Один день из жизни димки

- Женщин бить нельзя, - отчитывал строгий краснощёкий отец, нравоучительно тыча пальцем в потолок. - Потому что это - низко! Только трусы бьют женщин!
- Но она ведь - первая! Она меня знаешь, как назвала? - воспользовавшись секундной передышкой, попытался оправдаться Димка. - Она...
- Нет, ну, ты что, не понял, о чём я тебе говорю вот уже полчаса? - голос отца зазвучал звонче, взрываясь в конце фраз, - А когда ты повзрослеешь, тоже будешь решать вопросы при помощи грубой силы?
- Я стану, как и ты, милиционером, - снова попытался вставить слово Димка.
- Ещё раз вякнешь - получишь по губам! Ты меня слушай! Слушай, молчи и на ус наматывай! Потому что, если такое повторится ещё раз, - отец ткнул раскрытым дневником в Димкино лицо. Огромное, на пол-листа, красное замечание слилось в мутное пятно. - Если такое повторится ещё раз, - в голосе отца звякнул металл, - То я решу, что ты не понимаешь по-русски, и начну тебя воспитывать по-другому.
   Димка грустно подумал о том, что мальчишек бить можно и даже нужно, и ему сделалось грустно. Он опустил голову, выпятил нижнюю губу и подумал о приятном. Голос отца представился ему морем, волнами, накатывающими на прибрежные скалы и рассыпающимися холодными брызгами. Брызги падают на лицо - и вовсе не обидно, даже приятно. Димка едва заметно улыбнулся и решил прогулять последние уроки и пойти с ребятами на утёс ловить ставриду.
   Ловить ставриду интереснее всего: она клюёт на голый крючок. Один крючок - одна рыбка, десять крючков - пять-шесть рыбок. За два часа можно поймать килограмма три-четыре. Вот уже два дня, как стая дельфинов загнала ставриду в бухту, и голодная рыба клевала пачками.
   А отец всё говорил. Говорил о том, какой он, Димка, плохой и ленивый. Рассказывал, как он тяжело работал в Димкином возрасте. Грозился отдать его в семью, где родители - алкоголики. Потом он говорил, что сын у него - неблагодарный, не ценящий родительскую заботу.
   Мальчик покосился на часы. Наверное,  его глаза отразили столько тоски и надежды, что отец, проследив направление его взгляда, побагровел и крутанул Димкино ухо.
   Мир померк от боли, а когда зрение восстановилось, Димка рассматривал отца через пелену слёз. Схватившись за пострадавшее ухо, мальчик попятился к стене, бормоча:
- Папочка! Я понял! Я не буду больше! Не бу-уду! - взвыл он, когда мясистая рука нащупала другое ухо.
   Отец решил, что воспитатешьная процедура возымела действие, убрал руку и сказал напоследок:
- Смотри у меня!
   Выждав время, Димка покинул комнату, отобедал с семьёй и довёл Юльку - свою пятнадцатилетнюю сестру - до истерики. Она стала гоняться за ним по огороду, перепрыгивая грядки, как козочка. Запыхавшись, она остановилась, взяла ком земли и запустила в брата, сопровождая полёт кома потоком нецензурных выражений.
   Услышав её брань, из дома выбежала рассерженная мама и попыталась надавать Юльке по губам. Естественно, ничего не получилось - Юлька отскочила в сторону и огрызнулась. Димка затаился, выжидая, когда же мама погонится за Юлькой, которая на голову её выше, но так и не дождался: Юлька заперлась в своей комнате.
   Димка совсем не мог таить обиду, он забыл о наказнии, как только отец уехал на работу. А Юлька была злопамятна. Она отловила брата по пути в туалет и отомстила за нанесённое оскорбление, выкручивая его больное, ещё красное ухо. Димка терпеливо молчал, пытаясь освободить волосы из цепкой Юлькиной руки.
   Сопротивляясь, он ни разу не ударил Юльку, слушаясь отца. Потому что она - девчонка. У неё уже были грудь, талия и приятная округлость бёдер.
   Или, всё-таки, бить девчонок нельзя, а сестёр - можно?
   Димка знал Юлькину тайну. Она встречалась с паренм - высоким светловолосым, с родинкой над губой. Парня звали Славиком. Димка видел, как они целовались позавчера вечером у калитки. И знал, что вечерами сестра уходила на свидания, а не в компьютерный клуб.
   Он никогда не понимал Юльку. Она казалась бесконечно несчастной, беспричинно обижалась на родителей, писала в блокноте какую-то чушь. Складывалось впечатление, что она никого не любила.
   А Димка любил. И папу, несмотря на частые несправедливые наказания, и маму, хотя она постоянно ворчит и ругается, и Юльку, несмотря на то, что она странная. Потому что папа - самый сильный и умный, он - милиционер, им можно припугнуть врагов; мама - самая заботливая, а Юлька - всё-таки добрая. И ещё потому, что все они - его семья, его мир - уютный маленький хрустальный шар.
   После обеда к Димке пришёл Никита - его лучший друг - и принёс дохлую крысу средних размеров. Он предложил привязать к её хвосту верёвку, залезть на дерево, приспособить её там, спрятаться в кустах, а когда будут проходить девчонки, спустить крысу на верёвке. Идея Димке понравилась.
   Мальчишки облюбовали раскидистый платан, а сами спрятались в лавровых кустах. Вдалеке появились три девочки лет двенадцати. Никита насторожился, натянул верёвку. Ладони Димки взмокли.
   Как только жертвы подошли к заветному месту, на них сверху шлёпнулась крыса.
   Вот это был визг! Вот это вопли! Димка едва не оглох. В кустах разоралась непуганная сойка. Никита упал на бок, поджал ноги к животу и задёргался в беззвучном смехе. Димка упал рядом. Когда истерика закончилась, друзья потянули за верёвку - крыса вернулась на место.
   Следующими жертвами были избраны немолодые толстые тётки.
   Их реакция мало отличалась от реакции девчонок, тольво визжали они хрипло, как недорезанные поросята. Опомнившись, женщины обступили валяющуюся на земле крысу и поняли, что стали обьектами чьей-то злой шутки.
   В это время Димка не выдержал и засмеялся в голос, из-за чего друзьям пришлось спасаться бегством.
   Пренебрегая соблазном гулять дотемна, Димка вернулся в положенные семь. Уроки сегодня он так и не выучил. В десять он лёг спать, но долго не мог уснуть: ворочался, хихикал, вспоминая пережитое приключение.
   Юлька спала в смежной комнате. Часов в одиннадцать из-за занавесок пробился тусклый свет, донеслись шаги. Димка слез на полл, бесшумно подкрался к дверному проёму и отодвинул штору. Сестра прихорашивалась перед зеркалом. На свидание собралась! Мальчик вернулся в кровать, чувствуя себя настоящим разведчиком.
   Юлька погасила свет и вышла на цыпочках.
   Димка повернулся к стене и равномерно засопел.
   Проснулся он от того, что за стенкой кричала мама. Её отчитывал отец. Такое бывало часто. Димка с головой накрылся одеялом, но даже так его беспокоил жалобный, надрывный голос матери и невнятное бормотание отца. Мальчик предчувствовал разыгрывающуюся бурю, ему было страшно.
   В Юлькиной комнате зажёгся свет. Донеслась возня и гневный отцовский голос.
- Вот, полюбуйся! Где она шляется? Уже почти двенадцать! Ты - ничто! Не можешь даже детей воспитывать, не говоря о большем! Шлюху вырастила!
- Тише! Димка спит!
   Отец першёл на шёпот, его слова слились в шорох прибрежной гальки, но мальчик узнавал нехорошие интонации. Обычно он так говорил, когда собирался надрать уши или выпороть хворостиной. Димке стало страшно за маму, он захотел стать между ними и попросить, чтобы они не ссорились, но струсил в последнюю минуту.
   Родители погасили свет, вышли, но заснуть так и не удалось, потому что то и дело доносились голоса и хлопки дверей. В голову лезли мысли о сестре. Её наверняка накажут, когда она вернётся. Хотелось убежать и предупредить её, но тогда можно попасть под горячую руку и быть битым. Юльку папа бить не станет, она ведь девушка,  а он, папа, - не трус. Женщин бьют только трусы!
   В начале первого Димка услышал скрип двери и торопливые Юлькины шаги. Следом вошёл отец. Загорелся свет.
- Где ты была? - спросил он, чётко выговаривая каждое слово.
- Я...В клубе...В чате, - растерянно пропищала она.
- Кто тебе позволил уйти?
   Молчание. Димка почти видел, как молчание петлёй обвивается вокруг Юлькиной шеи.
- Я за тебя волновался, мать волновалась. Выходит, мы тебе совершенно безразличны? Тебя интересуют только гульки! Не учёба! Не семья! Только гульки! Тебе плевать, что я убиваюсь на работе!
   Юлька что-то возмущённо запищала. Так непривычно- писклявая Юлька.
   Отец её не слышал, он распалялся всё больше, а Юлькины жалкие реплики - каплями спирта в костёр.
 - Вы бы меня всё равно не отпустили! - сорвалась на крик она. - Вам плевать на всё, что мне интересно!
- Заткнись! - прошипел отец.
- Да, я - плохая дочь! Да! Я не претендую на большее. А вы - хорошие, да? Да вы меня каждой шмоткой упрекаете! Да зачем я вообще родилась!
- Заткнись! - теперь заорал он.
- Я - человек, между прочим! У меня есть свои интересы, свои переживания...
   Звонкий звук пощёчины.
   ...Звон бьющегося стекла. Маленький хрустальный шарик выпал из ладони и разбился вдребезги.
   Протяжный всхлип. Возня.
   Димка спрятался под одеяло, закрыл уши руками.
   Папа! Папочка!Ты что! - просочилось под ладони, впилось в мозг сотней иголок. - Я не буду... Не буду!
   Глухой удар. Ещё удар - сприсвистом - удар кожаного ремня об обнажённое тело.
   - Я тебе покажу, - шлепок, - Как шляться, - удар. - Тварь!
   Голос отца и теперь напоминал море - бушующее море, бьющееся о прибрежные скалы. Скалы трескаются, крошатся и исчезают. На их месте разевают рты чёрные бездонные овраги. Море пенится. Красное море с розовой пеной. Брызги разлетаются в стороны, попадают на лицо, губы - горячие, терпковато- соленые капли. Как кровь.
   Димка плакал, скулил, как брошенный щенок, придавливал голову подушкой. Его тошнило, трясло от отвращения.
- Садист! Палач! - взвизгивала Юлька после каждого удара.
  Отец успокоился, только когда она замолчала. Вышел, хлопнув дверью.
   Димка убрал подушку, прислушался. Превознемогая страх, он отодвинул занавеску. Сестра лежала на полу, свернувшись калачиком, и тряслась от душивших её рыданий. Димка подошёл, обнял её и разревелся в голос.
- Скотина! - бормотала она. - Ненавижу! Чтоб ты сдох...Под забором...Как собака! Уеду! Навсегда! Чтоб ты сдох, садист!
   В темноте блестели её влажные безумные глаза.
- Когда...он будет сдыхать, не приеду! И ты не приезжай! Пусть один, как собака!
   Юлька не прощала обид. Димка прижался к ней сильнее.
- У меня экзамены, - всхлипнула она. - Как же я... В таком виде?
   Дима не спал до утра. В его голове всё перемешалось. Бить женщин - нельзя, девчонок - нельзя. А сестёр - можно? А дочерей - взрослых дочерей - можно?В чём разница между  сестрой и девчонкой, дочерью и женщиной? Бить кота - можно, собаку - можно, мальчишек - нужно. А дочерей? Только трус поднимает руку на женщину. Дочь - не женщина? Тогда кто? И кто ты, папа, - большой, сильный и умный? Трус или лгун?
   А ведь у неё уже - бёдра, грудь, и целовалась она у калитки...
   Утром Юля замазала кровоподтёк на щеке, одела брюки не по сезону и блузу с длиннными рукавами, и пошла в школу, не позавтракав и проигнорировав мамины попытки заговорить.
   А Дима взял портфель и пошёл не утёс. Ловить ставриду.