Абажур

Вся жизнь моя прошла среди абажуров. Голая лампочка всегда угрожающе оставляла багряные блики под прикрытыми веками, хотя и была признаком комфорта, оплаченного электричества, но веяла голостью, незащищенностью и разрухой. Абажуры же были предметом моих детских разглядываний, да и теперь играют не последнюю роль в моем редком созерцательстве. Пыльными и старыми, порванными абажурами я всегда брезговал. Нечистая пыльность, особенно происходящая от чужих, бывших в чьем-то еще пользовании вещей, всегда докучала мне своей навязчивой неприятностью. Однако я их терпел, как можно многое стерпеть, если заставить себя не обращать внимание на неприятное. Всегда, когда я пытался представить прежние лица, освещаемые моими, взятыми где-то со второй или десятой руки абажурами, мне представлялся уголок чего-то неприятного, и я не вдавался в подробности своего воображения, веря, что если не думаешь о чем-то, значит, оно и не существует, хотя бы отчасти.

Другое дело новые, особенно стеклянные и зеленые абажуры. Как на лампе моего папы, которую ему подарила мама, чтобы он делал кандидатскую. Лампа как-то перекочевала на мой стол. И теперь, пусть совсем от другой лампы, спокойно мне от зеленого стекла. Смотришь на зеленый плафон, и кажется – неприятности где-то позади или в далеком параллельном летосчислении. Зеленые абажуры – моя слабость. Многие другие детали уюта отступают в моем воображении, когда мне попадается на глаза зеленая лампа, настольная ли, или в баре, или у дивана. Хочется бросить всё, сесть под нее и читать толстые, подробные и глубокие книги. Да, зеленые абажуры тяготеют к неспешной подробности, которую я так подспудно ценю.

Бывают и белые абажуры. Строгие, гостиничного типа. Приходится покоряться их водворению в свою жизнь. Увы, предметы заметны лишь только первое время после знакомства с ними. Далее они незаметны, если не ударяют нас или не привлекают к себе какое-то особое внимание по какой-нибудь иной, не связанной или связанной с самим предметом ассоциации. Абажуров я боюсь вблизи. Всё время боишься удариться током, или что начнется пожар, или что обожжешься о лампочку.

Иногда я воображаю белые плафоны звездой. Знаете, такие белые, молочные, круглые сияющие плафоны. Вот так и выглядят белые звезды вблизи. Так уж у меня повелось – что ни попадется на глаза, обязательно хочется найти космическое преломление предмета. Пылинки, лавирующие в луче света, чудятся мне рукавами галактики, полными звезд, шаровыми небесными скоплениями, я представляю планеты вокруг каждой из этих пылинок. Клубы табачного дыма – газовые облака длиной в парсеки... Дым – удивительно податливое, замечательно изгибающееся зрелище. Возможно, курение бы не доставляло столько удовольствия, если бы мы не могли наслаждаться игрой ручейков, волн и волосков дыма, исходящего от трубки, сигары или просто пошленькой сигаретки. Я курил в темноте – совсем не то впечатление. Дым, как и еду, нужно видеть, чтобы вполне насладиться. А как красив дым, кружащийся вокруг абажура или зеленого плафона, огибающий его своим вязким нитевидным туманом! Абажур становится тогда явным предметом со своим пространственным измерением.

Абажур – это не просто колпак, это символ эстетики света, что не так уж и мало.