Четыре цвета сентября

Она не помнила, когда он подъехал на странной легковой машине зеленого цвета. В детстве она называла такие машины колхозно-председательскими. Вероятно, он говорил, что нужно куда-то срочно ехать, они опаздывают. Почему она села на заднее сиденье, если всегда, куда бы они ни ехали вдвоем, ее место было рядом? В полумраке позднего вечера она видела его напряженную спину и чувствовала, что происходит что-то необычное и серьезное.
- Что-то случилось? – робко спросила она, не потому что боялась спрашивать – опасалась ответа. Но он отстраненно молчал, сосредоточившись на дороге, которая набегала из темноты в тускло-желтое от света фар пространство. Не гладко и размеренно, а какими-то нервными, дергаными урывками, будто она состояла сплошь из ухабов, рытвин и резких поворотов. Да, это была проселочная дорога. Она не заметила, когда они выехали за пределы города, поэтому не могла сориентироваться, чтобы хоть как-то определить направление и цель их поездки. Поневоле просачивалась в сознание тревога, липким холодом растекаясь по телу. Мысли стыли, скованные этой тревогой, еще более усугубляемой необъяснимостью. Она пыталась вспомнить… да, кажется он говорил ей о том, что происходит что-то непоправимое, но нужно попытаться все же исправить (его упорству можно было позавидовать, он никогда не останавливался на полпути, и когда ситуация была для других безнадежна, он все-таки находил способ справиться с ней). Как она злилась сейчас на свое легкомыслие – сколько раз, бывало, он рассказывал ей о чем-то важном, а она пропускала мимо ушей в твердой уверенности, что если нужно будет, он скажет опять. «Странно, как во сне – мысли путаются, все чувства, даже недовольство собой, даже желание понять происходящее вытесняются одним напряженным ожиданием. Я знаю, что не остановлю его, ничего не изменю… мне остается только ждать…». Чернота за стеклами так плотно подступила к несущейся по лесной дороге машине, что казалось, она вырвет с корнем растущие на обочине сосны и швырнет их, вдавит в зеленый металл, как спички в комок пластилина. Она вдруг явственно ощутила, что в мире нет ничего кроме этой черноты, в бездонных глубинах которой зарождается и взращивается вязкой тяжелой субстанцией мучительный и неотвратимый страх. «Господи, хоть бы машина не сломалась и не остановилась, эта чудовищная черная бездна раздавит нас». Но они ехали все быстрее. Он слегка наклонился к переднему стеклу, внимательно следя за дорогой, которая неумолимо неслась под колеса вместе с пляшущими в дикой истерии соснами. Руки крепко, до белизны на суставах, сжимали руль. Она хотела видеть его лицо, но перед глазами была лишь обтянутая коричневой кожей старой куртки застывшая в предельном напряжении спина и затылок с непокорными змейками волос.
- Почему ты едешь так быстро? Сбавь скорость, мы же сейчас разобьемся! - «Он все время молчит… странно, почему?  Я могу коснуться его спины, но в то же время чувствую, как неизмеримо далеко он от меня. Ужас! Надо что-то делать, надо обхватить его руками и держать изо всех сил! Но сначала я должна увидеть его лицо…» Она подвинулась так, чтобы в зеркале заднего обзора появилось его отражение. Чуть приподнявшись на сиденье, едва дыша от страха, она уже почти видела эти странно чужие, холодные глаза, и вдруг машину сильно встряхнуло, вероятно, попала в глубокую яму…
С тупым удивлением она обнаружила себя стоящей посреди дороги, а машина стремительно уносилась вдаль, и сосны, казалось, суматошно мельтешат, пытаясь закрыть собой ее очертания. «Боже! Впереди крутой подъем! Остановись, сбавь скорость! Нееееет!!!»
Высоко подпрыгнув на верхушке холма, машина последний раз мелькнула перед ее глазами и несколько секунд не было ничего – ни движения, ни шума, ни сосен с бледно коричневыми безжизненными стволами… Затем ватную тишину вспорол оглушительный взрыв и яркий сноп пламени опрокинул черноту окружающего пространства. «Это всё… теперь уже всё…» Пустота подкосила ноги. Бесчувственные руки пали вдоль равнодушного тела. Сколько прошло времени, она не ощущала. А может быть оно попросту остановилось вместе с жизнью посередине пыльной, лесной колеи. Все исчезло кроме этой унылой дороги, обреченной на бессмысленное существование из ниоткуда в никуда.

Вероятно, предрассветный холод вернул ее к жизни. Ожили руки, ноги, все тело наполнилось энергией отчаянной решимости и безрассудной надежды – «а вдруг?!!». Она побежала, но не вперед, на холм, за которым была бездна, а через редкий лес, не зная, куда и всецело полагаясь на интуицию. «Так ближе, потерпи немножко, я сейчас  прибегу и помогу тебе… ты только терпи, дождись меня, я спасу...». Лес вскоре кончился, впереди было огромное расчищенное от деревьев, но заросшее по краям невысокой травой пространство. Его прочерчивали вдоль и поперек, словно запутанные сети лабиринта, узкие стены фундамента будущего здания, проваливаясь основаниями в бездонную тьму котлована. «И кому же пришло в голову строить дома так далеко от города, в этом гиблом месте?» Но ей нужно было пересечь это пространство, потому что за ним продолжался лес, в котором находилось злополучное место за холмом. Она вступила на бетонную поверхность фундамента, судорожно вздохнула, пытаясь освободиться от страха, и быстро пошла, уговаривая себя не смотреть вниз. «Мне необходимо пробраться на другую сторону», - как заклинание повторяла она, делая шаг за шагом. Предутренний туман, поднимаясь плотной пеленой, поглощал очертания на расстоянии нескольких метров. Казалось, один неверный шаг и провалишься в эту серую бесконечную мглу, навсегда исчезнув во мраке безнадежности. Неожиданно из тумана двинулась на встречу ей мужская фигура с похожим на автомат оружием в руках. «Боевики? Но откуда они здесь? Наверное, они строят военную базу, поэтому и место выбрали удаленное, среди леса».
- Стоять! Дальше нельзя. – Молодой мужчина в черной одежде, заросший черной бородой, с темными строгими глазами стоял перед ней.
- Почему нельзя? Я только перейду на ту сторону. Я не буду смотреть, что вы здесь строите. Честное слово, я никому не скажу. - «Как глупо…»
- Нельзя, иди назад, - терпеливо, но непреклонно повторил мужчина.
- Послушайте, но мне очень надо! я быстренько… - чувствуя, что вот-вот разрыдается безудержно, она пыталась скрыть дрожь в голосе. Как будто бы этим можно было остановить слезы.
- Нельзя, там опасно, - словно ребенка уговаривал ее человек в черном, оттесняя по дорожке фундамента к началу ее пути.
- Ну как вы не понимаете??? Там мой муж, он разбился и ждет моей помощи! Если я задержусь здесь, он умрет… - она отчаянно надеялась убедить мужчину, но осознание бессмысленности и обреченности тихой паникой заполняло все ее существо, побуждая подчиниться и отступить назад.    
- Я все понимаю, но если ты пойдешь дальше, то тебя расстреляют. Не я, другие… - и тут же, будто подтверждением его слов, прозвучали глухие, как из-под земли, выстрелы, и она увидела скраденные плотным туманом редкие вспышки. И одновременно почувствовала, что человек начинает злиться. «Женщина не должна злить мужчину, особенно если в нем течет горячая кровь».
– Слушай, ты, нет смысла туда идти – понимаешь? – ЭТО ВСЁ!…
На узкой полоске серого бетона стояли друг против друга мужчина и женщина. Она все еще умоляла его, но уже неотвратимо сдаваясь безнадежности. Он понимал ее, скрывая сочувствие в непреклонной решимости. Туман вокруг них рассеивался, и первые рассветные лучи готовились выплеснуть из-за горизонта яркий свет на несправедливый горький мир…

Теплый осенний день был наполнен солнечными бликами, парящими серебристыми паутинками, сладко-кислым ароматом яблок. Окна и двери в старом деревянном доме были открыты. Легкий порыв ветра всколыхнул занавески, слегка тронул листья комнатных растений, небрежно смахнул со стола листок с недописанным письмом: «…Мне снился нехороший сон о тебе. Я беспокоюсь. Как прошел полет?…»
В соседнем дворе трещала электрическая сокодавильня. Мужчина загружал яблоки в емкость и следил за работой аппарата. Женщина постарше собирала в алюминиевый тазик жмых, а другая, улыбаясь и оживленно рассказывая какую-то забавную историю, подставляла ведро под тугую темно-янтарную струю яблочного сока. Его уже было много: две двадцатилитровые фляги, несколько ведер, а яблоки все не кончались. Мужчина смеялся, потом, стараясь перекричать шум, стал объяснять женщине технологию изготовления домашнего вина. - Столько вина нынче можно заготовить, на целую свадьбу!
Соседка из дома напротив через дорогу бежала к калитке и махала руками, показывая на дом с открытыми окнами. Мужчина выключил аппарат. В наступившей тишине неожиданно громко прозвучали слова соседки:
- Идите скорее домой, к вам кто-то приехал.   
Женщина отставила ведро с соком и через садовую калитку, все еще улыбаясь, вошла в свой двор. Грузовая машина с будкой темно-зеленого цвета стояла у ворот. Из кабины вышел незнакомый мужчина с растерянным лицом, держа в руке прямоугольный листок… Это была телеграмма… Мужчина что-то сбивчиво говорил, но его слова задохнулись в глухом нечеловеческом крике… Она была в черной рабочей одежде, а день пронзительно солнечный. Но на несколько мгновений, бесконечных, как сама вечность, все пространство вокруг поглотила чернота, а сама она вспыхнула ярко-оранжевым нестерпимым светом взорвавшейся внутри дикой боли…