Электричка

Загадка: длинная, зеленая, пахнет колбасой. Отгадка: электричка из Москвы. Это когда-то.
Сейчас при сохранившейся - и даже увеличившейся - длине колбасой она отнюдь не пахнет. Не надо столь примитивно-
утилитарно подходить к этому явлению природы. Электричка - это целый мир, громадный, распространенный, пронизывающий все
уголки нашей великой Родины (там, где дорога не электрифицирована, есть дизеля, мотрисы, тарзаны и пр., и пр., что вполне
вписывается в мир электричек, ибо сии соляродвижущие объекты ничем от электродвижущих не отличаются: зайдите в вагон,
втяните в себя воздух, осмотритесь вокруг - и вы это поймёте). Мир этот оказывает громадное влияние на наших соотечественников,
каждый день добирающихся на электричках на работу и с работы, накладывает свой отпечаток на тех, кто ездит лишь изредка - и
оставляет неизгладимое (далеко не всегда приятное - но такой уж он, этот мир!) впечатление у тех редких граждан, что
побывали в этом мире (в миру?) хотя бы единожды. От него, конечно, пытаются спастись те, кто побогаче: экспрессы,
междугородные поезда с плацкартами и купе, первые - вторые классы, такси, мягкие автобусы - но электричка жива и непобедима,
более того, она бессмертна. Она будет вбирать в свои раздвижные двери ежедневно, ежечасно громадные толпы чистеньких, сияющих
новым дорожным счастьем пассажиров - и через несколько часов выплевывать их же, помятых, запыленных, с затекшими ягодицами,
пропитанных особенным, только электричкам свойственным запахом - но уже причастных к этому миру.
Войдем в вокзал. Купим билет. Пройдем на перрон и проникнем через гостеприимно разинутый проем внутрь.
Достаточно войти в тамбур, чтобы понять, что мир,творимый электричками - совершенно особенный. Прежде всего -
запах. Составляющих у него много - он, несомненно, принадлежит к железнодорожным запахам - тем самым, что витают в поездах -
плацкартных, купейных и международных - легкий дух ж/д парфюма под названием креозот, к которому примешивается струйка сытости,
обжитости, пусть временной - и чем выше класс вагона, тем сытнее и гуще этот оседлый дух. В электричке же обжитости
минимум - и на креозотную основу (все равно волнующую сердце) накладывается какой-то грязный неустроенный душок -
запотевшие, пропыленные, в дорогах погрязшие тела издают его, подмешивая выдыхаемый из легких табачно-водочный перегар.
И аммиачная струя примешивается, где больше, где меньше - но обязательно в тамбуре электрички кто-нибудь когда-нибудь
помочится. Плюс пиво, плюс кока-кола. И иногда - слишком резким контрастом - парфюм неплохогор качества от случайно попавшей
в этот мир красивой женщины.
Этим комбинированным запахом пропитываются к концу дороги все пассажиры. И даже идя домой и мечтая о ванне и чистых
простынях, они ощущают его слишком явственно и не могут уже забыть, их снова тянет вдохнуть эту жуткую смесь. Есть что-то,
не дающее расстаться с ней просто и безболезненно.
В том же тамбуре начинается и в вагоне продолжается откровенная грязь. Набросаны какие-то фантики, обертки, пробки,
бутылки, окурки, семечная шелуха, стены исцарапаны иероглифами разнообразного содержания, и как бы в насмешку красуется
по трафарету выбитая надпись: НЕ КУРИТЬ НЕ СОРИТЬ.
Грязью люди пропитываются за время дороги не менее, чем запахом. Летом, если открыты окна, в вагоне образуется пыль
и легким нежным облаком оседает на пассажиров. А поскольку в вагоне все-таки жарко и люди потеют, то пыль, смешиваясь с потом,
создает этакий клейстер, от коего тело начинает липнуть к одежде. Сальвадор Дали это бы оценил. Зимой в разных вагонах -
противоположности (естественно образующие диалектическое единство - электричка-то одна): где-то температура сравнивается
с уличной, и бедные съежившиеся пассажиры не знают, как им еще съежиться  и что еще придумать, чтобы хоть немного
согреться. Где-то стоит тропическая жара - присоединяется еще гарь нагретых электропечек и быстро возникает та же дорожная
липкость.
Вообще-то, липкость эта - феномен в некотором роде метафизический. Она не поддается рациональным объяснениям, и
мои жалкие попытки явственно обнаруживают свою неполноту, как только на ум приходят следующие соображения: а весной и осенью,
при температуре комфорта и закрытых окнах - откуда взяться этой телесной грязи? Почему одежда все равно липнет? Ей-богу, не знаю.
Теперь поговорим еще об одной составляющей вагонов электрички. Составляющая эта является столь весомо, грубо и зримо,
что её как раз пассажиры чувствуют слишком явно - более явно, чем запах и грязь - своими боками и ягодицами. Сиденья. А
сиденья, как известно из практики, бывают мягкие и жесткие. Мягкие - это тоненький слой поролона, прикрытый кожезаменителем.
А под ним - деревяшка. Но поскольку народ наш не отправляется в дорогу без ножей, а ножи надо же где-то попробовать - то
кожезаменитель оказывается весьма интенсивно исполосованным - будто в лапах Фредди Крюгера побывавшим. Обнажается тот самый
поролон. А его - за время долгих странствий - так приятно пощипать. Делается это даже автоматически: рука как-то сама отрывает
кусочки поролона и бросает. Отрывает и бросает. Отрывает и - так образуется второй тип сидений. Жесткие сиденья - это голый
ДСП-шный щит на болтиках. Хуже ли жесткое сиденье, нежели мягкое? Если и хуже, то ненамного. И на мягких, и на жестких
сиденьях через полчаса начинают затекать ягодицы. Мы меняем положение, затекают другие части тела, а первые, затекшие,
отдыхают. Ну а если напротив вас уселись все три пассажира да еще понаставили неподъемный свой багаж между ног? Тогда поза ваша
будет сохраняться неизменной с начала и до конца поездки. К концу пути наступает стойкая анестезия некоторых частей тела -
и, вставая, люди с трудом удерживаются, чтобы не упасть. И ковыляют на негнущихся ногах к выходу. В это время кровь, проникая
к освобожденным капиллярам, начинает щекотать и колоть так, что пассажиры подпрыгивают, чешутся, трутся - боже мой. что за
варьете!
И вот вы едете, вдыхаете незабываемый запах, пропитываетесь фирменной грязью, части вашего тела ноют, затекают, вам
жутко неудобно, жарко, заснуть вы никак не можете, над вашим ухом какой-нибудь ветеран зоны рассказывает что-то очень
поучительное компании деревенских пацанов, а чуть поодаль студенты травят анекдоты. А студентки, естественно, смеются.
Перед остановками репродуктор бурчит что-то невнятное, мало соответствующее названиям станций. Шипят пневмосистемы дверей.
Медленно уплывают станционные пейзажи - и быстрее, быстрее - и перестук колес все более завораживает, работая accelerando,
и проплывают ели в снегу, или березы в нежнейшей молодой листве, или красные дрожащие осины - и ощущение дороги захватывает и
веселит, и отступают неудобства, и вольные ветры странствий не променяешь ни на какой комфорт. Поехали!