Кошачьи игры

Где-то без пятнадцати семь мы начали медленно раздеваться, без пяти мы были в кровати почти обнажёнными. Она хотела, но не отдавалась сразу, играла, хотя эти кошачьи игры меня явно не возбуждали, но пришлось смириться. Это был её стиль, так она поступала со всеми, а потому моя гордость не была ущемлена. Я терпел, и медленно, стараясь как можно нежнее, ласкал её.
Сейчас она хотела быть принцессой, разве девочки в детстве не мечтают стать принцессами, или медсёстрами, на худой конец. А она хотела сейчас, до сих пор, будучи далеко не девочкой, стремление к доброте и искренности, иногда, проявляется даже у взрослых. Мне пришлось притвориться принцем, наверное, тоже мечтал в детстве, точно не помню, вот, как лётчиком и моряком помню, а принцем нет.
Она что-то шептала о любви, большой и чистой, конечно, а я ей почти верил. Это уже после всего она мне расскажет о любви к ней одного парня, который готов был бросить небо к её ногам. Но она отказалась, потому что уже не та наивная девочка. Вот тут я ей не поверил, наверное, потому, что сам не стал бы бросать небо к чьим-то ногам, кроме, как к своим. Да ещё и потому. Что она вряд ли отказалась бы от брошенных в ноги небес.
Это уже признак болезни, я знаю многих принцесс, которые даже не брезговали даже скромной зарплатой инженера, не говоря уже о небесах. Правда им их никто не предлагал, так как их «королевичи», к счастью, не страдают героизмом, а то бы из-за тщеславия этих стерв, нас давно бы покрыла тьма.
А может она и правда отказалась… Зачем ей небо, ей нужна любовь и свобода. В небе свободы валом, а вот любовь слишком растворенная, малоконцентрированная. На земле, во всяком случае, её больше, она есть даже в камнях, которыми завтра в вас кинут, а послезавтра, собирая осколки, будут на вас молиться.
Без двадцати восемь. И мы уже на полном ходу поглощаем, друг друга, сливаемся и разлетаемся в стороны. Мы уже взрослые, нам можно. В комнате полумрак зимней ночи. За стеной играет магнитофон, и ругаются соседи. Нам всеми силами приходиться сохранять уют, тем более, что в панельных домах, до сих пор, топят не по настоящему. Никогда не поверю тому романтику, который в порыве страсти не замечает этой собачьей прохлады.
Вот уже всё и закончилось. Мы даже оделись, а я продолжаю зябнуть. Допиваем пиво, ещё несколько ничего не значащих слов и мне пора уходить. У неё разболелась голова, она хочет спать, она больше не царственна, слава богу, я тоже не принц. А раз сказать больше нечего, то можно расстаться, все довольны. Желаю спокойной ночи, тихо прикрываю дверь и уже почти счастливый бреду по коридору…

14.09.00.