Воспоминание об Армении

 Самое сильное воспоминание-впечатление об Армении – это камни, хранящие тепло солнечных лучей, пожухлая, робкая трава; храмы из живого природного материала, столь естественно вписывающиеся в пейзаж.
Мне вспоминается храм Гарни, греческие портики, колонны из голубого базальта - летняя резиденция царей. Небольшой по размеру - один зал с жертвенником.
Этот языческий храм - редкое исключение, он уцелел при смене язычества на христианство. Удивительно гармонично вписывается «дом прохлады», как называла его ранее царица, в горный пейзаж. Слоноподобные скалы, зеленеющие вдали, сухая на солнце трава, и храм - жемчужина, сохраненная временем и людьми.

Удивительное и неповторимое явление искусства Армении – камни-кресты или кресты в камнях – хачкары.
Края камня - узорчатая рама, украшенная национальным орнаментом (виноград, птицы, звезды, солнце...) - своеобразное каменное кружево в центре которого крест. Крест вырастает из зерна, круга-солнца, из ступенек...
 Каждый из камней –крестов рассказывает языком символа или вязью армянского алфавита – свою историю.
 Это или получение земельного надела, или межевой пограничный знак, или благодарение за победу над врагами, или молитвы по окончанию строительства храма. Но прежде всего "хачкар" - это обращенная к Господу просьба о спасении души.
Хачкары ставились прямо на земле в естественной среде, на обломках скал, и в монастырских комплексах, и на кладбищах внутри церквей и притворов ), бывали встроены во внешние стены, украшали крыши и входы в храм.
 Запомнились хачкары Гегардского монастыря (в тридцати километрах от Еревана), сам монастырь окружен скалами, похожими на башни. Одна из стен храма - усеченная скала. Наверху в ряд выстроены старинные хачкары. Внутри - прохлада, усиленная подземным родником. Игра солнечных лучей на стене пещерного притвора. Зарисовываю в блокнот игру теней, поспевающих за движением солнца - поворачиваются на девяносто градусов...
Обогревался храм методом тлеющих камней, едкий дым поднимался вверх. В монастыре жили монахи белорясники и чернорясники. Первые не имели право жениться, зато имели возможность беспрепятственно продвигаться вверх по иерархической лестнице.

Человек средневековья мог читать орнаменты, символы, как мы читаем сегодня книгу.
Но и сегодня есть в Армении мастера и мастерицы, знающие и понимающие язык символов. И мне посчастливилось встретиться с таким человеком.
В Музее народного искусства за ткацким станком с натянутыми вертикально нитями сидела молодая женщина и ткала ковер, используя старинную армянскую технику: ее пальцы ловко перебирали нити, завязывая их в узелки, постепенно наращивая, создавая узоры на ковре. Видно было, что лицо женщины забыло о солнечном загаре: ее день занят непростым и нелегким трудом.
Наблюдая за работой умелицы, обратила внимание на узоры, символы.
 «Что значит этот знак?»- поинтересовалась я,- Похоже на губы. - «Это знак вечности»,- ответила мастерица.
"А какой у вечности цвет?" - "Коричневый, красный".
 Красную краску, кармин, получали из червей кошениль или вордан кармир (вордан, т.е. червь, кармин: красный). В древности один из оттенков красного назывался армянский пурпур или “цирани” (что в переводе — абрикосовый (лат. armeniaca). Свидетельства о древности этого красителя — натурального кармина, получаемого из кошенили, можно найти в лексике многих народов. Русское слово червонный, т.е. красный происходит от слова червь.
Об этой краске свидетельствует Библия, древнегреческий историк Геродот.
Он упоминает марену красную.
 Я спросила у молодой женщины, как ее зовут. Людмила Шахбазян. На вопрос,
есть ли у нее семья, женщина ответила отрицательно.
...Интересно, как сложилась судьба Людмилы Шахбазян? Как ей сегодня живется? Хочется верить, что все сложилось хорошо и у нее есть семья, дети, и она сможет передать свои знания, умения детям.
Несомненно, мастера прошлого обладали значительными знаниями. Осколки этих знаний засекречены в древних армянских рукописях, расшифровкой которых занимаются научные сотрудники Матенадарана, в том числе и забытой тайной естественного красителя

... Скульптуры мудрецов у входа в Матенадаран - крупнейшее в мире хранилище и научный центр по исследованию древнеармянских манускриптов. Начало создания его коллекции датируется пятым веком нашей эры и связано с Месропом Маштоцем - автором армянской письменности, чье имя ныне носит Ереванский НИИ. Фонды хранилища насчитывают около 17тысяч армянских манускриптов 5 - 17 веков, свыше 100 тысяч старинных архивных документов, в числе которых уникальная коллекция первопечатных и старопечатных армянских книг 16 -18 веков, а также рукописи на арабском, персидском и других языках, в том числе и не сохранившееся на языке оригинала. Музейные реликвии, образцы древнеармянской письменности и миниатюры. Вязь армянского алфавита. Древнеармянские ноты. Армянская средневековая поэзия /5 - 13вв/:

Ты хвалишься, луна небес,
Что озарен весь мир тобой,
Но вот луна земная - здесь
В моих обьятьях и со мной.
Не веришь? Я могу поднять
Покров над дивной красотой,
Но страшно: влюбишься и ты
И целый мир накажешь тьмой.

Записала притчу «Молитва мачехи». У вдовы была корова, а у пасынка - осел. Пасынок воровал корм у коровы и давал ослу. И стала вдова молить Бога, чтобы осел околел, но сдохла корова. «Горе мне, моя молитва обернулась против меня,- взмолилась мачеха,- Боже, как же ты не сумел отличить осла от коровы?»
Надпись на камне: «В 1204 г. я, Тер-Ованес, с большим трудом построил эту церковь и собрал кресты и рукописные книги, находящиеся в ней, разбил виноградник и посадил новые саженцы».
«Смерть неосознанная есть смерть, смерть осознанная есть бессмертие».Егише. 5век.
Именно в Армении осознала, что в в легендах в иносказательной форме скрыта историческая правда.
Прочла недавно в прессе, что древнейшей в мире коллекции манускриптов угрожает сырость, разъедающая чернила, которыми они написаны ...
Побывали мы и в городе Камо, названном именем-псевдонимом соратника Ленина. Симон Аршакович ТЕР-ПЕТРОСЯН (15.5.1882, Гори, - 14.7. 1922, Тбилиси). Экскурсовод рассказывала нам об этом человеке, умевшим находить деньги для покупки оружия, для типогрфского дела. Однажды ему, находящемуся в тюрьме, пришлось прикинуться сумасшедшим. И как Ленин написал ему записку: «Держись, это твое последнее испытание». О смерти Камо - наезд машины- экскурсовод сказала так: «Все мы бессильны перед несчастьем».
В инете нашла сайт, рассказывающий о двух версиях биографии Камо.
Этот человек был замечательной личностью, обладал зеркальной памятью, энергией воли, успешностью.
По личному заданию Ленина занимался закупкой оружия в европейских странах, выполнял другие партийные поручения.
Под влиянием И. Джугашвили (Сталина) и Б. Красина Камо принял участие в нескольких экспроприациях для пополнения кассы большевистской партии денежными средствами. В историческом очерке М. Алданова «Сталин» подробно рассказано о нашумевшем в свое время ограблении филиала Государственного банка в Тифлисе (13 июня 1907 г.), организованном И. Джугашвили. Экспроприация была блестяще осуществлена соратником Сталина Тер-Петросяном. В результате партийная касса большевиков пополнилась на 341 тысячу рублей.
По официальным данным, Камо погиб в Тифлисе в результате несчастного случая, попав под автомобиль. Однако А. Авторханов считает, что Тер-Петросяна убрали его «друзья» Сталин и Орджоникидзе (Авторханов А. Загадка смерти Сталина. М., 1992. С. 23). «История с таинственным „наездом" еще не выяснена до сих пор, - пишет историк Ф. Волков. - Возможно, что Сталин не хотел иметь свидетеля, хорошо знавшего его уголовное прошлое. Камо слишком тесно в своей политической работе в большевистской партии соприкасался с Иосифом Джугашвили. Он знал очень хорошо мало кому известные темные страницы его жизни и деятельности... Смерть легендарного Камо вызвала в стране глубокую скорбь. Но Сталин мстил Камо и после смерти - памятник ему в Тбилиси был снесен, его сестру арестовали» (Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992. С. 37).
В городе Камо мы зашли в книжный магазин. В одной тележке нашла книги на русском, сложенные без всякой системы, иные из них покрылись пылью. Купила книгу Веры Звягинцевой «Душа, открытая людям».


Конечно, интересны музеи, монастыри Армении...
Особо запомнился мне берег Севана. Пустынно, кроме нас - никого. Песок, камешки на берегу - серые и голубоватые, белые и черные, отшлифованные временем и водой, как морская галька. Как красиво это озеро в окружении гор!
...Жили мы в высотной гостинице на берегу Севана. Из окна - прекрасный вид на озеро. Нежно - голубое, подернутое беловатой дымкой, в обрамлении гор, с низко нависшими над ними облаками оно, казалось, таит свою древнюю величественную тайну.
В гостиничном номере - на двоих - пахнет деревом, сухими камнями, жарой и еще чем-то неповторимым. Моя соседка, Лидия, тонка и интеллигента, с майским загаром на лице. Горьковато-приятный запах французских духов. Любит, как и я, хорошую книгу.
 Выспавшись, позавтракав, мы отправляемся на обзорную экскурсию по Еревану. И если накануне смотрела на Ереван сквозь призму усталости - он показался серым и тусклым, то ранним утром, выспавшись и отдохнув, начала замечать цвета и оттенки : нежно-розовый, серо-голубой...
 Сижу у окна, всматриваюсь. Экскурсовод повествует: «Дома в Ереване строят из туфа - камня вулканического происхождения, имеющего сорок оттенков: от серого до розового.В общем шесть цветов - сорок оттенков».


В центре Еревана у книжного магазина выставлен столик с книгами, небольшая очередь. Экскурсовод, она была рядом с нами, сказала, что это хорошая книга – «Сорок дней Муса-Дага» Франца Верфеля (австрийский писатель). Поверив ее словам, я стала в очередь. Большая темно-синяя книга, эпический роман, прочла впоследствии.
Главный герой Габриэл Багратян, армянин по происхождению, сын богатых родителей, получивший блестящее гуманитарное образование в Европе, офицер турецкой армии, имеющий награды за храбрость, вместе с француженкой-женой и сыном возвращается из Парижа как наследник в имение своего умершего брата в Турцию, к подножию горы Муса, в страну своего детства, в мир своих сородичей-армян.
Один из руководителей тогдашнего турецкого правительства, Энвер-паша, обманом отнимает у армян оружие и, объявив их вне закона, обрушивает на них ненависть фанатиков, и огнем и мечом в этом разгуле национализма начинается планомерное и хорошо разработанное поголовное истребление армян.
Их грабят и насильно сгоняют с давным-давно обжитых мест, с их родины и гонят по дорогам Турции в гиблые места, где они будут умирать от голода под беспощадным солнцем пустыни.
И с блестящего офицера турецкой армии Габриэл Багратян становится сыном своего народа, собирает армянское население окрестных деревень и ведет из долины на гору Муса- Даг. Он находит единомышленников, оружие и организует оборону Муса-Дага, ведь он знает военное дело.
По всей Турции идет резня армян, но стоит Муса-даг, неприступная гора армянского мужества. Ее гарнизон отбивает атаки регулярных батальонов Талаата. Истекает кровью, но держится гора Муса сорок дней и ночей на голодном пайке — без хлеба и пороха - пример стойкости для народов всей земли.
Эта книга была написана в 1933 году. Одним из первых начал свою личную войну с фашизмом ее автор, Франц Верфель. Она была предупреждением и самой Германии и всему человечеству о появлении реального фашизма во всей его кровавой сущности.
Эта книга была не только памятником Геноциду, она учила людей бдительности, стала учебником сопротивления.
Около 5 тысяч жителей 6 деревень горы Муса, героическая оборона которой послужила основой романа Франца Верфеля “40 дней Муса-Дага”, были спасены французскими войсками.
Беженцы с помощью французского флота были переброшены на суровую и сухую землю Анчара в долине Бекаа в Ливане. Анчар, известный также как Хауш Муса (район Мусы), был построен на 18 кв. км согласно плану, утвержденному французским правительством. Он разделен на 6 частей по названию деревень Мусалера - Хдрбек, Егунолук, Битиас, Кабусие, Хаджи Хабибли и Вагыф. А улицам дали армянские названия - Саят-Нова, Агаджанян, Джанбазян.
Ныне Анчар испытывает серьезные проблемы с иммиграцией. Население составляет здесь 2500 жителей, а в 1946-47 годах половина населения, насчитывающего 530 семей, уехала в Армению. Во время гражданской войны в Ливане многие уехали в США и в Австралию.
Помимо этих, существует куда более серьезная проблема...

... Водитель автобуса подвез нас на центральный пляж. Мы стояли в раздумьи, выбирая место, где остановиться. К нам подошел парень и доброжелательно пригласил познакомиться, сказав: "приглашаю к нашему шалашу". То ли вчерашнее загорание вдвоем, то ли потребность общения взяла верх - мы согласились.
В другой раз один из этих парней пригласил меня покататься на лодке.
Молодой человек, армянин, лет двадцати - светлые волосы, скуластое открытое лицо. Друзья звали его кяж, что переводится на русский - рыжий. Он сказал, что занимается живописью. Возможно, так и было на самом деле, а возможно, так ему хотелось представиться.
 Он сидит напротив меня, ритмично поскрипывают уключины весел. Ловлю себя на мысли, что мне приятна компания молодого человека. Подставляю лицо солнцу - просто отдыхаю.
Постепенно усиливается ветер, и поверхность озера начинает напоминать море. Лодку начинает качать не на шутку. Ветер становится холодным, резким, пронизывает до озноба. «Ничего, доберемся до берега»,- говорит молодой человек. У самого берега лодку захлестывает волной.
Выйдя на берег и подтянув лодку на песок, он сказал: «Пятница»,- и улыбнулся. «Робинзон»,- улыбнулась и я.
 Мы зашли в один из домиков на берегу озера. Встретили нас доброжелательно. Предложили одеяла согреться. Молодой человек отказался, а я, поблагодарив, набросила одеяло на плечи. Сидим, пьем чай. Теплое воспоминание.
К нашим друзьям мы вернулись уже под вечером. Лидия рассказала, что за нами посылали катер. Волновались.
На одеяле-скатерти - помидоры, зелень, рыба, лаваш - тонкие лепешки- - армянский хлеб. Мы рассказываем со смехом о вдруг разыгравшейся буре.

 Наши знакомые показали нам памятник Тамар, рассказав старинную легенду.

"Давным-давно, в незапамятные времена, была у царя Арташеза красавица дочь по имени Тамар. Слава о ее красоте шла повсюду. И царь Мидии слал сватов к царю Арташезу, и царь Сирии, и многие цари и князья. И стал царь Арташез опасаться, что кто-нибудь придет за красавицей с войной или злобный вишап похитит девушку прежде, чем он решит, кому отдать дочь в жены.
И велел тогда царь построить для дочери золотой дворец на острове посреди озера Ван, что издавна зовется «морем Наири», так оно велико. И дал ей прислужницами только женщин и девушек, чтобы никто не смутил покоя красавицы.
Но не знал царь, что сердце Тамар уже не было свободно. И отдала она его не царю и не князю, а бедному азату, который ничего не имел на свете кроме красоты, силы и отваги. Кто помнит теперь, как его звали? И успела Тамар обменяться с юношей взглядом и словом, клятвой и поцелуем.
Но вот воды Вана легли между влюбленными.
Знала Тамар, что по приказу отца днем и ночью следит стража за тем, не отплывает ли от берега лодка к запретному острову. Знал это и ее возлюбленный. И однажды вечером, бродя в тоске по берегу Вана, увидел он далекий огонь на острове. Маленький как искорка, трепетал он во тьме, словно пытаясь что-то сказать. И вглядываясь вдаль, юноша прошептал:
Далекий костер, мне ли шлешь ты свой свет?
Не ты ли — красавицы милой привет?
И огонек, словно отвечая ему, вспыхнул ярче.
Тогда понял юноша, что возлюбленная зовет его. Если с наступлением ночи пуститься через озеро вплавь — ни один стражник не заметит пловца. Костер же на берегу послужит маяком, чтобы не сбиться в темноте.
И влюбленный бросился в воду и поплыл на далекий свет, туда, где ждала его прекрасная Тамар.
Долго плыл он в холодных темных водах, но алый цветок огня вселял мужество в его сердце.

Ночь провели они вместе, а наутро юноша снова пустился в обратный путь.
Так стали они встречаться каждую ночь. Вечером Тамар разводила огонь на берегу, чтобы возлюбленный видел, куда плыть. И свет пламени служил юноше оберегой от темных вод.
Кто помнит теперь, долго или коротко удавалось влюбленным хранить свою тайну?
Но однажды царский слуга увидел юношу утром, возвращающимся с озера. Мокрые волосы его слиплись, и с них стекала вода, а счастливое лицо казалось утомленным. И слуга заподозрил правду.
И в тот же вечер, незадолго до сумерек, слуга затаился за камнем на берегу и стал ждать. И увидел, как зажегся дальний костер на острове, и услышал легкий плеск, с которым вошел в воду пловец.
Все высмотрел слуга и поспешил утром к царю.
В люто разгневался царь Арташез. Разгневался царь, что дочь его посмела полюбить, а еще более разгневался на то, что полюбила она не одного из могущественных царей, что просили ее руки, а бедного азата!
И приказал царь своим слугам быть у берега наготове с быстрой лодкой. И когда тьма начала опускаться, царевы люди поплыли к острову. Когда проплыли они более половины пути, на острове расцвел красный цветок костра. И слуги царя налегли на весла, торопясь.
Выйдя на берег, увидели они красавицу Тамар, облаченную в шитые золотом одежды, умащенную ароматными маслами. Из-под ее разноцветной шапочки-колпачка спадали на плечи черные как агат кудри. Девушка сидела на расстеленном на берегу ковре, и кормила огонь из своих рук веточками волшебного можжевельника. А в ее улыбающихся глазах как в темных водах Вана горели маленькие костры.
Увидя незванных гостей, девушка в испуге вскочила на ноги и воскликнула:
Вы, слуги отцовы! Убейте меня!
Молю об одном — не гасите огня!
И рады были царские слуги пожалеть красавицу, но страшились гнева Арташеса. Грубо схватили они девушку, и повлекли прочь от костра, в золотой дворец. Но прежде дали они ей увидеть, как погиб огонь, растоптанный и раскиданный грубыми сапогами.
Горько плакала Тамар, вырываясь из рук стражей, и смерть огня казалась ей смертью любимого.
Так оно и было. На середине пути был юноша, когда манивший его свет погас. И темные воды потянули его в глубину, наполняя душу холодом и страхом. Перед ним лежала тьма и он не знал, куда плыть во тьме.
Долго боролся он с черной волей водных духов. Каждый раз, когда голова обессилевшего пловца показывалась из воды, взгляд его с мольбою искал во тьме красного светлячка. Но не находил, и вновь плыл наудачу, а водные духи кружили его, сбивая с пути. И наконец юноша выбился из сил.
«Ах, Тамар!» — прошептал он, последний раз показываясь из воды. Что же ты не уберегла огня нашей любви? Неужели выпала мне судьба кануть в темной воде, а не пасть на поле боя, как положено воину!? Ах, Тамар, какая это недобрая смерть! Это хотел сказать он, но уже не смог. Только одно у него хватило силы воскликнуть: «Ах, Тамар!»
«Ах, Тамар!» — подхватило эхо — голос каджи, духов ветра, и понесло над водами Вана. «Ах, Тамар!»
А красавицу Тамар царь велел навек заточить в ее дворце.
В горе и скорби до конца дней оплакивала она своего возлюбленного, не снимая черного платка с распущенных волос."
Очень красив, лиричен памятник Тамар - юная тоненькая девушка держит на ладошке огонь.
Символический огонь любви.


... Последний день на берегу Севана, мы прощаемся с нашими друзьями. У моего знакомого соломинка у губ, он говорит: «Не понимаю, зачем я тебя встретил». - «Я тоже не понимаю», - говорю я и вспоминаю, как мы с Лидией вдвоем загорали на берегу Севана...
Лето-1984.