Купидон

 

Альберт решительно отделился в 18 лет от родителей, а точнее - от властной всё и вся подавляющей матери. Снял квартиру и с тех пор жил совершенно самостоятельно.
Поступок воистину мужской, но всё-таки по природе своей он был натурой изнеженной. Этакий нарцисс - садово-луковичный пахучий цветок с высшим техническим образованием, умеющий выживать и приспосабливаться.
В тридцать с небольшим хвостиком лет, благодаря своему уму, тактичности, образованности и аккуратности, пользовался уважением среди коллег, врагов практически не имел, еще не разу не был женат, не завел внебрачных детей и изо всех сил придерживался здорового образа жизни. Бегал по утрам, не курил и, что самое главное, на дух не переносил спиртного. Увлекался классической и современной музыкой.
Скажите, что так не бывает? Что это всё сказки? Ан, нет. Бывает. И не сказки. Просто надо знать рыбные места.
Женат - точно - не был, однако, и не собирался. Во всяком случае, в ближайшем тысячелетии. Видимо, надеялся, что перед смертью пить ему не захочется.
Семейная жизнь представлялась ему бессрочной каторгой, с какими-то чрезмерными для него обязательствами перед вечно орущими детьми и содержанкой женой, которую родители с радостью пересаживают на шею мужа.
Одно слово, - профессиональный холостяк, страдающий, к тому же, эгоцентризмом, но наслаждающийся свободой, доходя в этом смысле до экстаза.
Субботние вечера Альберт проводил в клубе около серьезной музыки. Что это такое, вы спросите. Отвечаю. Это классическая музыка в современной попсовой обработке. Когда под арию Ленского группа коротко стриженых ребят со спущенными до колен штанами, качаясь и делая поклоны, рассказывают, как они оттянулись в прошлый week-end. Однако говорят, о вкусах не спорят. И мы не будем.
Там же Альберт познакомился с Машей, случайно подсев к столику, за которым, кроме неё, сидели, как выяснилось потом, Машина мама и ещё одна дама с неопределенной датой рождения.
И Маша, и Альберт были одного цветущего возраста, с аналогичными склонностями и театральными пристрастиями. Машина мама благосклонно отнеслась к их внезапно возникшему взаимному влечению, считая, что из них могла бы получиться прекрасная пара.
К сожалению, женщинам не были известны взгляды Альберта на супружество. Разве могли они догадаться, что этот сияющий, кровь с молоком купидон, сидящий напротив, ни за какие коврижки на свете не согласен был сковывать себя узами брака.
Для Маши и Машиной мамы Альберт был завидной партией, плюс приватизированная квартира ко всем его достоинствам.
Необходимо было завладеть таким, как считала Машина мама, сокровищем. На худой конец, попытка всё-таки не пытка. Тем более что Альберт охотно шел на контакт.
Еще бы он не шел. С женщинами под одной крышей жить он не хотел, но общался с ними с удовольствием. Тем паче, что удовольствие обходилось ему сравнительно дешево, а иногда и безвозмездно. И что самое смешное, - при близком, ну, очень близком знакомстве скорее влетала в копеечку слабая половина. Не Альберт, конечно. А, естественно, женщина. При чем порой до последней денежки в косметичке.
Маша, увы, не была исключением. Дело в том, что опыт первого неудавшегося замужества оставил в её душе чувство не проходящего отвращения ко всему, что шатается в пьяном угаре. Так что Альберт был для неё идеалом. Конечно, такой положительный.
А он, само собой, был в курсе своих достоинств, и умело ими пользовался.
Короче, через месяц-другой Альберт пригласил Машу к себе домой.
И стали они жить в любви и согласии. Целых три дня. Если не считать последующих двух недель, в течение которых Альберт методично выживал Машу со своих квадратных метров. И не потому, что она ему разонравилась. Нет. Ему просто не хватало воздуха. Альберту казалось, что она дышит чересчур часто и довольно глубоко, вдыхая, между прочим, кислород и выдыхая большие порции углекислого газа.
А Маше в это время хотелось удивить Альберта своими кулинарными способностями. И как-то незаметно для себя истратила за несколько дней всю свою учительскую зарплату.
А Альберт не только не стал покупать продукты, но и разговор на эту тему заканчивался мягким, но категорическим отказом с его стороны. Он аргументировал тем, что ему жалко работать, извините, на унитаз, лучше де он купит еще один диск около серьезной музыки.
- Но я же покупала. И ты, между прочим, ел, - говорила Маша.
- Ты это делала по собственному желанию. Я тебя об этом не просил. И, в конце концов, ты, что сюда кушать приходишь?
Маше почему-то в тот момент вспомнились две поговорки: вот тебе, бабушка, и Юрьев день, и сколько волка не корми, он всё в лес смотрит.
Однажды, дней через десять после совместного проживания, изголодавшаяся и не обращающая внимания на гневно сверкающие глаза Альберта Маша стала методично обыскивать кухонные и одежные шкафы в поисках провизии.
Должен же был он что-то есть?!!
И что вы думаете? Она таки обнаружила среди постельного белья пару банок тушенки. И, несмотря на его протесты, открыла одну из них и стала есть.
Альберт причитал над тушенкой, как над покойником.
- Да зачем же ты её открыла! Да она у меня там вторую пятилетку лежит! Да если бы не ты, она бы у меня там столько же пролежала!
Тем не менее, компанию окаменевшей Маше составил. Но простить ей покушения на провизию так и не смог, окончательно утвердившись в мысли, что никаких женщин в своей квартире больше не потерпит. Даже временно. Даже для сомнительного удовольствия. Воевать нужно на чужой территории! - на все сто процентов убедился Альберт.

А Маша ушла...

P.S. Замшевый ботиночек персикового цвета, который она примеряла во сне, был то мал, то велик, да так и не пришелся впору...

Татьяна Ткач-Ахгар.