Улыбки на лужах

 дождя улыбки сквозь слезы: на моем окне слезы, а лужи смущаются его улыбками. А пиджак неба весь порвался, все пуговицы внезапно отлетели, и мое небо теперь горько плачет. Интересно, ты видишь это? Ты сейчас где-то, а я здесь, и мне по-настоящему странно, и поэтому я, отвергая все правила грамматики, окропляю все речевыми ошибками. Мое небо злиться, мое небо злословит грозой, мое небо - гранями, мой воздух - иголками. Мне бы сейчас с тобой, где-то, все равно где, даже под дождем, даже в грозу, только с тобой, чтобы совсем не страшно... Мне бы сейчас рядом где-то, приклеиться к тебе и медленно-медленно целоваться тебя, воздух глотая совершенно неистово.
Мое небо успокоилось, чуть-чуть сгладилось, золотыми нитями пытается пуговицы пришить. А я плачу вместе с ним, смеюсь вместе с ним, я гуляю с ветром за руку, только руки у него холодные и невольно скучаю по твоим, нежным, теплым. Мои бредовости, мои закомплексованные сомнения никогда не позволят мне стать каменно-мраморной, никогда не позволят мне отшифоваться до самоуверенной самоуверенности. Уверенная и твердая вдруг смягчусь, растаю, киселем разотрусь и буду мучиться, стены таранить взглядами, гадать на зазубренках колючей проволоки "любит-не любит" и писать что-то, не желая исправлять речевые ошибки. Твердая и самоуверенная где-то там, к тебе вернусь уставшей и оголенно-эмоциональной, сохранив только для начала некоторые кошачьи повадки, а потом, совсем устав и почувствовав надежную защиту, котенком свернусь рядом и сонно буду лепетать о небе с оторванными пуговицами, о плачуще-улыбающемся дожде, о смазанных закатах, а ты можешь верить, а можешь и нет, ведь мои ощущения никак не проверишь, ведь у меня небо - гранями, а воздух - иголками. Ты, самое главное, никогда не давай мне понять, что все это неправда и мир другой, всегда подчеркивай, что я под защитой, что бояться нечего, что любишь, что будешь рядом, а иначе пойду с миром воевать и под него перекроюсь, скрытной буду и совсем гладкой наружно, но каменной внутри...