Сказка лета

Для Ксении Карасевой... самому любимому стриженному хакасскому бобру моей жизни ;)
 
....I'm so high, I can see heaven
But heaven don't need me...

-Жарко, - сказала она, обмахиваясь подолом, - ужасно…
Она сидела на крыше в своем красном сарафане и терла глаза, а шнурки на ее кроссовках были развязаны.  Такой я видел ее в тот день, когда все началось и когда все закончилось....
- Болят глаза, - сказала она, - я так устала, мне даже спать тяжело…
- Пошли чая попьем, - сказал я, посмотрев на часы: было уже пять, - пошли... Только шнурки завяжи, ведь упасть можешь...
И мы шли пить чай, как всегда в это лето холодный.
- Ух, - она обхватила чашку обеими руками и стала смотреть в нее, это меня всегда бесило! ужасно! - какая жуткая жарень сегодня... Всегда...
Было так жарко, что окна запотели.
- Такое чувство, что будет гроза, - сказала она вдруг.
- Нет, - покачал я головой, - прогноз ничего не говорил о грозе...
- Твой прогноз никогда ничего не говорит, - недовольно сказала она, - он всегда врет/
- Посмотрим, - сказал я.
Но она оказалась права – гроза началась вечером, когда мы собирались ложиться спать.
- Ой! – казала она, когда увидела первую молнию, - ой! Сегодня что-то случится...
- Гроза, - сказал я, отвечая на ее вопрос.
- Вижу, - сказала она и вскочила со стула.
И не успел я и слова сказать, как она выбежала под дождь. Она вернулась через минуту вся мокрая, но довольная.
- Пошли, - сказала она, - пошли, там так хорошо...
- Я простужусь, - сказал я, - да и тебе лучше не надо туда ходить...
Она помрачнела, но потом села на стул передо мной, вытянула ноги и улыбнулась.
- Я не пойду, если ты не хочешь, - она протянула руку к своему недопитому чаю, - но там все равно чудно...
- Не сомневаюсь, - сказал я.
- Сухарь, - ласково сказала она, - ни во что не веришь... Не поверил, что будет дождь, а теперь еще не веришь, что там чудно...
Я пожал плечами.
Несколько дней после этого прошли довольно спокойно, правда раз пять она просыпалась ночью, потом вставала и шла к раковине, чтобы ополоснуться холодной водой.
- Мне что-то приснилось, - сказала она мне, когда я спросил, в чем дело, - а что, я не помню...
Я предложил ей таблетки, но она отказалась. А потом однажды утром она подошла ко мне, загадочно улыбаясь.
- Смотри, - сказала она, поворачиваясь спиной, - смотри, у меня, по-моему, крылья там режутся…
Я поморщился, но посмотрел: и, правда, маленькие такие крылышки, будто бы у бабочки, такие тонкие и мятые, но это были крылья.
- Да, - сказал я, - тебе надо к врачу. Там и вправду крылья...
- Здорово, - сказала она, улыбаясь, - здорово…
- Если честно, то ничего здорового тут нет, - сказал я, щурясь, - ничего... Что-то из ряда вон выходящее...
Я был уверен, что либо мне напекло башку, либо ей, либо нам обоим, но и на следующий день крылья не исчезли. Они резались, как зубки, и я ничего не мог поделать. Да и она тоже, но она-то была как раз рада всему этому в отличие от меня.
Крылья росли изо дня в день, как на дрожжах. Они были красивыми, а когда она ими шуршала, то она переливались на солнце разными цветами и слегка хрустели.
А она ими гордилась. Она каждый день выходила во двор и размахивали ими за спиной.
- Тебе не тяжело? – спросил я у нее, потому что мне показалось странным то, что она, такая хрупкая и тоненькая, может держать их за своей спиной.
- Нет, - ответила она мне, - крылья очень даже замечательные, потому что они на самом деле легкие, как пух.
Так все и продолжалось изо дня в день. Ее крылья росли, а я все время боялся, глупо конечно боялся, что когда она почувствует что-то, как в тот день, когда пошла гроза, то я ее больше не увижу никогда. Я боялся, что она слишком сильно уйдет туда, во что поверила и мне будет ее не вытащить оттуда. Но это все потом, а сейчас... сейчас было очень жарко и я сидел на скамейке, закрывшись газетой.
- Жарко? – спросила она меня, - хочешь, я помашу на тебя крыльями?
Она зашуршала крыльями, как папиросной бумагой.
- Помаши, - сказал я, - не жалко…
Она помахала, после чего села рядом, уставившись на свои кроссовки.
- Как-то все это глупо, - сказала она, - я не понимаю, почему крылья выросли именно у меня… Ведь я совсем не ангел, да мне это и не нужно…
Я промолчал.
- Если бы крылья выросли у тебя, - задумчиво сказала она, - то это было бы правильнее...
- Почему? – удивился я, закрывая газету.
- Потому что ты такой рассудительный, - сказала она, - серьезный... Ангелы ведь такие и бывают... Ангелы – они ведь такие умные, раз они стали ангелами...
- А зачем мне становиться ангелом? – спросил я, - зачем мне это нужно? Мне и так хорошо!
Она вдруг замолчала, а после вышла из комнаты, а я стал читать газету дальше.
Как-то утром я увидел, как она на цыпочках стоит на крыше дома и держит в руках раскрытый зонтик.  Она раскачивалась из стороны в стороны и мне показалось, что она сейчас спрыгнет.
- Эй! – крикнул я обеспокоено, - ты чего это?
- Я, - начала она, - я хочу научиться летать, раз уж есть крылья…
- А зонтик зачем?
- Чтоб не страшно было…
Я помолчал.
- Слезай, - сказал я, - слезай сейчас же, Мэри Поппинс…
Она покорно слезла.
- Что это ты учинить решила? – спросил я ее строго.
У нее даже коленки дрожали.
- Я могу летать, - сказала она. Фантазерка!
- Я стояла на самом краю крыши, - говорила мне она, - на самом краю... Мне казалось, что я так далеко от него, что мне нужно преодолеть еще километры, чтобы его достигнуть...
- А представляешь, если бы ты упала? – спросил я ее, - если бы я не смог поймать тебя? Ты стояла ближе некуда...
- Я бы не упала, - сказала она мне, - не упала бы...
Я с тех пор стал внимательно наблюдать за ней. Она теперь часто говорила сама с собой, а иногда, когда сидела на крыше, улыбалась кому-то невидимому.
- Если я не могу летать, а крылья у меня есть, то кто же я? – спросила она меня.
Я промолчал.
- Такими бывают падшие ангелы, - сказала она мне однажды, - как мне кажется...
- Такими бывают сумасшедшие, - сказал я, - как мне кажется...
- Тьфу на тебя, - сказала она, - как мне кажется...
А крылья у нее с каждым днем становились все больше. А когда над головой начал появляться нимб, я уже не мог ничему удивляться.
- Здорово, - сказал я устало, - здорово... Только... Шнурки завяжи...
А она-то как радовалась! Она вертелась перед зеркалом и то так, то эдак поправляла волосы.
- Полечу, - сказала она мне за завтраком.
Я отставил от себя тарелку с омлетом и налил холодного чаю.
- Лети, - сказал я.
А она и правда полетела. Полетела, да так высоко, что я чуть было не закричал от страха, потому что подумал, что она собирается улететь навсегда. Но она сделал один круг, снова вернулась, но теперь еще счастливее, чем раньше.
Было так дико жарко, что я не мог смотреть на нее больше пяти минут. Я пошел в дом и налил себе воды, а она продолжала там летать.
- Нет, - сказала она, возвращаясь, вся сияя, - я не падший ангел... Потому что падших ангелов нет на земле...
- Не бывает? – удивился я, - как это?
- Они бывают, просто их нет на земле. Их нет и на небе. Они находятся где-то посередине...
- Посередине? – удивился я, - не понимаю...
- Я тоже, - сказала она, - но я просто знаю это...
Мы сидели с ней во дворе и разгадывали какие-то ребусы.
- Нет, - сказала она вдруг, отрываясь от картинок.
- Что "нет"? – спросил я.
Она резко поднялась с земли и побежала в дом.
- Тут никого не было? – спросила она меня через час, когда вернулась, - а?
- Никого, - сказал я, удивленно поворачивая к ней свое лицо, - а что, ты кого-то ждешь?
- Уж и спросить нельзя, - сказала она с улыбкой, после медленно отошла и пошла в дом. Я посмотрел на часы. Было четыре часа.
- Ты идешь пить чай? – крикнул я ей вдогонку.
Она кивнула мне, не оборачиваясь.
- Еще нет пяти, - сказал я громко, - подожди еще немного...
Она не обернулась и не остановилась.
Я увидел, как она сидит на скамейке на улице. Ночью здесь всегда становится жутко холодно, так холодно, что хочется, чтобы поскорее настал день, чтобы снова стало жарко. Но когда наступает день, ты жалеешь об этом, потому что днем солнце парит так, что становится плохо. Я накинул куртку, вышел во двор, остановился рядом с ней и спросил:
- Ты чего не спишь?
- Не хочется, - сказала она, как будто бы прислушиваясь, - ты ничего не слышишь?
- Нет, - ответил я, - а следовало бы?
Она промолчала, а после вдруг пошла в дом. Она теперь всегда так неожиданно уходила, ничего не объясняя, но я не возражал, потому что был уверен, что это скоро пройдет...
На следующее утро она встала рано и подошла к окошку.
- Опять жара, - сказала она, вздыхая, - просто невыносимо... Такое чувство, что это лето никогда не кончится...
Я молчал.
- Ой, - сказала она вдруг, рассмеявшись, потом прислушавшись, а потом вдруг начала ходить по комнате взад-вперед.
- Что такое? – спросил я, - что случилось?
- Они говорят со мной, - сказала она мне, улыбаясь до ушей, - со мной говорят! Я могу слышать ...
- Хм, - сказал я.
- Честно! – она посмотрела вверх, - но только не слишком хорошо... Такое ощущение, что что-то мешает...
- Связь плохая, - сказал я, - расстояние далекое, поэтому так плохо слышно.  В метро, наверное, тоже ловить не будет. А ты знаешь что... Поговори с ними на сарае!
Она сморщилась, но на сарай полезла и с тех пор не  слезала с него несколько дней. Там и правда было лучше слышно, как она потом сказала... 
Она в этот день пришла пить чай вовремя, но была какая-то странная, отвечала невпопад и пролила чай на стол.
- Осторожней, - сказал я, - а то еще прольешь не крылья, они отсыреют, и ты не сможешь больше летать...
С этого дня она совсем перестала пить чай, приходила когда хотела, уходила, когда хотела. Она все время сидела, как изваяние, на крыше и с кем-то говорила. Мне было интересно, что она там бормочет и решил спросить об этом.
- Что-то умное? – спросил я ее, когда она пришла вечером ужинать.
- Такое же, как ты, - ответила она мне, пододвинув к столу табуретку и придвигая тарелку с ужином. Больше я ее ни о чем не спрашивал. Значит, и там тоже было что-то умное... Значит, там есть что-то умное...
Случилось то, чего я боялся. Она, наконец, поняла всю ту силу, которой обладала, и которую я не понимал, и теперь я чувствовал, что больше я уже никогда не буду пить с ней чай в пять часов вечера...
- Я вернусь, - сказала она мне, приподнимаясь на цыпочки и зажмуривая глаза, - только немного, совсем немного времени позволь мне побыть там... Помни, что если ты поверишь, только тогда ты сможешь.... Сейчас ты находишься посередине, но если ты поверишь, то....
Она не договорила, в последний раз взглянула на меня и поправила свой летний красный сарафан. А шнурки у нее были как всегда не завязаны...
Я ждал.
Она медленно оторвалась от крыши, после чего неуверенно взмыла вверх и скоро исчезла, будто бы ее не было.
Жарко.
Солнце светит беспощадно, глаза слезятся.
Я пошел в дом, чтобы выпить чай, как мы всегда с ней делали. Пяти еще не было, но мне было все равно.
- Прощай, - сказал я, ставя перед собой одну чашку, потому что теперь летние дни я должен буду проводить один. Один. Но это было бы слишком ужасно...
Я не хочу быть посередине!
Поверь!
Я как будто бы услышал ее голос рядом, но ее не было...
Я есть...
Я не хочу быть посередине!
Я встал у окна и стал всматриваться в небо. Скоро я увидел то, чего так ждал. Ветер стал резким и гнал со страшной скорость сюда грозовые облака. Я открыл дверь, чтобы ветер ворвался в комнату, а сам вышел во двор и залез на крышу сарая. Я встал у самого края и стал ждать. Я стоял на крыше, прямо между небом и землей, не на земле и не на небе... Я стоял и ждал там в полном одиночестве когда снова пойдет дождь. Вот когда дождь пойдет, тогда я больше не буду одинок. Что она сказала мне? Поверить? Но как я могу поверить в то, что я всегда считал полной чушью?
Я закрыл глаза и стал ждать, пока первые капли не коснутся моего лица и тогда я буду спокоен, абсолютно спокоен...