Астматичный выдох океана

Жил-был в густом лесу бедненький маленький зверек по имени Мяуглюк. И был он сир, одинок и презираем всеми другими обитателями того леса. И шел он однажды по поляне и увидел Северухина, сидящего на пеньке. И возопил он: “Море!” и побежал к краю леса и увидел он, что воистину простирается там море. И закричал он в отчаянии: “Джон Леннон, мать твою, да вытащи ты меня из своего дурацкого рассказа!”. Но не был он услышан Джоном Ленноном, который был горд, самолюбив и крайне обидчив. И лопатки.
И обратил Мяуглюк свой взор к морю и увидел, что появляется из пены морской страшный чернобородый пенек по имени Тинлуин, что означает “синий вечер”, а означает потому, что тогда и вправду был вечер. И вскричала Тинлуин: “Море!”, поскользнулась и низверглась в пучину морскую, ибо полностью оправдывала ранее данный ей эпитет. И что там про корнишоны?*
*Слова и словосочетания, помеченные подобным знаком, родились из глухого разума.

***
Жил-был Небесный Манька. И взял он однажды Небесную Капусту у Небесного Леннона за Небесный Доллар под Небесные Проценты. И кинул он эту Небесную Капусту с Небес на отнюдь не Небесного Харрисона. И так  появились: 1. зайцы; 2. Ненебесная капуста; 3. ситар; 4. лопатки; 5. и прочие материальные части.
И снизошел Небесный Леннон с Небес, чтобы забрать по праву принадлежащую ему Небесную Капусту. И испугался Харрисон, и съел он Капусту. И рассердился великий властитель Небес, и послал он Харрисона. И отослался Харрисон на Небеса, в палаты Небесного Маньки, то бишь Рай Строгого Режима, но только звучит это как-то пошловато. И живет он там и по сей день. И питается он там Манной Небесной (по одной штуке в день), вспоминая Небесную Капусту. Сейчас март. Не обижайте Джона Леннона.

***
“Вот мало того, что тупое, так еще и наглое.
Оттого и тупое, что наглое!..
Оттого и наглое, что тупое.
Жил-был в захламленном эпохами озере странный угрюмый хмырь Дизонавр. И был он просветлен и пень: оттого и просветлен, что пень, оттого и пень, что просветлен.
И плыл он однажды по незахламленной всевозможными эпохами части своего озерца и увидел он вдруг возвышающуюся из какой-то эпохи Антонину Ивановну. И была она странна и угрюма: оттого и странна, что угрюма, оттого и угрюма, что странна. И читала она роман “Евгений Онебушек”, и не было там ни одной девушки. И смотрел он на нее целую неделю, хотя, может быть, и больше, но для него это была именно что неделя. И затемнился он, хотя лучше бы, честно говоря, он этого не делал. И стал он Великий и Могучий, Шевелящий Совесть. И не дошло до него вот что: Антонина Ивановна – Гордая Свободолюбивая Курица, Отгрызающая Себе Ногу (так и появились, кстати, окорочка) и Читающая в Перерывах Мандельштама. Покойся с пухом!

***
Ольга-минотавр вскапывает грядки евреев, возжигает благовония Самодостаточного Мироздания, поет дивные песни фальцетом и играет на клавесине (или на губной гармошке. С холдером. А может, и на контрабасе).*

Бураки на Волге, или Появление Хиппей в Поволжье
В Год Великого Перелома (см. статья “Кумар”) появились на Великой Буддийской Реке Волге (плагиат на БГ) бураки, во главе которых был самый высокий бурак Юра Бураков. Ну и что?

***
Лопатки на Урале,
или Появление Материальных Частей Там, Где Сложно Сказать
См. выше (трактат о Мяуглюке).

Маня – это Мания, или Страсти по Леголасу
Гномы – это ангелические и бесплотные существа. Леголас – это не гном. А Маня – это не Леголас. Значит, он гном. Если он гном, значит он Птица Феникс, качающаяся на люстре. Леголас – не птица. Ангел – не Леголас. Следовательно, гномы – это люстра. Манька – это пень. Леголас тоже пень. Следовательно, все они родственники, и писать мы о них не будем. Хватит.

Ясен Пень, но не Факт, не Факт**
Клацающая зубьями расческа плывет по небу в подарочной упаковке и с бантиком, прямиком к Джэнис Джоплин, стоящей у прилавка и предлагающей карандаш с точилкой. Она продает полотенце с медвежонком, которое оборачивается вокруг ее лица и превращается в светло-зеленую гитару. Наклейку не срывать, иначе сидящая в позе лотоса с воздетыми к небу руками собака-далматинец упадет в синие квадраты и увидит танец огня на сломанных запястьях бесконечности. Не плачьте, дети. Мы все умрем.***
**Публикуется без согласия Дзюттэ.
***(С) Манька

***
Шла-шла по улице Антонина и держала в одной из рук бородатый фонарь, и было в нем биткым-битко. “Ы-ы-ы, хиппи!” – кричали злые эльфы с горящими глазами. “У-у, ельфы!” – вопил фонарь, зыркая на них.

Умные все стали, на вас не угодишь,
или Как появились чухонцы…
Обкуренный пень с ультразвучащим всхлипом: “Отречёмся от старого мира!” ринулся в атаку и, подрывшись под могилу Катулла, заснул. Споткнувшись о торчащие уши, малазиец из пятого измерения с психоактивной скоростью укатился в эмпирическую лужу эфемерного пространства, истошно вопя: “Во всём виноваты коммуняки!” Так и закончилась жизнь на земле.

Психоделичный самолёт
Каждый, кто хоть раз видел слоника, знает, что всё это неспроста. “Вот тут-то мы и отдохнём!” – скажет он и станет пить невыносимую лёгкость бытия вприкуску с пейотом, распевая песню “Ай эм зэ Волрус” на мотив похоронного марша и шумно вздыхая фонтаном возможностей после каждого матерного слова. Кто-нибудь знает?

Квашня
Дальтоник-альбинос, потрясая звучным криком: “Гмы!” кусался и обездостоинствовал всех прохожих. Со словами: “Что-то тут не это не то, а самое ещё у нас!” он плюнул на лысину скакавшего рядом пустого болтуна Чацкого из рода болотных короткохвостиков. Чацкий тоже попытался ругнуться, но чихнул и умер. Вот что бывает с дилетантами.

Мироздание внемлет Богу,
или Пустое место не может слушать
Трансвестит Фродо Боромирович, танцуя мамбу и плавно вихляя шерстью на подошвах, взлетел ко лбу Саурона и написал октариновой краской ругательное слово: “Гэндальф был тута!..” Олорин так испугался, что сразу заснул и, мерно насвистывая храпом “Ду хаст ништ” направил включённого Гарри Поттера на хвост Арагорна. Последний съёжился и посинел, и стал похож на жертву аборта у феечки и ихтиозавра. Вот такая вот грустная история.

Если Джа хочет, то Джа хлопочет…
Жил-был дятловый жмурик Александр. И больше был, чем жил, потому, что он был деревянным животрепещущим ананасом. После каждого восьмого почёса он ложился в медитативный герундий на стену дырчатого железного амбара, где курил анашу древний жадный археоптерикс. Дебильный жуткий альбатрос клевал дремлющего живого археолога прямо в Останкинскую башню, помахивая лёгкими из стороны в сторону и нежно шлёпая со всей дури вертевшуюся рядом дремучую жёлтую акацию по попке. Вот вам и дивный женский аромат.

Однажды мне приснилась пчела,
или Она была печальна…
Задыхаясь он прикурил сигарету и воспарил к седьмому кругу рая строгого режима. Переместив центр тяжести к восьмому отростку и нежно вырывая глазки у ангелочков, он нервно захихикал и сбрил щетину. Любовно рыча: “Понаехало тут туристов, мать их!” он дал пинка Йоко Оно и вернулся к рабочему анапесту. Он всегда постился, хотя и казался при этом тараканом. Такие вот божеские будни.

Жу-жу-жу, никому не расскажу!
Гуляя по кислоте и размахивая желудочками в такт хаотичного мелькания, ирокез прифлэтился в мавзолее, рядом с великим Мелькором и его нихтферштеем. Зайдя в сознание своего любимого быдлолапа он с переругом обнаружил, что это скин-хед Ольга Ларина. Короче, этого Антихриста забрали в баптистский обезьянник, козлы и паразиты! Никогда не верило этим Брутам и Троцким. Поменьше ментов, гопов, побольше бухла – вся жизнь хороша, и восславим мы Джа, забивая ганджа.

Криминальная история
Жил-был пень. И всё бы было хорошо, если бы его в один распрекрасный-красный африканский день не обкурили. И стал он хипень. И пошёл он в паломничество, и поломало его, и от сего кумара решил он пойти в Эфиопию или на Ямайку – куда больше машин стопом едет. И приехал он на Ямайку и загорел и отрастил он дреды и стал слушать регги и стал джапнём. И стал он поклоняться Джа, и так поклонился, что позвоночник треснул и лопнул в небо. И послался джапень к великому богу Джа, и послали его на. Не повезло.

Чайник
Черемуха сидела у окна и материлась. Потом она увидела тысячеглавого змея Шешеса, на спине коего восседал Вишну, и запела ритуальную песню самоубийц. Вертолёт, покрытый кафелем, пролетал мимо окна, и Черемуха увидела, как он погружается в дыру ярко-синего цвета, обшитую тесемкой.
- Ах ты юзер! – закричала Черемуха. Вертолет уселся в позу лотоса и стал твердить наизусть трактат о сотворении Вселенной. Вишну был раздражен столь пренебрежительным отношением к тайнам мира и возопил:
- Смерть ламерам! – Так появился первый чайник. Когда-нибудь. Лопатки-гриль.