Когда в Москве вырубили свет

К десяти утра я должен был быть на Шоссе Энтузиастов: на базовом предприятии, где в этот день проходили зачеты по профильным предметам. Я сильно опоздал, но по первому предмету за пять минут общения с преподавателем легко заполучил зачет.
Когда я и еще один мой одногруппник поспешили в другой конец НИИ для сдачи второго зачета, выявилось, что во всем здании нет света.
Предприятие ожило: дотоле пустые коридоры НИИ наполнились возбужденными работниками. В приподнятом настроении от того, что обыденная работа нарушилась странным обстоятельством, они высыпали из лабораторий. На первом этаже из темной столовой вынесли столы и создали новую импровизированную столовую в хорошо освещенном солнцем холле. В умах людей произошло шатание. Обсуждая происходящее, они ныряли в объятые мраком лестничные пролеты и, спотыкаясь о ступеньки, строили самые невероятные предположения.
Слухи полнились. Сначала убедились, что встали троллейбусы и трамваи. Стало известно о полной потере электричества во всем районе. Кто-то утверждал, что встала вся красная ветка метро, затем то же приписали и другим веткам.
Мы с приятелем прождали преподавателя до часу. Наконец дозвонившись ему на мобильный, мы узнали, что он застрял на Пушкинской. Зачет пришлось перенести на следующую среду.
Я распрощался с приятелем и доехал до Третьяковки. На станции мало приятный женский голос уведомлял, что проезд по многим станциям закрыт «по техническим причинам». Южнее кольцевой предлагали доехать, пользуясь наземным транспортом.
На Серпуховской я проследовал по стрелке «Выход в город».
На пыльных, разогретых улицах сновали толпы людей. Трамваи, троллейбусы были беспорядочно разбросаны на проезжих частях. Ходили лишь автобусы, но они, все до одного, были битком набиты пассажирами. Зажатые со всех сторон люди высовывались из окон, потели и тщились наполнить свои легкие кислородом. Автобусы практически не двигались, увязая в пробках, а потому залезать в их раскаленные металлические корпуса мне не хотелось. По разговорам прохожих я определил, где юг, и двинулся в нужном направлении.
Неподалеку мне удалось узреть группу спецназовцев (человек десять), которые, подбочившись, топтались рядом с поваленной на землю троицей. Лица спецназовцев скрывали черные маски, а лица троих задержанных были обращены к земле. Предчувствуя длинный путь, я не стал долго задерживаться и поспешил дальше.
Спустя какое-то время я вышел на Варшавку. Здесь особенно чувствовалось общее настроение, настроение толпы. Люди ходили по проезжим частям, копошились на остановках; единицы в нерешительности останавливались, глядели по сторонам, оценивая ситуацию, но затем присоединялись к общему потоку. Невыносимо жаркая погода усугубляла положение. Изнывающий от зноя город оказался парализован.
Когда следуешь в потоке, чувствуешь особенное единение с массой вам совершенно не знакомых людей. В одно мгновение вас с ними объединяет общая неприятность, и вы будто роднитесь. Преодолевая расстояния, вы вдруг замечаете знакомое лицо, которое видели еще там, километра два назад. А за этой парочкой вы некоторое время шли. А вот этот, как и вы, заходил в полутемный магазин, и негромко бранясь, вываливался обратно с бутылкой минералки под палящее солнце.
Вскоре я свернул с Варшавского шоссе и, начиная уставать, побрел по тихой улочке. Куда она ведет, я точно не знал, но примерно представлял, что иду в сторону дома. Доковыляв до улицы Ремизова, я к тихой радости обнаружил остановку нужного мне автобуса. Вскоре я был дома.