Приключения Норина - глава первая

"Приключения Норина"
глава первая

— Просыпайся!! Я кому говорю?!
Двое здоровых солдат в темно серых одеяниях стояли посреди лесной поляны и расталкивали молодого паренька, спящего на траве. Один из них держал в руках блестящий меч; второй целился в паренька из лука.
— Просыпайся! — басил тот, что с мечом.
Парень, которому на вид было не более шестнадцати лет, очнулся и с удивлением осмотрелся по сторонам.
— Ну-ка, — человек убрал меч в ножны и резко поставил его на ноги.
Паренек оказался среднего роста. Волосы у него были светлые, карие глаза — большие и округлые. Он со страхом смотрел на солдат, которые повели его через поляну.
— Ты погляди, во что он вырядился, — смеялся один из них, указывая на синие брюки и цветастую майку паренька.
Трое шли по тонкой просеке мимо вздымающихся к небу сосен. Солнце озаряло лес оранжевым свечением. Где-то пели птицы, было тепло и ясно. Через некоторое время лес прекратился, и взору открылась дорога, на которой стояла большая деревянная повозка, запряженная четырьмя лошадьми. В козлах сидел третий солдат. Двое солдат бросили паренька в деревянную клетку, позади повозки, закрыли дверь на замок, и, подсев к третьему, о чем-то заговорили. Передвижная тюрьма тронулась.
Паренек огляделся. В углу неподвижно сидел мужчина лет сорока и пристально смотрел перед собой.
— Не удивляйся, он тебя не видит.
Эти слова принадлежали юноше, расположившемуся в другом углу.
— Он сошел с ума, не обращай внимания, здесь это обычное явление, — продолжил юноша. — Кстати, меня зовут Зимогором, а тебя-то как?
— Я не помню, — неуверенно ответил паренек.
— Отлично, сейчас мы тебе дадим имя. Назовем тебя… Норин! Как тебе такое новое имя.
Паренек неуверенно кивнул.
— А ты и впрямь ничего не помнишь? — допытывался Зимогор. — Вот тебе и на! И не знаешь, где ты?
— Нет, не знаю.
— Мне вот восемнадцать лет, а тебе сколько?
— Я не помню.
Несмотря на молодость и неуверенность, голос Норина был тверд. Зимогор же был необыкновенно бодр, скорее всего от того, что нашел себе собеседника. Он был на полголовы ниже Норина и носил короткие черные волосы.
— Ты в Валлии, — сказал Зимогор и плюнул на деревянный пол. — На третьем Круге Бытия.
— А что это за Круги? — спросил Норин.
— Ну как объяснить?.. Есть наш Круг — Валлия — он внешний. Сюда забрасывают людей со второго — среднего — Круга, чтобы те работали. А там, на среднем — живут богатые, кто производит что-нибудь, кто продает. Он зовется — Октаника.
— А на первом?
— А кто его знает, что там? Мы и названия его не знаем. Говорят, что там Владыка, а кто он — я понятия не имею. Его на втором-то Кругу никто и в помине не видал, а уж в Валлии…
— Тихо там! — глянув через небольшую решетку на Зимогора, завопил солдат. — Опять сбежал, так еще и болтает.
— Ха. Меня тут знают.
— А откуда ты сбежал? – спросил Норин.
В этот раз с приисков, а вообще могу хоть откуда: из шахт, из каменоломни — куда забросят, оттуда и сбегу.
Новые знакомые замолчали. Повозка проехала вдоль леса версты две. Потом он закончился, и с одной стороны открылось громадное поле, а с другой — река, причем такой ширины, что другой ее берег было еле видно. Казалось, что Валлия абсолютно пуста: природа здесь была великолепна и дика, изредка на дорогу выбегали олени и другие животные, но, заметив повозку, прятались обратно в лес. День шел на убыль, но никого нового в клетку не засадили. Норин подружился с Зимогором и расспрашивал его обо всем.
— А что означает твое имя?
— Зимогор — значит бродяга, значит никакие засовы меня не удержат; меня так назвали родители…
Зимогор замолчал.
— А где они сейчас? — осторожно спросил Норин.
— Я родился на Октанике. Когда мне было восемь лет, мать и меня отправили работать сюда, а отец… он испугался… он остался там и не заступился за нас. Мать умерла на приисках спустя год, — он помолчал и воскликнул. — Поздравляю, мы едем в каменоломню!
Норин поглядел сквозь решетку. Повозка стояла на краю обрыва громадной скалы. Рядом возвышались еще две горы.
— Это Каменоломня Трех Скал, — пояснил Зимогор. — Самая большая каменоломня в Валлии. Посмотри вниз: там между скал люди и работают, а живут в пещерах.
Повозка затряслась по крутому извилистому серпантину, опоясавшему гору. Через час они были у подножия. У сторожевого поста солдаты перекинулись парой слов с охранниками, а затем высадили Норина с Зимогора из повозки. Недолго пройдя мимо каких-то построек (видимо, предназначенных для охраны), они очутились в пещере. По обеим сторонам главного прохода располагались пустые комнаты; их было более тридцати, по словам Зимогора, в каждую могло поместиться человек пятьдесят; путь освещали факелы, висевшие на стенах. Норина и Зимогора отвели в самую дальнюю камеру, находившуюся, по подсчету Норина, в пятистах шагах от входа в пещеру.
— Живо одевайте это! — с этими словами высокий тучный охранник бросил заключенным специальную одежду. Она состояла из трех предметов: толстых штанов из мешковины, грязной робы и мягких башмаков на тонкой подошве.
— Вам повезло, что сейчас лето, зимой-то в этом тряпье замерзните, — добавил охранник. Потом он забрал их одежду, надел на каждого кандалы и оставил Норина и Зимогора одних, закрыв толстую металлическую дверь на замок.
— Ха, да здесь не так уж и плохо, — сказал Зимогор, садясь на одну из деревянных кроватей. Хотя назвать ее кроватью можно было с трудом: это была плоская доска, прибитая к стене. — В шахтах жилось куда хуже, все время под землей, света не видишь, а тут работа на улице и одежа.
Около часа Норин и Зимогор болтали без умолку обо всем подряд. Зимогор не переставал удивляться тому, что Норин даже не помнил своего настоящего имени.
— Ну попробуй что-нибудь вспомнить? — говорил он.
— Пытаюсь, но ничего не выходит.
Норин также узнал, что для перехода с внешнего Круга Бытия на средний существуют порталы, но обычные работники о них не знают. Только самые высокопоставленные люди могут перемещаться с их помощью, и то, по особой надобности.
— А что это за одежда у солдат? — поинтересовался Норин. — Вроде металлическая, но слишком гибкая.
— А-а-а, заметил-таки. Она сделана из боридия. Этот необычный металл находят на огромной глубине. Работа в шахтах, где его добывают, считается самой опасной. При разных температурах плавки он может становиться гибким (для кольчуг) или очень прочным. Кстати, мечи у солдат тоже из боридия. Так то!
В этот момент открылась дверь и в комнату вошло человек пятьдесят мужчин. Все они были разного возраста. Норин приметил только четверых, которым было меньше двадцати. Было несколько довольно пожилых мужчин. Большинству на вид можно было дать тридцать-сорок лет. Все они носили такую же одежду, какую выдали Норину и Зимогору, и кандалы. Кое-кто был абсолютно обросшим, кто-то, наоборот, был чисто выбрит, но все были одинаково грязны.
— Норин, будь осторожен, — шепнул Зимогор. — Сейчас будет проверка.
Один из мужчин, крепкого телосложения и с лысой до блеска головой, подошел к новичкам. Он некоторое время оглядывал их с интересом. Другие стали шептаться и ждали, что произойдет.
Наконец он обратился к Зимогору.
— Тебя как звать? — низким хриплым голосом произнес он.
— Меня? Все зовут Зимогором. А тебя?
— Зокл. Ты отдашь мне сегодня свою порцию еды.
Зокл заявил об этом, как о неоспоримом факте. Сокамерники насторожились.
— Отлично, — бодро произнес Зимогор. — Только ты, Зокл, завтра поработаешь за меня. С тебя не убудет, смотри, сколько у тебя мышц — может, поделишься.
Норин даже испугался простоте друга и ждал худшего, но Зокл расхохотался. Перестав смеяться, он сказал:
— Мне нравится этот парень, мы с ним сработаемся!
После этой сцены Зимогор отвел Норина стене и сказал, что сейчас лучше не выделяться и что это знакомство прошло хорошо, но бывает, что и по «голове надают».
Вскоре пришел тот же толстый охранник с большим чаном еды. Охранника звали Барбушом, и многие обращались к нему по имени, как к хорошему знакомому. Барбуш держался строго и официально, как того предполагал чин, но было видно, что он неплохой человек. Некоторым особо уставшим от работы и голодным, он даже подливал похлебки.
Норин вначале не хотел ее есть. Выглядела похлебка ужасно: сама какого-то грязного серого цвета, да и куски мяса не вызывали доверия. Однако Зимогор настоял, чтобы Норин поел, потому что кормили здесь, по словам сокамерников, два раза в день — утром и вечером после работы. К похлебке дали еще кусок хлеба и кружку с водой. От воды неприятно пахло, но приходилось пить.
Около часа шли оживленные разговоры. Все разделились на группки, и лишь немногие сидели в одиночестве. Среди них был юноша лет восемнадцати, который привлек внимание Норина. У юноши были длинные до плеч волосы, завивающиеся на концах. Он, сгорбившись, молчаливо сидел на полу и, также как мужчина в повозке, смотрел куда-то перед собой. Норин хотел подойти к нему, но Зимогор остановил его и отчеканил:
— Не подходи к нему, или остальные подумают, будто ты слаб, потому что водишься со слабыми.
В пещере нельзя было узнать время, но многие начинали ложиться спать. Благодаря Зоклу (которого, видимо, здесь побаивались) Норину с Зимогору удалось получит спальные места. Около двадцати человек спали на полу, так как мест всем не хватало. Наступила первая ночь Норина в Каменоломне Трех Скал.
Утром Норина разбудил Барбуш, который медленно нес свое толстое тело и тыкал каждому в бок деревянной дубиной.
— Просыпайтесь, — кричал он. — Работа не ждет!
Зимогор уже пробудился и протирал кулаками заспанные глаза. Охранник принес воды, и каждый заключенный умылся. Через десять минут Барбуш появился с завтраком: все та же похлебка, правда, дали еще большой шмат мяса и овощи.
— Завтрак у нас всегда плотный, — сказал Зокл и хлопнул Норина по спине. — Чтобы до ужина работали в полную силу, — добавил он и по камере прокатилась волна хохота.
После еды всех вывели под конвоем на улицу. Постепенно люди выходили из других пещер. Оказалось, что за каждую из пещер ответственен свой охранный отряд, а за отдельную камеру — четверо солдат и один, управляющий ими (у Норина управляющим был Барбуш).
Норин шел в середине колонны. Зимогор болтал с одним из сокамерников, и ему ничего не осталось, как просто глазеть по сторонам. Недолго они шли мимо двухэтажных зданий, которые Норин видел вчера. Когда они закончились, взору Норина открылась изумительная картина: до самого горизонта тянулось огромное основание трех скал. Оно не было пологим, а представляло собой рельефную, неровную поверхность, порой с глубокими впадинами. На всем этом голом пространстве работали тысячи человек. Вся территория была поделена на квадраты, за каждый из которых отвечала своя бригада (состоящая из живущих в одной камере).
Когда колонна добралась до места, каждому выдали тяжелую железную палку, наподобие лома, деревянное долото и небольшой резец. Работа состояла в том, чтобы прорубить щели под блоком «белого камня» (все его называли именно так), а после отколоть его с помощью долота. Иногда это было сделать непросто, тогда приносили острые клинья, вбивали их в горную породу и били тяжелой кувалдой. Еще вбивали деревянные клинья, поливали их водой, они набухали и отрывали глыбы от основания — но это делали редко. Неподалеку располагалось отхожее место. Пока заключенные работали, за ними присматривали солдаты.
Зокл и еще трое похоже давно занимались одной здоровой глыбой, больше человека в два раза; Норин и Зимогор присоединились к ним. Вечером все инструменты забирали и строго подсчитывали, чтобы ничего не пропало.
За весь день было всего два перерыва: в полдень (работа начиналась в шесть часов утра) и около пяти часов дня, по полчаса каждый; три раза приносили питьевую воду. Поэтому к вечеру Норин абсолютно выбился из сил и шел в пещеру на ватных ногах.
— Эка тебя разморило! — подтрунивал над ним Зимогор, хотя тоже сильно устал с непривычки.
— Слушай, — спросил Норин. — А сколько нас тут продержат?
Зимогор изумленно уставился на приятеля.
— Ха! Всю жизнь. Могут направить в другое место, но отдыха не жди — мы рабы.
— Но почему?!
— Потому что так решил Владыка.
Норин хотел еще что-то спросить, но осекся. В этот момент он шел мимо домов охраны и у харчевни увидел стаю гусей. Неожиданно в его памяти возникла картинка: угол незнакомого дома, рядом с ним гуси и чей-то голос… Но видение исчезло.
— Эй! — Зимогор тряс друга за плечи. — Ты чего встал?
— Да так, ничего.
Это было первая вспышка в памяти Норина.
Перед сном в камере шли разговоры. Одни вспоминали смешные случаи из жизни, другие делились скудными впечатлениями дня, остальные слушали.
— …Значит, подходит ко мне надсмотрщик, — травил очередную байку Зокл. — Говорит, чего стою. Я ему, мол, ну не откалывается глыба никак. Он мне опять, бей по ней. Я размахнулся, и как треснул. А она-то откололась и на ногу ему шлепнулась. Ну тут крику-шуму, — Зокл смеялся и поглаживал блестящую лысую макушку. — А я молодой, неопытный, ну меня палками и отбили, да так, что еще две недели отходил.
— У меня тоже есть история, — начал Зимогор. — Попал я на прииски, первый день работаю, а тут по малой нужде захотелось. Я же ничего не знаю, смотрю небольшой обрыв, я на него встал, ну и сделал дело. А внизу, оказывается, начальник охраны уснул. Как потом ругались! Все ходили, выведывали, кто с ним сотворил такое. Меня потом везде узнавали.
Сокамерники слушали новые истории с удовольствием и много смеялись.
— Ты давай, не молчи, — обратился к Норину Дерил, приятель Зокла. — Расскажи нам тоже что-нибудь.
— Он ничего не помнит, он даже имени своего не помнит, — вмешался Зимогор.
— Интересно! — поднял брови Зокл. — Тебя нужно отвести к старцу Ксаверию. Его держат в пещере южной Скалы. Он очень стар и не работает. Говорят, что он очень мудр; и кто знает, вдруг он поможет тебе.
— А чего же его держат здесь? — удивился Зимогор.
— Сам не знаю. Ксаверий никому не мешает, а заключенные к нему иной раз за советом ходят. Только он сейчас во сне уже третий месяц. Бывает, по году спит и вдруг проснется, день бодрствует, и снова в сон — а главное, не ест и не пьет!
Когда все легли, Норин еще раз вспомнил сегодняшнее видение, но ничего нового в памяти не всплыло.