Рецензия на книгу Кен Кизи quotПролетая над гнездом кукушкиquot

"Я их видел огромное количество,
старых и молодых, мужчин и женщин.
Видел их на улице, и у них дома - людей,
которые пытаются сделать тебя слабым,
заставить следовать их правлам,
заставить жить так, как они этого хотя.
И лучший способ заставить тебя подчиниться-
ударить, где больней"
(с)МакМерфи /Кен Кизи "Пролетая над гнездом кукушки"/


Три дня хватило мне, чтобы прочитать книгу известное американского писателя Кен Кизи "Пролетая над гнездом кукушки".Еще три дня пришлось потратить на избавление от странного "опьянения" от этой книги, которая, действительно, произвела на меня огромное впечатление, заставила как переосмыслить некоторые неотъемлимые составляющие этого мира, так и дополнить мое собственное определение понятия "жизнь".

Мир - это Комбинат, большой и всемогущий. Он несет свой дозор и днем, и ночью, он видит все и всех, и даже если наглухо зашторить черные шторы, зацементировать все щели, закрывать все двери - он все равно будет смотреть на нас через мутное стекло и ждать своего часа, чтобы...Множество колесиков, множество различных непонятных приспособлений, которые составляют одно вроде бы незатейливое устройство - Пресс. Для него мы ничтожны, иногда нам может показаться, что мы вырвались из его влияние, что мы больше не чернорабочие на одном из его мусороперебатывающих полигонов, но он все же смотрит через мутное стекло и ждет своего часа, чтобы... Чтобы один за другим сломать позвонки души каждого из людей. И когда последний позвоночечек захрустит и лопнет, человек - уже не человек, а лишь разбросанные по земле клочья плоти, даже если тело еще в добром здравии. Душа рассыпется, а человек превратиться в безвольное растение, не способное принимать свои собственные решения и, что самое главное, бороться. И тогда Комбинат оставляет его в покое, лишь выставляя его как пример другим, которые не хотят ломаться.

Да, есть и другие. Те, которые не хотят ломаться, которые, как Атланты сдерживают Пресс у себя на плечах. Есть даже те, единичные, которые побеждают этот дьявольский механизм и последний позвонок остается несломленным сколько бы тон испытаний на него не обрушилось. И даже смерть тогда - не победа комбината, а лишь переход на высшую ступень.

У тех, кого сломало или смертельно надломило, есть Приют. Это психиатрическая больница. Это отстойник Комбината, в котором хранятся его заспиртованные экспонаты. А на самом деле живые люди, почти такие же, как и те, кто ходит по улицам, ругается с соседями, проводит серые будни одни за другим, или разукрашивает каждый день, занимается ночами любовью или спит в одиночестве. А еще в этом заведении есть Порядок - правила, которые устанавливают жизнь поселившихся здесь, которые предопределили все их существование, они его не нарушают, это - истины, которые нельзя не соблюдать. Порядок не может быть нарушен, иначе откроется истина и все перевернется с ног на голову, и те, кто болен, окажутся здоровее самых здоровых. Их подразделили на Острых, Хроников и Овощей. Острые почти здоровы, они слоняются по отделению, высматривают, подслушивают, а потом доносят друг на друга Ей. Они здесь "потому что доктора считают их все еще достаточно больными, чтобы здесь держать." Хроники пришли в больницу чаще всего добровольно, это "парни с врожденным браком или браком, который был вколочен за те долгие годы, пока он бился головой обо всякие слишком твердые вещи, и к тому времени, как больница его обнаружила, уже истекал ржавчиной, словно кровью, в какой-нибудь куче рванья". Среди них есть и те, которых вроде бы ради лечения Она подвергла электрошоку, и теперь они представляют собой прегвожденные к стене живые трупы, почти не реагирующие на окружающий мир, у них отмерли почти все системы организма, кроме... обмена веществ. Овощи - люди-растения, сошедшие с ума или с проявлениями старческого маразма, и, вприципе, они здесь заслужено.

За Порядком стоит Она - Большая Сестра - некая мисс Рэтчед. Она наблюдает через мутное стекло за своими пациентами, записывает очередные донесения в свой журнал, готовиться в очередной раз разобрать по винтикам и вновь собрать, впрочем выбросив одну вроде бы лишнюю деталькую, какую-нибудь жертву из представленого разнообразия. Кроме огромного бюста, так тщательно маскируемого ей под медицинским халатом, женственного и человеческого в ней, кажется, нет ничего. И даже в ее сумке не косметичка или другие атрибуты, полезные для женщины, а "колесики и всякие приспособления, зубцы, ополированные до жуткого блеска, крохотные пилюли, которые отсвечивают словно фарфоровые, иглы, часовые щипчики, мотки медной проволоки". Свое ненавищящую всех и, видимо, такую же сломленную Комбинатом сущность, покрытую множествами неудовлетворенностей, она тщательно маскирует за вывеской-улыбкой, надеваемой на каменое лицо будто по заказу. Она играет на судьбах как на сломавшемся рояле с западающими клавишами. Каждая клавиша - пациент со своими фобиями и старахами - и значит надо ударить посильнее, чтобы задребежала и выкатилась ничтожнейшая, забитая душонка. Она расплюшит ее по стене, Она растопчет ее ногами. По телу пробегают мурашки, как будто я вижу, как она пронзает своим холодным взглядом. И человек тогда уже не человек, а разлитый по полу стакан киселя.

И казалось бы ничего не может сломать Порядок, но... в отделение попадает новенький. Макмерфи. Бунтарь, игрок, немного жулик, шутник, рыжеволосый хулиган. Он добровольно пришел сюда, чтобы отсидеться, отогреться, потому что здесь сносно кормят. Он совсем не псих, его обвинили в изнасиловании малолетней, и он решил оставшиеся четыре месяца заключения отбыть в этой больнице. "Доброе хреноутро, приятели" - так он появляется в больнице и все перевернулось с ног на голову. Он не трясется, не идет, дрожа, по стеночке, не боиться медбратьев, пытающихся поиздеваться. Он сразу дает понять, что не из таких. И он начинает ломать, просто крушить Порядок. Макмерфи удивляет то раболепие, что проявляются пациенты перед Старшей Сестрой. Он ломает ее планы, он не дает ей растоптать себя, сломать себя. Он побеждает раз за разом, он раз за разом ломает все установленные правила. Макмерфи вносит жизнь. Он делает каждого из пациентов чуточку смелее, их сломанные позвонки начинают восстанавливаться. В больнице устраиваются соревнования, игры, "заключенные" узнают, что значит смех, учаться противостоять Старшей Сестре. Она наблюдает со стороны, хотя иногда не может уже с прежней легкостью натянуть свою неизменную улыбочку. Она наблюдает за всем через мутное стекло. Она пременяет к Макмерфи электрошок - не действует, он слишком силен душой, чтобы сломаться от разряда тока. В порыве ярости он вцепляется ей в шею...

Лоботомия - удаление "в терапевтических целях" одного из отделов мозга. "Двери отделения открылись, и черные ребята ввезли каталку с табличкой в ногах, на которой было написано жирными черными буквами: "МАКМЕРФИ РЭНДЛ, ПОСЛЕОРАЦИОННЫЙ ПАЦИЕНТ", и под этими буквами было подписано чернилами "ЛОБОТОМИЯ". В ту же ночь один из пациентов задушит то, что осталось от Макмерфи подушкой, чтобы Большая Сестра не могла "использовать его в качестве примера того, что может случиться с вами, если вы станете сопротивляться системы."

Смерть Макмерфи - не доказательство его проигрыша, это доказательство проигрыша Большой Сестры, проигрыша Комбината. Система сломлена, Система не смогла перемолотить позвоночки души еще одного человека...