Один день Эльки

Было воскресенье. Элька проснулся в семь и позвонил одной знакомой девушке – хотел пригласить ее покататься. Девушка эта обычно вставала в шесть утра – такая замечательная. Но тут телефон молчал. Элька любил компании, но и с самим собою тоже не скучал. Он вспомнил про приятеля, который вставал обычно в одиннадцать. Поэтому разумный Элька снова уснул. Он проснулся как Штирлиц ровно в одиннадцать и позвонил. Приятель еще спал. Оказалось, что у него грандиозные планы по посещению кинотеатра с … ну, впрочем, это не важно. Светило жизнерадостное солнце.
- Не терять же день, - подумал Элька и стал прилаживать сумку к велику.
Элька вызывал доверие. Когда он шел по Невскому, то люди обычно подходили к нему и спрашивали: «Как пройти к Исаакиевскому собору?» или «Где у вас тут Зимний Дворец?» Элька все знал и, чтобы не растерять доверия, вежливо отвечал. Обычно он при этом еще улыбался. Вы не думайте, что только прохожие так относились к Эльке, нет! Если он ехал на велике где-нибудь по Таллиннскому или Московскому шоссе, то водители останавливались и спрашивали его: «Где нам повернуть на…?» Тогда Элька доставал карту, которая всегда была при нем, и показывал народу дорогу.
 Электричка подходила к Ораниенбауму. Темненькая девушка с белой кожей открытой талии, где возле пупка красовался синий цветочек, вышла в тамбур.
- Следующая остановка Ораниенбаум ОДИН, прозвучало в динамиках электрички. Серые глаза девушки растерянно просветлели. Она не знала, что Ораниенбаумов несколько.
- А посмотреть дворцы – этой сейчас? – спросила она, как вы уже догадались, Эльку.
- Да! – сказал Элька и улыбнулся.
Ораниенбаум ДВА была остановка среди кустов на приболоченном берегу Финского залива. Потом была Бронка, сразу за виадуком дамбы, ведущей в Кронштадт. Электричка остановилась, и дверь открылась как раз напротив пожилого рыбака, сидящего со своими снастями на железной лавочке. Электричка стояла долго – ждала встречную. За это время к рыбаку подошел приятель – невысокий мужчина с приветливым лицом и животиком как у беременной женщины. Приятели обсуждали рыбалку и посадки в огороде, а Элька думал.
Думы у него были такие:
- Интересно, когда этот друг отрастил такой животик? Какой он был в молодости? А внуки, наверное, его как дедушку любят, и живот этому не мешает.
Вот такие Элькины думы оборвались, когда электричка тронулась и плавно стала набирать ход к Дубочкам – следующей остановке. Остановка эта была на самом берегу залива, поросшего разлапистыми соснами. На берегу было полно машин – народ приехал отдохнуть. Элька вспомнил, как в начале мая видел здесь приводнившуюся стаю белых лебедей, летящих на север. Безграничное пространство мира уносили эти лебеди на своих светящихся крыльях.
- Большая Ижора, - объявил женский голос несколько минут спустя. Элька вышел и поехал по платформе. Тоненькая изящная женщина несла коробку с рассадой впереди него. Эльке представилось, как бы она смотрелась в каких-нибудь шикарных комнатах. Он проехал вперед, и женщина с ее неразгаданным миром исчезла навсегда.
Черная речка текла из родников Ижорской возвышенности сквозь болота, зарабатывая себе свое название. В Большой Ижоре она, петляя в двадцатиметровом каньоне, медленно втекала в залив. Обрыв синей глины недалеко от моста еще не высох от весенних потоков. Глина лежала здесь уже очень давно. Пятьсот пятьдесят миллионов лет назад здесь плескалось теплое полуденное море, и медленно осаждались слои ила и мелких ракушек, превращаясь в голубой глиняный слой. Но большинство людей, живущих по берегам этого каньона сегодня, ничего об этом не знали и спокойно бросали по берегам свой повседневный мусор.
 Чуть выше по течению река встречала на своем пути россыпь больших ледниковых валунов. Вода рвалась сквозь них, журча и пенясь.
Элька остановился у них. Он сидел на плоском, поросшем мхом камне и смотрел на воду. Постепенно журчание воды, зеленый крутой склон противоположного берега, сосны наверху обрыва, пение птиц прояснили его ощущения. Вечный мир принял его в свои пространства. Даже лежащий в камнях остов старой машины не нарушал этого единства. Вода неслась сквозь дыры от бывших кода-то дверей, лизала темные ниши передней панели и ветки дерева, застрявшие в проемах. Одна дверь сохранилась, и теперь, открытая настежь, непрерывно качалась под напором водяных струй. На Эльку нашло задумчивое философское настроение. Солнце, то жгло, то пряталось за облачка, и тогда от воды тянуло прохладой.
 Через несколько часов бегущий по дороге в спортивных шортиках с флягой на попе накаченный старичок пропустил вперед Эльку, возвращающегося обратно по верхней дороге, которая шла по глинту – тридцатиметровому берегу древнего моря в сторону Ораниенбаума. Сверху безбрежная гладь залива светилась яркой голубизной. Четко были видны Кронштадт, разбросанные по заливу каменные форты и дорога, бегущая по дамбе, но обрывающаяся в полукилометре от острова. В водяных воротах медленно двигалась длинная, груженая щебнем баржа. Еще несколько судов стояли на якорях в виду Кронштадта. В Кронколонии, куда Элька скоро доехал, на траверсе Кронштадтского Морского собора высился новый маяк. На самой верхней точке горы возвышалась круглая башня, с застекленным фонарем. Рядом были новые постройки. По всему было видно, что скоро здесь будет туристский центр.
Ветер шумел в ушах, когда Элька несся с горы. Поворот на Ораниенбаум, древние столбы развалившейся ограды, военная часть, полуразбитое шоссе и вот верхний пруд парковой системы. Дорога вдруг стала идеально ровной, черной, новой и какой-то городской. Под мостом грохотал водосброс. Вода летела вниз в долину, в камни и бревна внизу. Медленно двигались гуляющие по парку возле дворцов посетители. Элька, приехавший из мира, видел эту прорезанную рекой долину в ее естественном виде, которого не замечали люди, бродившие по аллеям парка. На спуске к собору Архангела Михаила, навстречу Эльке попалась группа солдат идущих в свою часть.
- Салам Алейкум, - крикнул ему один молоденький солдат.
- Привет, - помахал рукой в ответ Элька, гадая, была ли это шутка или привитое с детства уважение к старшим.
Когда солидная дама на станции, пройдя мимо двадцати других людей, спросила его: «Где здесь расписание», - Элька нисколько не удивился. Щит с расписанием был в пяти метрах впереди. В Петродворце в электричку как всегда хлынула толпа. Семеро подростков, сбившись в тамбуре, стали делить сладкий рулет, большую бутылку пепси и маленький МP3-плейер. Первые два скоро кончились. С музыкой дело обстояло намного лучше. Появился еще мобильник, громко наигрывающий неестественно дребезжащие мелодии.
 Дослушать все у Эльки не хватило времени – он вышел на промежуточной станции и поехал в загородный дом сестрички. Сестры не было. Элькина мама сидела на солнышке в каталке. Она «сгорела» и была красной. Элькина племянница сварила классный суп, и все были довольны. Вечером Элька вспомнил приятеля, когда посмотрел фильм с Натали Портман. Фильм, на который тот собирался, был тоже с нею. Потом Элька заснул. Больше про него пока ничего не известно. Да, на мобильнике, когда он засыпал, будильник был поставлен на восемь утра.