По хребту Баджала часть первая

По хребту Баджала.
25 февраля -7 марта, 2005 года,

Ты помнишь, как всё начиналось?
Всё было впервые и вновь…
                А. Макаревич.

Дни преднулевые.Сборные.
 
И действительно, как же меня угораздило попасть в эту компанию из пятерых человек, которые собирались отправиться в какую-то глушь, в дебри какого-то Баджальского хребта, о котором 99% населения России ничего и слыхом не слыхивало, не говоря уже об остальном цивилизованном мире?
А на самом деле всё очень просто: есть в нашем Хабаровском крае такие горы, которые как-то по-особому притягивают к себе туристов, оставаясь относительно безопасными, но в то же время прекрасными и непредсказуемыми; и есть ещё какая-то навязчивая мысль, или традиция каждый год отправляться к этим горам, к которым, ко всему прочему, не так уж и трудно добраться по железной дороге. Называются эти горы Баджальскими, а точнее - «Баджальский хребет». Взгляните на карту. Вроде бы и совсем недалеко от столицы Дальнего Востока, города Хабаровска, и железные пути БАМа совсем рядом, но уверяю вас, отойдя от обжитой железнодорожной ветки по направлению к  Хабаровску всего на 3-5 километров, вы попадёте в такую глушь и нетронутую, непротоптанную природу, которую можно найти только на расстоянии 30-40 километров от любого даже малонаселённого современного города.
Итак… Меня пытались соблазнить в подобный лыжный поход ещё за 2 года до этого, когда я ещё только пришёл в туризм и только попал в наш турклуб «Горизонт». Но тогда у меня не было ни времени, ни средств, ни снаряжения, а только целая куча дел и вездесущая учёба. Впрочем, ни снаряжения, ни средств у меня не было и на этот раз, но так уж получилось, что в 2004 году я поставил себе задачу во что бы то ни стало попасть на Баджал. Кроме того, стояли предо мной и некоторые другие цели:
1. Доказать себе, что я выдержу и смогу это сделать - пройти более недели по тайге.
2. Понять, что же так притягивает людей в длительные лыжные походы.
3. Почерпнуть вдохновения на будущий творческий период
4. Немного сбросить собственный вес, а то что-то в последнее время...
Из всего вышеперечисленного мало удалось только последнее. Видимо, килограммы трансформировались в мышцы ног, а потому баланс остался практически прежним. Шучу.
Я не буду описывать длительную подготовку, долгие закупки нашей группой всякой всячины и продолжительные сборы, так как процесс этот настолько же необходимый, насколько нудный и долгий. Обмолвлюсь лишь о том, что снаряжение я начал готовить за 4 месяца и потратил на него что-то около 5-6 тысяч. Но зато теперь у меня есть постоянное обмундирование (ну может быть кроме пары-тройки вещей, которые можно всегда одолжить у друзей),  сложив которое в рюкзак можно отправляться куда и когда угодно (наверное я преувеличиваю). Самый интересный момент в наших сборах - это был последний день, когда ещё совершенно ничего не было готово, но для проверяющих необходимо было сделать вид, что готово-то как раз всё уже давно. А главное при этом – ещё и успеть подготовить всё то, что ещё приготовлено не было. Представляете, какая вертелась суета! В последнюю ночь перед выездом мы собрались в «Горизонте» и… шили, долбили, штопали, резали, закручивали. Кто-то меньше, кто-то больше, но все без исключения - почти до самого утра, т.е. до самого отъезда.



Опущу, каким образом мы успели попасть после сборов на вокзал. Скажу только, что для этого существует множество способов, и не важно, что у кого-то всё-таки есть машина, которую приходится насиловать для общего дела (почти не жалея об этом).

День нулевой. Отъезд.

А счастье было так возможно!
 
Итак, состав нашей группы:
Руководитель - Попугаев Дмитрий. - товарищ с неплохим стажем передвижений по земле, под землёй и вертикальным поверхностям. Шёл инструктором и главным, чтобы этот стаж пополнить ещё.
Зам руководителя, он же завхоз, он же неофициальный медик и неофициальный видеооператор (по собственному желанию), а также, в дополнение ко всему – часто ещё и козёл отпущения на сложных проходах и переходах - Гейц Михаил, - тоже человек с большим стажем всяких хождений и лазаний..
Официальный реммастер - Бледных Сергей. Неофициально – специальный товарищ, несущий топоры, пилы и пр. нехорошие, тяжёлые вещи.
Официальная медсестра. Неофициально – капризная, но весёлая девчонка, никогда не дающая четырём пацанам, уделяющим ей внимание, помереть со скуки - Мешалкина Анюта.
Официальный оператор. Неофициально - реммастер и печник-истопник по совместительству - ваш покорный слуга, Удовиченко Юрий. (единственный из всех, который никогда ещё в подобном мероприятии не был).
Собственно, весь день отъезда заключался в переживаниях о предстоящем пути; обсуждении последних деталей; кратких, но содержательно-вдолбительных лекций по действиям в экстремальных ситуациях, в случаях симптомов замерзания и обморожения.
В остальном день состоял из беспрестанного стука колёс и качания поезда. Дело в том что железная дорога у нас в России  в основном устроена таким образом, что перемещаться можно только относительно Земных параллелей, но ни в коем случае не относительно меридианов. Нам нужно было попасть на станцию Могды Бамовской ветки. Путь туда лежал либо через Комсомольск (что традиционно), либо через Чегдомын (предположительно -  путь более далёкий). Чтобы просто перескочить на 250-300 км. севернее Хабаровска (что, собственно, нам и требовалось) - таких дорог в России нет и вряд ли когда-нибудь появятся. А если задуматься, то если они и появятся, - эти места, куда мы едем, сразу перестанут привлекать к себе туристов.
Таким образом, нам надо было промучиться 400 км до Комсомольска, а затем ровно на столько же километров вернуться назад по другой ветке, и оказаться уже чуть выше, что мы успешно и сделали при помощи такого изобретения, как поезд. Во время доставки к месту назначения мы почти всё время спали - высыпались после трудовых сборов. Кое-что правда и доделывали из того, что предполагалось сделать в поезде, например: каждый подшивал кошки под размеры своей ноги. На это ушло около 2-3 часов, хитрая и нудная процедура, но не надо объяснять, насколько она важна.
В Комсомольске всё прошло гладко, не считая того, что расписание слегка изменилось. Но это нам не помешало, и уехали мы всего на полчаса позже, чем расчитывали. Далее началась ночь, и всё не нашли ничего лучшего, как отоспаться: кто знает, когда ещё получится сделать это снова?
За час до станции Могды, где предполагался наш «скоропостижный» десант на бескрайние просторы тайги, - начался небольшой запланированный переполох. Все резко начали доводить до конца свою одежду, подвязываться, надевать бахилы, которые возможно уже не будут просыхать последующие 11 дней.
Лирическое отступление: Многие, например я, в то время ещё наивно полагали, что поход будет продолжаться только 10 дней по плану. И вообще, по мере  похода я узнавал для себя так много интересных вещей, которые, как мне казалось, совершенно не входили в план вначале.
  Итак, кажется все и всё в сборе. Ножи подвешены. Бахилы натянуты. Фонарики вытащены и взведены в состояние боевой готовности. Лыжи под руками. Поезд будет стоять на станции всего две минуты. Хотя кто их считал? Может и всего одну. Так нет же – за несколько минут до высадки приходит идея, чтобы оператор, Миша Гейц сломя голову выпрыгивал первым из вагона и снимал весь бешенный процесс выгрузки на видеокамеру…
Про камеру вообще отдельный разговор. Дело в том, что до самого начала похода она героически отказывалась работать, а тем более на морозе. И то, что она всё-таки в большинстве случаев покажет себя стойко и не позволит всяческим отрицательным температурам поколебать её видеодушу, я сомневался очень сильно. Вообще видеокамере, наверное, пришлось гораздо тяжелее всех нас вместе взятых, и я совсем не виню её за то, что в некоторые важные моменты она всё-таки отказывалась работать. Более того, она совершенно не была предназначена для тех условий, в которых она эксплуатировалась, но она всё-таки она выдержала. Во многом это произошло благодаря стараниям Миши. Правда после похода я узнал, что не смотря на то, что она продолжала снимать, скрипя и прихрамывая, - большинство кадров последних дней фиксировать на плёнке она всё-таки отказалась. Обидно, досадно, но… что поделаешь. Придётся возвращаться и всё переснимать заново.
Итак…
Не знаю, какие ощущения были у других, но мне казалось, что мы находимся в американском фильме, когда какую-нибудь роту солдат высаживают с понтонов на острова в океане, которые необходимо взять очень быстро, чётко и с минимальными потерями под шквальным огнём врага. За окном были ночь, мороз и стук колёс. Ребята произносили фразы, известные ранее мне только по картам, книгам и рассказам бывалых туристов: «Герби, Орокот, Талиджак». Что эти названия значили для меня? Ещё впереди…
Всё! Сейчас уже будут Могды. Мы понесли, кхм… потянули (поползли) за собой рюкзаки, понесли длинные лыжи, цепляющиеся за купейные разделения.
Перед высадкой мы все затаились. Лыжи и рюкзаки были помещены в тамбур для наиболее быстрого их выкидывания на свежий воздух. Поезд ме-е-едленно останавливается. Удары реже. За окном темнота, а иногда огоньки. С какой стороны будете открывать? Проводница отворяет дверь…
Итак, лыжный поход начался…

День Первый. Непривычный.

Ходу, струны милые, ходу.
Слова, строки беглые, слова…
(ну или что-то в этом роде)
          Владимир Высоцкий.

Всё произошло очень быстро. Первым, как и предполагалось, выскочил Миха. А затем из двери вагона гуртом посыпались рюкзаки, лыжи и наконец мы. Почти сразу по завершении этой нехитрой операции дверь закрылась, и поезд, опять же, ме-едленно, но неумолимо набирая ход, отправился в свой путь, оставляя нас наедине с пронзающей тьмой, усыпанной звёздами и колючим 30 градусным морозом. И тут я оглянулся…
Как сейчас помню моё первое впечатление и мысли: «Какого чёрта я на это всё согласился? Вообще, что я тут делаю? И куда теперь?». Рядом с освещенной несколькими лампами железной дорогой стоял единственный маленький одноэтажный кирпичный домик, в котором ласково горел манящий и тёплый свет. Он так звал, так просил зайти, но надо ли говорить, что идти в объятья этого света мы и не собирались. А вокруг - была ночь!
В том направлении, в котором, по моим расчётам, мы сейчас должны были двинуться в путь - высился чёрный, почти дремучий лес, покрытый снегом. «Это что? туда? И бродить «там» на протяжении 10-ти дней?» - недоумевал я мысленно. К тому же, постепенно начинал пробирать холод.
Но мы конечно же не стояли на месте. Первое правило на морозе - не хочешь замёрзнуть - двигайся. Делай  что хочешь, только двигайся. Пока ты двигаешься - ты не замёрзнешь. Есть, правда, ещё один очень приятный момент – рюкзак очень греет спину, а если спина согрета, то и весь организм, по-видимому, оказывается намного более защищённым, чем если бы организм был без рюкзака за спиной. Одев тёплую куртку я ощутил, что всё не так уж и плохо – жить можно.
Мы распаковываем лыжи. Делаем пару фотографий на фоне манящего домика. Смеёмся и подбадриваем друг друга. Я пытаюсь мыслить здраво, и это у меня даже получается. И хотя сознание начинает мне говорить: «Здесь человеку быть нельзя; надо в тепло; и вообще, нормальное ли у тебя снаряжение?», то разум начинает подмигивать и говорить: «Всё нормально. Ты хорошо подготовился. Посмотри на других – они такие же. Вперёд и с песней!»
Далее Дима Попугаев, наш руководитель, сообщает, что где-то рядом должна проходить дорога, и действительно вскоре её находит. Она огибает домик на север и далее уводит на восток. Именно туда мы и пойдём, до моста через реку Могды, а не в ту непролазную тайгу, которая чернеет на юг от железной дороги. Это меня необычайно радует. Ну что же, надо? Пойдём. Последние приготовления. Привязываем лыжи к рюкзаку.  Зачем тащиться на лыжах, когда есть дорога. Эти лыжи ещё так достанут за всё последующее время. Наконец взваливаем рюкзак на плечи (какой же он был невыносимый в начале похода!), включаем фонарики и отправляемся в НОЧЬ.
О! Если бы вы только чувствовали такую ночь! Трудно передать ощущение, когда идёшь по неизвестной дороге в неизвестном направлении в сторону какого-то моста, когда впереди тускло светят фонарики твоих товарищей, а ты пытаешься поверить, что рюкзак лёгкий, что ты наконец-то приехал на место, что ты теперь уже не скоро зайдёшь в тёплый дом и полежишь в тёплой постели. А вокруг только ночь… Чёрная, непроглядная. Ночь, дорога и звёзды. Миллионы, миллиарды звёзд…

Первый завтрак.

Но дорога неожиданно быстро закончилась. Полчаса пролетело как 5 минут. Я давно уже согрелся и вообще давно уже не видел последующую жизнь в столь мрачных тонах. Скорее, было интересно. Перед нами в предрассветных потёмках предстало русло небольшой речушки, Могды, шириной всего около 40 метров. Через реку был перекинут сварной железнодорожный мост, возведённый судя по всему ещё во времена первостроителей БАМа, и ни разу после того не ремонтировавшийся. Наконец мы вышли на крепкий зимний лёд, покрытый островками снега, отошли от моста метров на 50 по предстоящему нам направлению и наконец-то скинули непосильные рюкзаки с плеч.
Со времени высадки из поезда прошло около часа, а ощущение было такое, что началась новая, нереальная жизнь, а то прошлое, в котором я жил - осталось где-то очень далеко. К нему ещё можно было вернуться, но почему-то уже не хотелось, а только оставался ещё некоторый страх перед неизведанным. Дальше по плану мы остановились дожидаться рассвета, а заодно и подкрепиться перед дальней дорогой.
На завтрак, к моему удивлению, оказалась ужаснейшая каша Быстров с какими-то фруктами. И какой только олух придумал мешать вполне вкусную овсяную кашу с прекрасными фруктами, в результате чего получалась такая гадость? Наверное, - Быстров, чтоб ему! Для приготовления завтрака все разбрелись по всеобщим делам, пытаясь не обращать внимания на потрескивающий мороз. Казалось, что его можно было потрогать руками, - так он чувствовался в февральском воздухе, ещё не прогретом лучами спящего солнца. Мне было немного холодно, но это скорее всего из-за непривычки - позже такой мороз я уже перестану замечать вовсе, но сейчас ещё неизвестно и непонятно: правильно ли я одет, не сделал ли я роковой ошибки в подборе одежды? Что нужно делать чтобы согреться? И пр. и пр. Вопросы подсознательно роились в голове, тем более, что много я ещё тогда не знал и не умел.
Очень быстро я, Миша, Сергей, Дима и Анютка разбрелись искать дрова. Здесь их было немного и пришлось с топором отбирать закоченевшие сучки и палки у реки, выковыривая их из-подо льда. Тут же рядом на берегу, в найденной мной удобной «бухточке» развели костёр, предварительно тщательно утрамбовав снег.
Для любопытных необходимо заметить, что у нас с собой на все случаи жизни были небольшие кусочки плексиглаза, или «плекса», как мы его называли, который очень хорошо горел и зажигался от тепла одной спички (ну, если очень постараться, - тогда от двух). Таким образом, проблема разжигания костра из сырых дров перед нами не стояла вовсе. Можно было конечно и поизвращаться в «рождении» костра, шаманствуя и колдуя над ним, стругая каждый раз огромные дрыны, найденные в округе, на мельчайшие щепки и щепочки, толщиной менее спички, а затем - постепенно увеличивая размеры стружек от одного миллиметра до дециметрового диаметра – ругаясь и психуя разжигать огонь. Но зачем - когда есть «плекс»? А заморочек нам итак вполне хватало, да и костёр на открытом воздухе итак почти никогда толком не грел. Хорошенько порадовать свои косточки можно было только при достаточно большой куче дров, что случалось крайне редко. В основном из-за лени.
Ну что же, костёр разожжён; повешен костровой трос, на которых будут цепляться два наших боевых котла. Миша накалывает ледорубом лёд, который скоро превратится в прекрасный горячий чай, растекающийся по всему телу. Дима сверяется с картой. Мне уже не холодно - хождения в поисках дров сделали своё дело. Движение - есть энергия. Энергия - есть жизнь. Кроме того, я уже успел смотаться до моста и, конечно же не смог упустить такого случая, взобрался на него. «Интересно всё-таки, ремонтируют ли его? И будут ли ремонтировать когда-нибудь? Когда его построили?» - такие мысли приходили мне в голову.  Не то чтобы он разваливался, но этот мост казался тогда таким одиноким и далёким от людей, окружённый морозом и чернеющий среди скрипучих снегов тайги. Казалось, что на него уже лет 10 не ступала нога человека. Конечно, я не мог не исправить этого положения и порадовал его хоть недолго.
Вскоре Дима позвал меня намазывать лыжи, и мне пришлось спуститься вниз.  «Дисциплина - превыше всего» - был мой девиз особенно поначалу. Потом этот девиз несколько улетучился, как, впрочем, и сама дисциплина.
Спускаться было невысоко - метров 5 - 6.  И когда я уже дошёл до ребят - по рельсам внезапно пронёсся гул, а затем послышался шум приближающегося поезда. Я с некотрым ужасом подумал, как обдало бы громом проносящегося локомотива по моим ушам, если бы я до сих пор ещё стоял на переходах моста. И хотя вместо поезда по нему пронеслась какая-то, словно опаздывающая куда-то, почти игрушечная электрическая вагонетка, - чувство того, что я ушёл с моста вовремя - осталось. Ну чтож, я начал мазать лыжи.
Как вы думаете, для чего люди мажут лыжи? Правильно - для того чтобы они лучше скользили. А для чего мажут лыжи туристы? Тоже правильно. Для того, чтобы они скользили как можно меньше! Нам было достаточно далеко до званий лыжников-профессионалов, которые отталкиваясь руками могут проезжать по 2-3 метра. Если наши пластиковые широкие лыжи не намазать, то шагая по рыхлому снегу, они постоянно будут страдать отдачей назад, всячески стараясь не допустить своего ездока на любую возвышенность с наклоном более 5 градусов, а главное, - совсем не обязательно, что они при этом будут катится вперёд - с горки. Поэтому лучше создать такую ситуацию, когда на лыжах можно почти шагать, а не ехать. Впрочем, скользящий момент всё равно присутствует и достаточно неплохой. Важно намазать лыжи мазью, предназначенной для как можно более низкой температуры. И пожирнее, и погуще,.. потолще, не жадничая – всё равно ведь сотрётся рано или поздно.
Итак, приготовления сделаны. Пора бы и в путь. И солнце уже проснулось. Начало показывать свой световой ореол из-за леса, извещая о своём приближении. Морозец стоит. Настроение у всех прекрасное и приподнятое. А у меня, к тому же, и некоторое волнение. Но вот незадача: похоже, что впереди наледь. «Как, уже?» - думается мне.  Мы берём лыжи в руки, взваливаем рюкзаки. Впрочем нет, лучше этот процесс передать словом взо-ва-лива-ем) 
И… Вперёд…
Пройдя метров 200, наледь закончилась, - можно наконец-то одеть лыжи. Первый раз. Как-то они себя ещё покажут? Нога в берцах и бахилах становится на крепление, с натугой застёгиваются «собачки», берутся палки в руки, делается небольшой вздох, и...
Вообще-то первый день похода (также как и последний) больше напоминал гонку. То есть проБЕГ, а не поХОД. О том, что происходило за время бега - остались иногда смутные, а иногда очень чёткие воспоминания, связанные с теми или иными событиями в пути - то остановился от усталости, то кто-то отстал или впереди виднеется интересный поворот реки, и в основном - наибольшее запомнилось во время отдыха. Такие моменты уже навсегда останутся в моей памяти, но их совершенно нет смысла пытаться описывать все и во всех подробностях. У каждого человека они будут своими и сугубо личными, если только этот человек когда-нибудь решится на подобный мазохистский подвиг, называемый в народе «длительным зимним походом на лыжах».
О том что, ещё задолго до обеда у меня кончились все силы, и я уже не то чтобы шёл, а просто ковылял и полз по снегу - наверное понятно всем. Кроме того, я понял, что крепления на лыжах необходимо слегка переставить под другим углом, иначе удачи мне было не видать. Ноги как-то постоянно разъезжались, было крайне неудобно и непривычно. Но не смотря ни на что, я старался полуидти – полубежать, не оставая от всех.
Однако же, передвигаться на этих лыжах по началу было очень трудно - они почти горные, а за плечами у меня 25-28 килограмм всякого хлама, призванного спасать тебе жизнь (и это ещё, уверяю вас, не предел по весу). И вообще, в процессе похода, я осознал умнейшую вещь, что все путешествия были бы раз в десять легче, если бы не нужно было таскать за собой огромные рюкзаки со жратвой, средствами обеспечения и тёплой одеждой. Но что поделать. Жизнь ужасна, и не всё в этом мире непросто.
Мы шли по 45 минут, потом останавливались и отдыхали минут по 15, в начале похода этот режим мы ещё соблюдали строго. Помню, что в первый день поначалу эти 45 минут пролетали незаметно, но потом уже стали пролетать незаметно те самые 15 минут, предназначенные для отдыха, в то время как минуты бега, казалось, начали превращаться в часа полтора-два.
Помню первые лучи приветливого, тёплого солнечного диска, поднимающегося всё выше и выше - от него всегда становилось так хорошо и уютно. В первые два дня я ещё считал перебежки и остановки; считал, сколько осталось до обеда, и сколько раз необходимо будет остановиться после него. Но позже сам процесс тропления и ходьбы на лыжах выработался до такого автоматизма, что было уже всё равно - сколько мы идём, до которого часу; а по существу вопроса, - было даже всё равно, куда мы идём. Главное - идти. Вперёд и по курсу. А там - видно будет. Чем дальше и чем дольше - тем лучше, но по графику.
Но всё это будет потом. А сейчас, утром, - мороз был всё ещё очень крепким. На лицах наших, на всех возможных волосяных покровах - прилип иней. Но было тепло. Искрился и переливался снег. Вокруг не было ни души, и даже птицы не пели песен.
Было некоторое ощущение самоуверенности и силы, пока ещё до конца не сформировавшихся, но уже дающих о себе знать. Вдаль и назад убегала длинная извилистая река, постепенно сужаясь по мере подъёма по ней. А по краям, слева и справа, - стояли две огромные стены почти непроходимого чёрно леса; и даже тёмно-зелёные ели казались чёрными, контрастируя с белизной снега, лежащего на их пушистых лапах. Много о чём думаешь в такие минуты. Заново осознаёшь своё существование, совершенно не думая о заботах, оставленных дома.
Жаль, что многие из мыслей позже уходят. Впрочем, наверное, большее количество времени во время бега всё-таки вообще ни о чём не думаешь, или ощущаешь ждущий впереди и уже пройденный путь, стараясь зацепитсья за пробегающие мимо приметы, оставить их в памяти. Запомнить эту местность навсегда.
Пока идёшь - всегда тепло. Опасно на стоянках. Останавливаешься - и лучше всего сразу надеть тёплую куртку поверх всего, что на тебе есть.
То есть не сразу, конечно, ведь сперва надо вытащить руки из палок, снять рюкзак, опустить его на землю, расстегнуть клапан, достать холодную куртку, натянуть эту холодную куртку на себя, дождаться пока она начнёт-таки греть, - а далее уже наслаждаться этим процессом. Можно её конечно и не надевать, особенно если стоянка предполагается быть недолгой. Но тут главное было не прошляпить: наденешь чуть позже - согреться будет гораздо сложнее и потребует больше времени.
Итак, первая остановка. Первые фотографии. А дальше уже всё пошло своим чередом и полуавтоматом: идём, остановка, идём, опять остановка, идём… А у меня сил всё меньше и меньше, а рюкзак как будто всё тяжелее и тяжелее, а ноги вроде бы всё деревяннее и деревяннее! До обеда было всего пять перебежек (по подсчётам), но что-то они мне показались восьмью, а то и девятью. Это ещё и повезло нам, что попали мы сразу на чью-то охотничью лыжню, по которой потом и шли-то двое суток с перерывами (потому как, иногда её теряли). А разница в этом огромная. По лыжне - ноги проваливаются от силы на 5-10 сантиметров. А без лыжни - на 25-30. Да ещё и дорогу приходится выбирать - где лучше, где попроходимее. Ногу надо поставить, провалиться, перенести вес, вытащить другую, пытаясь не зацепиться за снег, перенести, поставить. И ещё много нюансов. А тут - идёшь себе по лыжне и не думаешь. Ну, разве что изредка и всё чаще о том, как там поживают мои ноги.
  Помню, на четвёртом переходе я начал уже постоянно падать, так как лыжи всё время пытались съехать на буграх назад, рюкзак казался невыносимо тяжёлым и норовил завалить меня набок. Дошло до того, что перед самой остановкой я снова упал и, уже психанув (почти в бессилии), медленно стянул лыжи и потащил их до места общего отдыха пешком. Там уже, отдышавшись, - вернулся за рюкзаком. А без него идти в 71 с половиной раз легче. Я дотянул его туда же, где валялись в сугробе злосчастные лыжи, упал задом на этот самый рюкзак и подумал: «Боже мой, во что я ввязался!».
Но как ни странно, отдыхи по 15 минут в первый день похода, а тем более потом, - творили чудеса, значительно придавая сил. А уж тем более придавало силы то обстоятельство, что на следующей остановке в этот день, ровно в час должен был состояться грандиозный обед. Необходимо заметить, что вообще, любой день похода, кроме трёх «перевальных», можно запросто разделить на время и силы «до обеда» и «после обеда». Во всяком случае, для меня эти периоды значительно различались. До обеда - почти всё время утренний холод и дискомфорт, почти всегда упадок сил и желание спать. После обеда – вдруг ниоткуда появлявшееся желание тропить,  прилив сил, ощущение комфорта, а часто ещё и стремление идти дальше и дальше, не становясь на ночлег.
Итак, последний переход до обеда. Наверное, тогда я всё-таки собрался с силами. А может, - просто лучше намазал лыжи. Если честно, не помню, ведь впереди была ЕДА! Не то, чтобы я очень люблю поесть, но в походе приём пищи значил очень многое. Кстати сказать, неплохо придавали силы и так называемые перекусы: на время между завтраком-обедом и обедом-ужином каждому выдавалось по две конфетки и одному сушёному абрикосу. В конце похода, правда, от конфет этих меня уже начало мутить, а вот абрикос, наверное за правое дело названный «курагой» («куражиной», КУРАЖ!!! ), - действительно создавал какой-то приток сил, заставляющий идти дальше.

«Привал!» - как много в этом звуке!

Обедать мы остановились (читай: упали) на довольно живописном месте, где речушка как бы слегка разветвлялась, и как раз, между двумя руслами, на косе, под возвышающимся холмом с одной стороны и лесной чащобой с другой - мы и решили устроить наш скромный бивак. И, о сюрприз небес! Я - дежурный по обеду. Хорошо ещё, что я это знал заранее, иначе бы вряд ли я бы сейчас писал эти строки, так как там бы и остался навсегда в тот день, удивлённый таким сюрпризом. Также хорошо ещё то (как я думаю сейчас), что ребята всё-таки сжалились надо мной для начала и дали отдохнуть больше положенного.
Вообще, система дежурства у нас (а может быть и в туризме в целом) устроена таким варварским образом, что я понял и вкусил его прелесть не сразу. Но об этом в конце четвёртого дня, так как именно тогда эта система меня окончательно доканала, после чего я всё-таки раскусил её прелести.
И всё-таки как необыкновенно преображает человека отдых! А на природе - вдвойне. Мне хватило пяти минут, чтобы ноги снова смогли повиноваться моим приказам, и я осуществил первые робкие попытки развести костёр «плексом». Дальше, в процессе похода, я это делал уже автоматически и почти постоянно, кроме того, часто снабжая плексом всех остальных, так как видимо у кого-то он был «далеко запрятан» и лезть было не охота. А я, будучи печником-истопником, носил его со спичками с собой в ватной куртке, в герметичном полиэтиленовом пакетике.
Первое варево… Суть которого состоит в смешивании всего со всем, что находится в отдельном мешочке для определённого времени приёма пищи. Все мешочки были пронумерованы по дням и содержали надпись «Завтрак», «Обед»,… Так заведено и так положено. И это правильно. Обеды вообще у нас были хорошие. Супы придавали, по-видимому, очень много сил, так как были наваристые и вкусные. Позже для меня больше стал влиять психологический фактор – вкусность, чем количество. Я знал, что если я ВКУСНО не пообедаю (пусть даже совсем немного) - я идти хорошо не смогу. А хотелось, почему-то, всегда и всего совершенно по-разному. На любой долгой остановке всегда был чай. Возможно, он мне мешал, возможно нет. Опять же, если бы было больше сахара - было бы лучше, ВКУСНЕЕ. Но сахара не хватало. Это был дефицит. А чай без сахара был терпкий и почти всегда сушил почему-то горло. В результате становилось только хуже.
Ну чтож, лафа закончилась. Сегодня мы должны были пробежать ещё много. Где-то позади остался одинокий мост и станция Могды. Впереди, всего в 250-300 километрах развалился величественный Хабаровск, но как же далеко до него было сейчас!
Пора одеваться! Тут, как оказалось в дальнейшем, я принял для себя исключительно важное решение - не снимать пуховую куртку и бежать дальше в ней. Надо выразить отдельное спасибо Диме за такую куртку, которая спасала меня от мороза постоянно. Например, Миха и Серёга, в так называемых «Нордах» постоянно говорили, что им становится холодно, а я озноб ощущал крайне редко. Надеюсь, я уже отдам Диме эту куртку обратно к тому времени, как вы читаете эти строки.
Однако, что касается важного решения, - не сняв с себя куртку, т.е. не пришпандорив её обратно к рюкзаку, я, сам того не зная, убил сразу трёх зайцев:
1). Рюкзак стал легче (ну хотя бы психологически. Хотя его вес уменьшился ещё и на вес обеда, взятого из моего рюкзака);
2). Одетая, но расстегнутая куртка способствовала какому-то новому процессу обмена веществ, до сих пор не известному науке и мне в частности, но к которому я часто прибегал в дальнейшем, когда мне становилось тяжело;
3). Рюкзак стал сидеть на плечах гораздо плотнее и удобнее, не говоря о том, что изменился центр тяжести, и он стал ниже.
Итак, я оделся быстрее всех – именно так на меня влияли обеды. Впрочем, я почему-то почти всегда выходил раньше всех. Итак, одевшись раньше других на минуту-две, я бросился на штурм наледи, преградившей нам путь, вверх по руслу вдоль возвышающегося холма, поросшего лесом и кустарником под покровом снега. Влетев в подзамёрзшую воду, я пробежал её как можно скорее, зная, что нельзя останавливаться, так как иначе лёд быстро прилипнет к лыжам, - и побежал дальше. Лёд всё-таки пристал, но я этого особо не заметил. Наоборот, как я понял потом, получилось так, что лыжи перестали создавать отдачу назад, и мне этот дополнительный прирост «пластика» стал помогать в передвижении.
Как оказалось позже, весь народ после этой наледи остановился и стал чистить лыжи, всячески портя свои ножи, а скорее всего, просто всецело радуясь дополнительным халявным 10-15 минутам отдыха.
Я же находился в неведении относительно этого и бежал вперёд. Именно бежал. Я не понимаю, откуда взялись силы, но я был первым - это меня подбадривало. Появился азарт: только бы как можно дольше не догнали! Хватит тащиться в хвосте! Позже я уже всегда пытался вырваться вперёд. Это как-то действует психологически. Сразу хочется бежать быстрее, задористей, не дать позади идущему тебя обогнать. Кроме того, идущий впереди раньше падает на привале, больше отдыхает. И наоборот: когда плетёшься в конце - идти не хочется совсем, а дойдя до привала - впереди идущие могут уже и сорваться с места, чтобы идти дальше. Но сейчас я почти бежал, как можно бежать по лыжне, запорошенной снегом в 3-5 сантиметра.
Вверх, вниз. По буграм и засыпанным сучьям, вдоль русла, по неведомой мне ранее речушке Могды. Было тепло и немного даже жарко. Я распахнул ворот куртки. Тело начал обдавать небольшой ветерок. Стало ещё радостней. И тут!
Вдалеке наконец-то появились верхушки гор! Такие большие, белые и недоступные! Какое-то чувство счастья начало переполнять меня. «Так вот зачем я здесь», - понял я, - «Вот зачем люди ходят в подобные походы и насилуют свой организм. Вот оно!» - думал я. И дальше хотелось только бежать, бежать, бежать…
Останавливал меня только один фактор: я не слышал, чтоб кто-нибудь шёл за мной. Не было ни криков, ни разговоров, ни матов, ни треска сучьев. А по расчётам, ребята должны были выйти минут через 1-2 после меня, и, с учётом той скорости, с какой Дима и Миха обычно ходят, - давно должны были меня догнать. Но они почему-то не то чтобы меня не догоняли, их даже не было видно на расстоянии полукилометра. Я начал сомневаться: а вдруг я пошёл куда-то не туда, хотя свернуть с русла было просто невозможно. Тем более я почувствовал, насколько я остался один в этом мире, ощутил какое-то единение с природой, согреваемой солнцем. Чувство радости и наслаждения переполняли меня, и совершенно не было усталости, а только сладостная утомлённость и уверенность в своих силах. Мне хотелось, чтоб это длилось вечно.
Как я уже сказал, друзьям помешала наледь, которая мне каким-то чудесным образом наоборот помогла. Догнал меня Димас уже через пару-тройку километров. Но так как я уже сидел, греясь на солнце, и просто дожидался хоть кого-нибудь для подтверждения достоверности и правильности моих действий, а Дима, в свою очередь, подошёл и, остановившись на отдых, стал поджидать остальных, - то я уже решил идти дальше. Тем более, что мне уже стал понятен принцип, что тот, кто идёт первый - отдыхает больше. Так что сдавать позиции лидера как-то не очень уж и хотелось. Дима меня поддержал в этм начинании и…
Я снова полетел вперёд. На этот раз уже не так резво, так как Димка был уже на горизонте, а значит, незачем было мне уже выпендриваться, ведь всё равно догонит, если захочет. Но всё же шлось легко и уверенно.
Через километр лыжня вдруг разошлась в разные стороны. Я прошёл по одной - она развернулась и поплелась назад. По другой - тоже самое, но уже налево. « ??? » - подумал я, - «значит, усё! Праздник кончился. Теперь только по снегу. Тропить! Ну что же, попробуем». И пошёл по снегу…
Проваливаешься на 20-25 см., делаешь шаги медленно, но постепенно прибавляешь ход. Гораздо позже, на следующий день, я вошёл в систему тропления и начал делать это неблагодарное дело гораздо с большим темпом. Мне даже нравилось. А пока, мне нравилось только то, что я первый.
Я прошёл с 200-300 метров и понял что хватит – надо дожидаться начальника. Скинул (сбросил, выбросил, уничтожил) рюкзак. И стал ждать. Лыжни на горизонте также не было, и я окончательно уверился, что мы её потеряли или она нас покинула.
Первой подошла Анюта. Я уже давно отдохнул, но решил подождать остальных, чтобы узнать, что дальше делать. Потом, кажется, подошёл Сергей «Сержант». Помнится, он ещё сказал: «Ну ты конь». Ну что поделаешь, бывает, - просыпаются животные инстинкты.
Дальше. Отдых. Сверка. Чуть поодаль снова была найдена лыжня! Мы прошли ещё с два часа. Было уже не так тяжко. Действия пошли уже на автомате, и к вечеру я уже не падал так, как падал перед обедом, да и лыжи совсем не разъезжались. Появился темп и ритм. Сейчас - страшно подумать! Это был всего один день. Похоже мы так все вымотались тогда,. Кто-то уже начал натирать мозоли на ногах, в том числе и я. А мы всё идём и идём. Когда кончится день – не известно, только когда скажет руководитель. Так или иначе время пролетело гораздо быстрее, чем оно прошло на самом деле.
Но вот, решено становиться на ночлег. Мы прошли ещё с полчаса в поисках хорошего места. Для остановки всегда необходимы сухие (но не трухлявые) деревья, по-возможности источник воды, защищённость от ветра ну и прочее.
И вот - остановка! Скинут рюкзак. Ещё некоторые махинации по его перетаскиванию до настоящей стоянки - и всё……. Кайф! День прожит! Я выжил!
Ага! Не тут-то было. А лагерь ставить кто будет ?!

Ей под каждым под кустом
Был готов и стол и дом

Ежедневный процесс постановки лагеря, в принципе, был до банальности одинаков в любой день, но до удивительного не похож на все дни. Я, конечно, не знаю, сколько бы ещё я выдержал вот так каждый вечер, уставшим и изнурённым, делать приблизительно одно и тоже, но, думаю, выдержал бы. Как оказалось, ( Надо же! Ещё одна неожиданность!) на мои плечи выпала огромная честь не только нести печку, но и вовремя и правильно устанавливать её в палатку. В первый день Дима меня, по-видимому, пожалел, а скорее просто решил сам опробовать процесс установки новой печки в новой палатке. Во второй же день мы из-за печки чуть с ним не поругались. Об этом позже.
Постепенно у каждого члена команды вырисовалась определённая задача при постановке лагеря, по принципу разделения труда. И если у нас троих: меня, Димки и Анюты эти задачи иногда хоть как-то менялись, то у Серёги и Мишки они были непреклонно-неизменны: НАПИЛИТЬ ДРОВ НА ВСЮ НОЧЬ! Правда, как оказалось позже, у этой работы тоже есть свой кайф, за редкими исключениями… Я же в первый и почти во все последующие дни был главным по подготовке лапника под палатку, а Анютка - главная по раскладке этого лапника под палатку. Дима - за установку самой палатки.
Всё-таки, по-видимому, меня, также как и Анютку в первый день жалели. Я что-то не помню, чтобы я в тот вечер очень уж много работал. Но зато преотличнейше помню, как первый раз уселся на брёвнышко, равно как не очень-то помню, чтоб с него уже вставал после этого. 
Костёр. Палатка. Ночь. Звёзды. Тайга. Ни души! Ккроме четырёх хорьков вокруг. Снег. Тепло. Отдых. Готовится ужин. И наверное много, очень много чего ещё. Не хотелось идти в палатку до последнего. Я думал, что там будет не очень комфортно. (Впрочем, потом мне пришлось крайне пересмотреть это мнение). А здесь было хорошо. Вот только мороз крепчал.
Ужинали мы всегда в палатке. Натопишь печку, развесишь одежду сушиться, расстелешь спальники, слегка разденешься. А там… Можно и выпить (чай), и закусить, и поболтать о результатах, и, наконец, завалиться спасть. Одно плохо: дежурить надо, чтобы печка не потухла.
Дежурили мы по часу-полтора. Когда как. Рассчитывали по времени между заваливанием спать и подъёмом. Кто готовит завтрак - тот дежурит последним. Кто готовит ужин - тот дежурит первым. И…. О счастье! Кто готовит ужин - тот спит в отдельном спальнике!!! Ради этого можно было вытерпеть всё что угодно: и дежурство первым, и готовку ужина, и раздачу еды, и мытьё котлов, когда все уже храпят беспробудным сном. Я лично спал в таком спальнике два раза. И оба раза высыпался прекраснейше! Помнится, я что-то пытался писать в первую ночь. Перекручивал крепления, подшивал что-то. В общем, полтора часа дежурства иногда не хватало, чтоб сделать все дела.
Кстати, в первую же ночь я обклеил почти все пальцы заднюю часть ступни пластырем (хотя уже появились первые мозоли). Это мне очень сильно помогло в дальнейшем. Вообще ноги были у меня в отличном состоянии, не смотря на то, что я боялся их стереть в первый же день. Берцы немного давили, тёрли и чуть елозили по ноге, казались разными по размеру. Хотя, Дима сказал, что это, как у каждого человека, - разные ноги. Принцип был прост. Там, где трёт больше всего - наклеиваешь пластырь, с запасом. Но только ноги должны обязательно дышать. Всю ногу заклеивать ни в кое случае нельзя.
Кроме того, начиная с третьей ночи я начал ноги массировать. Думаю, это тоже не могло не сказаться положительно. Так как от целодневной ходьбы в стеснённой стельками обуви в ногах явно нарушалось кровообращение. Но у меня всё было на удивление хорошо. Единственное,- что задние часть ног ещё до сих пор (два месяца) не особо ощущали прикосновений. Как бы огрубели, задубели. Может это хорошо, а может и нет. Но это постепенно проходит, опять же из-за массажа. Это было краткое отступление для новичков, а также потому, что собственные ноги всегда ближе к телу.
Во время дежурства печка почему-то гореть никак не хотела. И хотя Димас, дежуривший до меня, натопил до 24 градусов на уровне 15 см. от пола, у меня не получалось поднять больше 8. А иногда и падало до нуля. Ну, впредь нам приходилось спать и не в таких условиях. А тогда я не понимал, в чём дело. Я думал – дело во мне. Хотя, конечно, во мне дело было тоже. Но всё-таки, у печки оказался особый нрав, и она никак не хотела отдавать тепло, пока люди не наполнят её пасть дровами до отказа. Это, Дмитрий вычислил наутро. Благо дело, дров у нас хватало всегда. Спасибо нашим доблестным лесопилам, Сереге и Михе.
Итак, конец дежурства. Здоровый сон. Спать!!!

День второй. Снежный.

Всё выше и выше и выше!
Стремим мы полёт наших лыж…

Утро. Холод. Печка почти не греет. Надо вставать. А может не надо? Надо, Федя, надо. О! Гречневая каша с молоком! Тогда надо вставать.
Как знать, может, именно она и подняла меня в то холодное февральское утро 27-го числа. А может чувство долга: я смотрел на других и старался в чём-то походить на них, а в чём-то может и стараться быть лучше них. Последнее получалось с особым скрипом. Да. В палатке было холодно. Вы не представляете какой кайф одевать на ноги тёплые берцы! Но это только, если они высохли. И как ужасно натягивать на ноги ле-дя-ны-е, замёрзшие, которые потом как-раз и спасают тебя от холода. Постучишь ими друг об друга, расправишь, пытаешься вставить берцу в бахил, а она не идёт. И так минут 5 на каждую. В общем, от подъёма до выхода из палатки, включая одевание, снятие вещей с потолка после просушки и завтрака - уходит всего ничего - часа полтора. Ну, может я и ошибся - час двадцать.
Но вот, глядишь, народ начал вылезать на улицу. А на улице - минус тридцать пять. Какое счастье ещё пару раз заглянуть в палатку  - собрать печку, вытащить пены, точки, перчатки, всякое барахло. И всё. Ты один на один с улицей. Можно одеть куртку, если очень холодно. Я иногда, усилием воли, обходился и без неё. В одной онарачке (брезентовая куртка), свитере с горлом и майке-тельняшке. Я вообще удивлялся с себя, как мне не холодно по-утрам, как не простываю?. Однако, чувствовалась некоторая раздетость. С утра также очень помогали самосбросы – непродуваемые штаны, растёгивающиеся по бокам. По утрам я обычно всегда выходил в них. И главное! - двигаться. Быстрей. Собирать. Вязать. Крепить. Не забыть! Встать в лыжи! Водрузить рюкзак. И вперёд, вперёд, вперёд! Пока не началось… Тепло придёт само. ( Правда солнышка - ну очень хочется!!! )
Каким-то образом, я опять собрался первым. Но потом замешкался - пришлось опять перекручивать крепления на лыжах. Вообще, хорошо, что у меня был ремнабор. Впредь я наверное тоже буду только реммастером. Всегда можно остановиться, что-то починить, собраться и пойти дальше. Ни от кого в принципе не зависишь: спички есть, плекс есть.
Итак, кто-то ушёл вперёд меня. А дальше - уже почти автоматом. Я обычно передвигался где-то в середине. Позади не хотелось, впереди – не моглось. Иногда, правда, меня пропускали вперёд. Лыжня ещё была, так что идти было вполне легко. Только рюкзак оставался тяжёлым, но я приспособился с помощью его веса преодолевать маленькие горки, немного наклоняясь вперёд. Вообще, я очень ко многому уже к тому времени приспособился. Даже перестал стучать креплением правой ноги об левое и наоборот, но очень боялся, что это будет повторяться, что могло привести к плохим последствиям - могли совсем поломаться крепления, и делать бы их пришлось очень долго. Я приспособился, но к ещё большему приспособиться мне ещё предстояло.
Не помню, сколько было переходов до обеда в тот день, но мне казалось, что идём мы намного медленнее и не так напряжённо, как вчера. В какой-то момент что-то случилось с Димкиными креплениями (с которыми всё-время что-то случалось), и я оставил ему ремнабор, а все пошли вперёд. Вскоре мы добрались до развилки рек. Дальше шла наша уже ставшя нам родной Могды, а влево уходило какое-то другое ответвление. И там не было лыжни, а стояло два полуразрушенных и заснеженных деревянных сруба.
Мне так понравилось идти, что я решил прогуляться по лыжне вверх по Могдам - посмотреть, нет ли там жилой избушки или тропинки какой. Сбросив рюкзак, я понял, что так идти неописуемо лучше. Прогулся минут 20 туда-обратно и ничего не обнаружил.  Только солнце. Снег блестит. Всё время казалось, что кто-то разговаривает, но это разговаривали наши, а из-за поворота русла - казалось, что другие люди. Почему-то на протяжении всего похода почти не было слышно птиц. То ли птицы не такие дуры, чтобы залетать туда, куда мы шли добровольно, то ли, как говорили мне, просто мы их сами же и распугиваем. Так или иначе, щебета птиц почти не было. Не было видно и заячьих следов, а попадались только старые.
Я вернулся. Хорошо. Скатился с горки. Уже пошла за мной Анютка. Мы вернулись вместе. Подоспел Димас. А в это время - Миша и Серёга уже ушли вперёд, по новому руслу, скинув рюкзаки, на разведку: мол, куда идти дальше. Ну что же, мы втроем пошли за ними, только уже с рюкзаками и по протоптанной ими же лыжне.
Тут снега снега стало намного больше, чем на Могдах - мы поднимались вверх. Русло было узким, а заснеженность большая. Но мне по-началу казалось, что идти легко. Ох какое это было обманчивое чувство!.. Конечно легко, когда, перед тобой уже прошли и протоптали тебе дорогу два здоровых парня. Вообще, когда кто-то топит с рюкзаком, лучше идти за ним, т.е вторым. Лыжи и назад не скользят и вперёд сносно катятся. На других позициях лично мне было хуже. А вот если человек тропит без рюкзака - то лучше идти за тем, кто идёт за ним следом с рюкзаком, так как тропящий не проваливает снег до конца. Проваливает его до конца только тот, кто идёт следом - т.е. второй, и таким образом, - делает лишние для него движения. А вот после него уже тропка хорошая и утоптанная.
Итак мы пошли. Не стоит объяснять кто и кого сменял, кто тропил меньше, кто больше. Анютке, например, иногда тропить нравилось - тогда её пропускали вперёд, но чаще ей это не нравилось - и лучше вперёд её было не пропускать. Время-то не резиновое. А в общем, я думаю, мы её жалели. Девушка всё-таки. Ну и правильно. Сделать мы должны были за этот день очень много, а потому спешили. Поднимались мы всё выше и выше. Перевалы были всё круче и круче. В какой-то момент мы увидели наш перевал, по которому мы пойдём после. Тогда мы ещё не знали, что мы пойдём именно по нему. Руководители что-то там напутали с картой. Но это простительно, так как карта была дубовая, кажется, десятикилометровка. Так или иначе, они нас провели и довели целыми и невредимыми - и на этом им БАШОЕ СПАСИБО!
Но тот перевал был ужасен даже издалека. Я вообще тогда ещё не мог представить,  как его можно брать, и был точно уверен, что мы туда не идём. И уверен, что идти надо будет пешком, а уж никак не на лыжах.
Однако, обед! Хорошо. Серёга готовит обед. Я ещё до завтрашнего утра ничего не готовлю.
Димас мне показывет, как вязать «тормозила». Это такая толстая верёвка, которая одевается на лыжи для того, чтобы они вообще как можно меньше скользили. Из лыж получаются снегоступы. Я думал, никогда не научусь, однако, на уже втором перевале я  легко навязал их сам. Просто понял принцип: чем меньше двигается верёвка - тем лучше. У Серёги верёвка была тоньше моей. И он всё время скользил назад. Как он вообще все перевалы на этих тормозилах - я не понимаю до сих пор. Наверное, у него руки (ведь он вылезил только за счёт них) - из титана. Или они стали таковыми в процессе перехода.
Итак, -  здорово! Солнышко. Обед закончился. Идём… Поначалу я вообще не понял, как идти на этих самых тормозилах. Впрочем то же самое было и тогда, когда я их одел во второй раз. Принцип передвижения на лыжах и тормозилах - разный. По-другому переставляются ноги, по-другому балансирует тело. Однако идти в гору стало значительно легче, и я уже начал понимать, каким образом мы собираемся преодолевать вершины. Правда, чтоб спускаться на них - нужна была особая сноровка. К концу похода я уже почти не падал даже при спуске с горок на тормозилах.
Мы тропили вверх. Было тяжко, но что делать. Надо сказать, что потом нам было гораздо тяжелее.
Системы тропления у нас в походе не было. То есть была, но довольно интересная. Выработалась она сама собой. Базировалась она на таких принципах: 1. Тот кто начинает чувствовать угрызения совести, что другие работают, а он нет  - старается идти вперёд. 2. Тот кто оказался впереди - без разговоров начинает тропить (снимая или не снимая рюкзак). 3. Тот, кто устал тропить - останавливается и пропускает идущего следом за ним. 4. Тот, кому осточертело, что он один работает, а остальные просто идут следом - См. п. 3. Наверное были и другие принципы, но я работал по этим, особенно по первым 3-м. Ещё какие-то пункты могут внести Димас и Миха, которые тропили всё же больше нас троих оставшихся. Но у них то уж точно частенько действовал принцип пункта №4. 
Тропить можно было с рюкзаком (плюсы: не надо возвращаться, минус - тяжело, быстро устаёшь, проваливаешься и пр.) или без рюкзака (плюсы - идёшь почти как на прогулке, особенно если не торопишься или далеко впереди всех; легко, меньше проваливаешься; почти не устаёшь, минус - одну и ту же трассу надо сделать три раза (без рюкзака туда, без рюкзака по протоптанной трассе назад и уже с рюкзаком по ещё лучше протоптанной трассе опять вперёд (то есть назад) то есть, тьфу, я запутался).
Но в целом шли хорошо. И наши доблестные разведчики, Миша и Дима в тот момент, когда начало уже темнеть пошли разведывать ещё дальше. Мы подходили к месту нашего завтрашнего штурма перевала. Впереди время от времени из-за деревьев проглядывали шикарнейшие пики гор. Но этого уже не передать фотографией и почти не описать словами.
Наконец, подтянулись все хвосты. Руководители сказали, где наша последняя точка назначения. Мы с Анютой пошли. Серёга догонял. Руководители пошли за рюкзаками. Далекооо. А мы пока что шли по бурелому. Всё наверх и наверх, и искали, где же это Мишан спрятал видеокамеру, и где этот самый «пупырь», под который надо нам падать. К слову сказать, пупырь - вещь обманчивая. Как я выснил из похода «пупырём» могут обозвать и маленький камешек, с полметра ростом, и гору, высотой метров 800. И какой именно «пупырь» тогда искать? Но мы нашли. И упали. И… Тут меня что-то такая слабость взяла…

Не трожь меня, старушка, я в печали!
Михаил Булгаков.

Да! Кругом была прекраснейшая природа! Хотелось петь! Лес кончился, и открылся живописнейший вид на долину реки, на её истоки, на её начало. Вот здесь-то и начинаются реки! Как хорошо, как здорово. Впереди высился другой «пупырь», на который хотелось взобраться, но я понимал, что сил на это у меня уже не хватит. Тем более, что по своему опыту лазаний пешком – я собирался туда на ногах. Ох, как я ошибался! Во-первых, туда мы как раз и должны были пойти завтра. А во-вторых, уж никак не пешком, а только на лыжах, иначе, мы бы там до сих пор сидели и думали, как пройти этот перевал. Но пока для меня это была просто сопка. А тот ужасающий снежный пик на высоте 600-800 метров выше нас – всего лишь красивый и ужасающий пик.
Кто знал, что туда-то нам и придётся идти завтра!
Я понял, что на сегодня мы уже пришли. И всё. Не хотелось делать ни-че-го! Я двигался еле-еле. Был какой-то заторможенный. Видимо сказалось-таки, напряжение двух последних дней. А может, действовала высота. Как знать. Ведь уже выше тысячи. Я на такой высоте ещё никогда не бывал.
А надо было ещё таскать лапник (как же далеко он был от лагеря в этот вечер!). Рубить дрова (Как же их было много). Ставить печку (Как её, нахрен, вообще ставить?). А завтра ещё и завтрак делать! А надо ещё выспаться, отдохнуть перед перевалом. А что там? Как там? Откуда я знаю. Нервы, нервы. И страшновато немного. В общем, настроение у меня ухудшалось всё быстрее и быстрее. На этой почве, поругались маленько с Димасом.  Просто он меня не понял, и я его тоже не понял. Короче, все были на взводе. Димку можно тоже было понять: завтра вести группу. Куда? Карта чётко не показывает. Опасность! А тут ещё этот хорёк что-то на меня орёт, гонор показывает. Ты лучше печку устанавливай и трубу не шевели, я же палатку ровняю!
По-началу вообще бесило и надоедало: рубить лапник, нести его, иногда близко, иногда далеко. Зачем-то надо было его готовить очень много. Мне казалось: слишком много. Димас всё говорил: «Ещё, ещё». Ноги не слушались, а так хотелось умереть, уснуть. «Ещё надо! Ещё!» Это потом. Гораздо позже я понял, что чем больше нарубят дров и натаскают лапника - тем будет теплее, суше и уютнее, тем лучше ты выспишься, тем больше сил у тебя появится, тем тебе лучше будет завтра. А сейчас… Мне было очень хреново сегодня.
В общем к моменту, когда я залез в палатку настроение у меня окончательно испортилось, а сил не было вовсе. Я просто залез в спальник (ну, конечно, предварительно пожрамши), отвернулся и сказал (сознавая собственную противность в этот час): «Народ, не трогайте меня. Я злой.» И уснул. Потом - ночь, дежурство. Чуткий сон. Потерялась туалетная бумага… Снова сон…

(Продолжение следует...)