл и подошел к новенькому. Несмотря на то, что Зокл был очень силен, перед Ортукасом он походил на хилого мальчугана.
— Если хочешь нормально жить здесь, — сказал он, — никого не трогай.
— Ты меня пугаешь! — осклабился Ортукас.
— Считай, что да, — ответил Зокл и отошел.
Когда все успокоилось Норин подошел к Драшу, в молчании сидящему у стены.
— Как ты?
— Ничего, — улыбнулся Драш (пожалуй, первый раз на памяти Норина).
— А ты-то как? — сзади стоял Зимогор.
— Отлично, — ответил Норин и похлопал «вернувшегося» друга по плечу. — Кстати, что ты сделал Ортукасу — он чуть не лопнул от злости!
— Ха! Нужно знать болевые точки на шее противника! — засмеялся Зимогор.
Вечером следующего дня Норин вернулся в камеру в прекрасном настроении. Войдя, он увидел понурые лица сокамерников. Перед ним на кровати сидел Ортукас, вокруг которого столпилось несколько человек (не самых приятных типов).
Норин мельком глянул на Зимогора, тот валялся на полу с подбитым глазом.
— А вот и наш малыш, — проговорил Ортукас. — Ну что ж, будешь мне служить и делать все, что я (он произнес «я» с особым ударением) повелю.
Норина взяла злость. Он сделал шаг вперед и громко произнес:
— Ты подохнешь раньше, чем я тебе начну служить!
— За эти слова ты ответишь!!! — взбеленился Ортукас.
Его прислужники свалили Норина с ног и прямо при сокамирниках жестоко избили. Несколько дней Норин жил в обтесочной мастерской под присмотром Мелинора и Драша.
— Как же они смогли, — постоянно причитал Мелинор, в который раз смазывая раны мазью.
Норину не нравилась вся эта возня вокруг его персоны, но ничего поделать было нельзя. От Драша он узнал, что в тот день, когда его побили, Ортукас зарезал Зокла. Случилось это на работах. Зокл повздорил с ним, а Ортукас вытащил самодельный нож и пырнул противника в живот. Также Драш рассказывал, что в камере творятся ужасные вещи: Зимогору доставалось чуть ли не каждый день, а остальные ходили перед новым «вождем» по струнке.
Когда Норин почти выздоровел, в мастерскую вбежал Драш и стал поднимать друга.
— Пошли скорее, старец Ксаверий проснулся! — повторял он.
Драш повел Норина к южной Скале. Погода была морозная, хлопьями валил снег. Но не было противного пронизывающего ветра и светило теплое зимнее солнце. Норин шагал и всматривался в даль, туда, где возвышались горы-исполины. Они вырастали из глубоких недр и, заостряясь, прорезали небесный свод. Их вершины почти полностью скрывались во флере облаков. Скалы завораживали своей непреклонной мощью, своей вечной и незыблемой громадой.
У входа в пещеру старца толпились возбужденные люди. Охрана внимательно следила, чтобы не произошло каких-либо эксцессов. Драш и Норин протиснулись вперед и очутились в комнатке, поражающей своими крохотными размерами. В середине на деревянной дощечке с закрытыми веждами сидел необыкновенно худой старик. Редкие седые волосы усеивали голову; белоснежная борода доставала до впадшей груди; костлявое тело покрывала потертая роба.
— Старец, — почтительно склонив голову, произнес Драш. — Я привел «беспамятного».
— Подойди ко мне, Норин, — сказал Ксаверий, продолжая сидеть с закрытыми глазами.
Норин приблизился.
— Встань на колени, — продолжил старец, — и наклонись ко мне.
Когда Норин выполнил это, старец положил свои холодные руки ему голову, и губы его зашевелились в неслышимой молитве. Тут произошло нечто неожиданное. Старец отшатнулся от Норина и запричитал что-то на незнакомом языке. Двое солдат попытались его успокоить, но тщетно. Старец продолжал говорить что-то нечленораздельное. Охрана сразу прогнала обеспокоенных заключенных.
— Удивительно! — не мог успокоиться Зимогор. — Ведь что-то Ксаверий узнал, но что?…
— Да, действительно, что? — Норин покосился на Ортукаса, спорящего с кем-то в другом углу камеры. — Как ты здесь, Зимогор?
— Восхитительно, просто великолепно — такой жизни не пожелаешь и врагу!
— Пора отсюда бежать, — отчеканил Драш.
Приятели с изумлением уставились на него.
— Только два вопроса, — произнес Зимогор. — Куда? И главное, как?
— Слушайте, я ведь знаю, где находится портал! — воскликнул Норин. Остается добраться до него. Я согласен: бежать надо, потому что рано или поздно Ортукас нас достанет. Он уже зарезал Зокла, и ничего — будто он заодно с солдатами.
«А вот и он, — проговорил про себя Норин».
Ортукас подошел к троице.
— О чем сговариваетесь? — его лицо исказилось. — Ну-ка пошел отсюда. Сегодня и всегда я буду здесь спать.
С этими словами Ортукас отшвырнул Норина.
— Не связывайся, — шепнул Драш другу и они отошли.
Место Норина, которое занял Ортукас, было закреплено за ним с первого дня. Тогда не кто иной как Зокл отвел ему эту кровать. После все знали, что на ней спит Норин, и не пытались покуситься на нее.
Зимогор выделил место другу, и они заснули.
Утром Норин проснулся в ужасном состоянии. Кости ныли от неудобства, и настроение было препаршивым. Он протер глаза и заметил, что сокамерники окружили его прошлую кровать. Он поднялся и подошел. Заключенные расступились и ждали реакции Норина.
Перед ним лежал Ортукас, а из его груди, слева, торчал кинжал. Норин застыл, но через секунду быстро приблизился к трупу и вытащил орудие убийства. Спрятав кинжал под одежду, он вернулся и разбудил Зимогора и Драша.
Отворилась дверь, и вошел живот Барбуша, а потом и сам начальник охраны. Он завидел Ортукаса и помчался обратно. Спустя минуту он вернулся с помощниками, которые унесли труп. Барбуш оглядел всех и с отдышкой спросил:
— Кто это сотворил?
Ответа не последовало. Ьарбуш тряхнул пухлыми щеками и вышел. Никаких проверок или допросов не последовало.
Позже Норин и Драш с интересом разглядывали кинжал.
— Отличный нож, — сказал Драш. — Как тебе в голову пришло вытащить его?
— Не знаю, — честно ответил Норин. — Я был уверен, что сокамерники не выдадут меня. В смысле, то, что кинжал у меня, а не то, что я убил… вернее…
— Верю, верю. Ты не убивал, — остановил тираду приятеля Драш. — Но верят ли другие?…
— А если убить хотели меня?
— Очень может быть, — согласился Зимогор. В общем, бежать надо и как можно скорее!