Чего у меня нет. Александр Муленко

(Забытый эпизод из несостоявшегося романа)
 
…
- Что ты шьёшь, Ассоль? – спросила её бабушка.
Девушка ползала на коленках по ковровому покрытию комнаты, поспешно собирая вместе все свои нехитрые выкройки и эскизы.
- Так себе, бабушка, потом расскажу.
Ей не хотелось отвечать на этот вопрос.
- Повзрослела девка. Прихорашивается. Занялась-таки девчачьим ремеслом. Портняжничает.
Уставшая старушка присела на стул и задумалась:
- А то носилась вместе с мальчишками по полю, гоняла мяч… Соперничала… А нужна ли она этим мальчишкам теперь - горбоносая, страшная? В отца покойника пошла, всё ему не сиделось на месте. Носился по свету пока не сгинул, неугомонный, и дочку мою Алёну сгубил.
Родители Ассоль погибли четыре года назад в автомобильной катастрофе. Её отец не справился с управлением на одном из серпантинов Кавказа, куда они с женой поехали отдыхать. Слёз было море. Плакала Ассоль, причитала бабушка. Похоронили они близких и стали жить дальше. Вместе. Вдвоём. От покойного мужа, участника Великой Отечественной войны осталась четырёхкомнатная квартира в Севастополе, и школу девочка заканчивала уже на новом месте. Худая и костлявая – сущий дьявол бегала она с мальчишками наперегонки по футбольному полю, юбок, кроме, как в школу никогда не одевала - залатанные спортивные брюки и кроссовки - любимая экипировка. Сорвиголова, а не девка. Семнадцатилетняя, поступила она в институт на юридический факультет. Остынуть пора бы вроде, набраться ума и усидчиво осваивать каноны науки, но вот очередная блажь сошла на неё и явилась она к бабушке с официальной бумагой от тренера – записалась в секцию альпинистов.
- Бабушка! Ты должна поставить свою подпись под этим документом! – безапелляционно потребовала она.
- Что это Ассоль?
- Наши ребята завтра поедут на Куш-Кая и меня берут на «однёрку Б», если только ты, бабушка, дашь своё согласие. Правила альпинизма предусматривают письменное разрешение родителей для девушек и для юношей моложе восемнадцати лет.
- Ни дам я такое разрешение! - повысила голос старушка, - Твой непутёвый отец сам погиб и погубил мою дочь! Не сиделось ему на месте, когда собрался он в автомобильный поход по Военно-Грузинской дороге, по серпантинам Кавказских гор. Твоя дурь, внучка, поболее отцовской будет. Ты видела Куш-Кая? А мыс Айя? Отвесные скалы - что ни дождь, то грохочут камни. Булыжники вываливаются на дорогу, да такие, что трактор приходится вызывать, чтобы расчистил путь машинам. Не подпишу я никакое согласие, ни сейчас, ни через десять лет. Не женское это дело – скакать по горам. Хороший хозяин скотину туда не выпустит. И выброси эти дурные мысли из головы.
Ассоль покраснела и насупилась. Ушла в свою комнату, и часа два её всхлипывания доносились на кухню. Кушать она не пришла – обиделась. А рано утром, ни свет - ни заря, оделась, как амазонка в спортивные тряпки, забрала все пирожки со стола и убежала от бабушки.
- Тебе разрешили? – спросил её тренер.
- Нет.
Врать она не умела
- Тогда ты останешься дома, Ассоль! Пойми, я не могу тебя взять с нами. А если что случится? Я не прощу себе этого никогда. Я седой человек, Ассоль, я видел много гор. Они не любят непослушных. Добрая моя, через год ты станешь совершеннолетней и будешь полноправным членом нашей команды. Вершины ещё покорятся тебе. А сейчас иди к бабушке.
Тренер пересчитывал копейки, выделенные профкомом института на поездку в альплагерь. Изгнанница тихо исчезла - прыгнула незаметно в автобус до Ялты и на полчаса раньше основной группы доехала до нужной остановки.
Солнечный Ласпи. Самое тихое место в Крыму. Ветер гуляет за мысом Сарыч, а в Батилимане плещутся дельфины, зеленеют предгорья, и пасутся лохматые козы, ощипывая свежую травку. Извивается дорога – серая змейка, ныряя в заросли деревьев и кустарников.
- Вон твоя гора, девушка, – рассказал ей пастух, угощая молоком, - Каждую весну и осень навешивают ребята веревки на её склоны. И что за интерес такой у людей – не понимаю. Гибнут, случается. Год назад пожилые люди муж и жена, постарше меня будут – пенсионеры, ушли из пансионата и не вернулись. А на третьи сутки собаки подняли вой, обнаружив останки. Разбились они на этой скале.
Ассоль стало страшно. Она побледнела, проглотила молоко и задумалась. Тренер ничего не рассказывал об этом.
- А лет пятнадцать назад, на моей памяти был такой случай. На уступе, на том вот, не знаю как, очутилась коза Михея, и мой сосед позвал односельчан выручать её. Обвязался пеньковой веревкой, как мог и опустился на полочку. Боже ты мой, как дрожала она, как блеяла - сиротливо, словно ребенок, когда он её гладил и успокаивал. Да как отчаянно забьётся о камни привязанная. Тянем потянем – вытягиваем. Успокоилась наша голубушка. Осторожно, словно на цыпочках, делала первые шаги, отошла от обрыва пьяная метров на пятьдесят, от пропасти, да как запрыгает радостно на всех четырёх ножках сразу. Веришь ли, девочка, нет, а я прослезился тогда. Мы и Михея подняли следом. Пошли в посёлок, а козочка так и льнёт к нему благодарная. Он её гладит, а она из-под руки тянется глазами к его лицу, словно целоваться хочет. Да и я тоже гордый, вот, мол, какое доброе дело сделал. А внизу почитай метров триста...
Ребята шли по дороге, не соблюдая строй. По-простецки, по-крымски. На шее висели бухтованные верёвки. Высокий тренер о чем-то рассказывал им, они его перебивали, вскрикивали, размахивали руками, смеялись. Шестеро парней и четыре девчушки.
- Самоубийцы пошли, - грустно выдохнул пастух. - Молодые, а все одно же. Непонятная мне страсть.
Ассоль покраснела и попрощалась.
- Пойду я дяденька догонять их. Спасибо Вам. За молоко. За ласку.
- И ты из их числа, сумасшедшая! – испуганно воскликнул седой мужчина и перекрестился, - не оступись, дочка, вниз не смотри!
И загрустил.
Что бессилен он помочь этой девушке, выкарабкивающейся на дорогу. Догоняющей друзей - её сверстников.
 - Знания нужно иметь. И железо... И самое главное… - пастух задумался на мгновение и повторил, - А что же самое главное?
И честно ответил себе:
- То, чего у меня нет, и не было, и никогда уже не будет! Отважное сердце. Сила перебарывать страх - этот животный страх перед высотой и перед стихией. Боится каждый, но не каждый идёт и доходит. Бедная девочка, куда же ты?