Шаги

Предисловие.

Здравомыслящий человек непременно задал бы вопрос: “А достаточно ли оснований для “этого”?”

Как будто у безумия есть основание. Краткий миг перехода пограничного состояния, как называют медики ту в общем-то нейтральную полосу уже не здравомыслия, но еще и не сумасшествия, разве может быть основанием? Разве у маятника, начавшего свое движение, есть основание, кроме руки, качнувшей его в сторону от точки покоя?

И все-таки…Все, что приводит нас к тем или иным действиям, - это мы сами. Все основания в нашей голове.

Верующий человек наверное сказал бы, что жизнь, несмотря на полное право каждого из нас владеть своей собственной, дается кем-то как дар нам. И этот Кто-то намного выше в знании нашего предназначения, чем нам дано понять.

Получается, что наша жизнь – вовсе нам не принадлежит, чтобы вот так в безумии решать прекратить ее…

И когда мы оглядываемся и видим пару следов рядом с нашими собственными, после того, как Бог сказал нам, почему вон там его следов не видно, может быть, именно в этот миг он в бессилии идет рядом, потому что дал нам право выбора при рождении?…*

А не является ли суицид самым чудовищным, уродливым доказательством, что жизнь бесконечна? Почему кто-то делает шаг за грань? Понимает ли он, что для него там - ничто?

Может быть, он видит в своем безумии, что обретет то, чего был лишен в этой жизни? А лишен он был, по его мнению, одного – любви. И разве не любят его потом все, вспоминая только самое доброе о нем?..

Работа.

Нельзя сказать, чтобы работа захватывала его полностью. Временами, когда он находил выход из сложной ситуации, в нем поднималась волна восторга и глубокого удовлетворения. Он чувствовал себя богаче, умнее, жаждал покорения новых трудных вершин сложного технологического процесса.

С годами все труднее становилось успевать за бешеной сменой оборудования, вникать в тонкости его взаимосвязей в других службах. А когда он понял, что один не справится с необходимостью сделаться еще и программистом, то попросил взять нового человека, который бы помогал ему в этом. Человека нашли. Молодой парень с легкостью решал поставленные задачи, и через некоторое время стало очевидно, что всем процессом управляет именно этот юноша, а не он, состоявшийся человек с опытом, который был сейчас также бесполезен, как и списанное оборудование.

И он вдруг ощутил свою совершенную никчемность в этом мире…

Дом.

Его семейная жизнь как-то сразу пошла со скрипом, как тяжело нагруженная телега.

И то ли от этой тяжести, что бралась неизвестно откуда, то ли от того, что это был жестокий урок жизни, первый ребенок родился тяжело больным. Мир, еще недавно казавшийся таким огромным, сузился до пределов комнаты, из которой выходить приходилось не очень часто, а лишь в теплые дни, и в комнату допускались только двое самых близких людей, да и то с условием, что они вполне здоровы, а не кашляют и не шмыгают носом. Любое обычное для здоровых детей ОРВИ могло кончиться смертью малыша.

До сих пор в его жизни и жизни жены не было порока в общепринятом смысле. Они даже поженились, не зная толком, что значит любить друг друга. Они еще никого не предавали, а то, что мучило иногда их души, было придирчивостью их максималистски воспитанной совести. И вот порок вошел в их жизнь, оказавшись пороком сердца у их первенца…

Десять лет, которые прожил ребенок, изменили их души. В них появилась какая-то особенная надтреснутость, шрам, которому уже не исчезнуть. Но душа не стала от этого жестче, не захлопнулась наглухо. Случилось так, что у него открылось какое-то особое зрение. И оказалось, что мир так многослоен и нет границ у открывающихся внутри вселенных…

Жена, стала гораздо ближе ему по духу, и в тоже время обрела непостижимую силу, будто горе толкнуло ее вперед, а он успел лишь заметить ее стремительный взлет.

И однажды он понял, что остался один на дороге…

Любовь.

Когда человек идет один по дороге, он неизменно встречает другого. Ибо Земля наша круглая, и людей на ней, к счастью, хватает.

Когда человек долго идет по дороге один, первый встречный кажется ему необыкновенно приветливым и интересным. Но это вовсе не значит, что ему так кажется. Вполне возможно, что судьба и того, другого человека точно также отправила по этой же дороге, чтобы два необычных человека встретились, и что-то свершилось высокое в мире, как внезапная тишина среди оживленного веселья. Старые люди говорят, что в этот миг, когда все внезапно замолкают, рождается человек…

Всё было удивительно в этом новом мире. Всё было открытием. Так еще не было…

Но либо любовь в его сердце выросла рядом с не умершей первой, либо новое чувство пугало необходимостью строить все заново, в один прекрасный день он понял, что больше не может выносить раздвоения, да и по большому счету, той силы, которой бы он уступил при окончательном решении, не исходило ни от одной из его любимых, и он решил, что не нужен им обоим…

Смерть.

Трудно, да и нет необходимости описывать те маленькие тернистые тропинки, что кроме этих главных каменистых дорог привели его на перекресток, в центре которого он сейчас стоял, с недоумением держа веревку с нелепо торчащей на конце петлей…

Все, что он делал после того, как мозг через толстый слой какого-то тумана в голове дал указания, напоминало воспроизведение с чудовищно замедленной кинопленки…

Стол со стулом, опрокинувшись в другое измерение, уплыл из-под ног, как в детстве берег реки, с которого он нырял…Сердце также как тогда подскочило куда-то к горлу, и вот-вот должен был наступить миг, абсолютной свободы, когда разум замирает, и все чувства исчезают куда-то…

Петля, будто остановленная невидимой рукой, неожиданно перестала затягиваться, не давая однако возможности освободиться от нее, и в тоже время оставляя достаточно места для того, чтобы он мог дышать…

Забившись в возмущении от такой насмешки судьбы, он попытался сдвинуть петлю с места, но, обессилив вскоре, застыл нелепой формой, слегка покачиваясь…

Спустя некоторое время, дверь бесшумно отворилась, и в комнату, шаркая подошвами, вошел белобородый очень высокий старик. Нисколько не испугавшись представшего зрелища, скорее наоборот, прекрасно зная, что здесь произошло, старик подошел к повешенному, глянул пронзительно в полуоткрытые глаза его, покачал головой, махнул рукой и также молча вышел.

Почти тотчас же дверь распахнулась, и стремительно в неё вошел новый посетитель.

Белые манжеты были изящно отогнуты поверх рукавов черного пиджака. Высокие блестящие сапоги аккуратно вбирали в себя черные обтягивающие ноги брюки. Несмотря на элегантность костюма, было что-то в посетителе отталкивающее и притягивающее одновременно. Притягивала изысканность манер, а отталкивало беспрестанно меняющееся выражение лица.

Вошедший театрально вскинул руки и зааплодировал: « Браво! Браво! Ты и здесь оказался несостоятелен! Как можно с такой тщательностью все рассчитать, и так глупо застрять на финишном отрезке!» Подойдя вплотную к повешенному, и неожиданно вырастая, вошедший яростно зашептал на ухо: «И всего-то нужно было отдать свою жалкую душонку!.. Что толку, что ты носился с ней, как с писаной торбой?! Что тебе это дало?! Что обрел ты в результате? Осознание своей никчемности! Что кроме метаний и поисков ты имел в жизни? А заложив её, ты имел бы всё! И даже смерть твоя не смеялась бы над тобой, откладывая свой приход! Ты даже ничтожнее, чем сам представляешь!»

Захохотав развязно, вошедший взмахнул рукой, будто отмахиваясь от назойливого насекомого, и, кривляясь, исчез за глухо стукнувшей дверью.

Несколько мгновений было абсолютно тихо, как будто комнату обложили звукоизолирующим материалом. Вдруг из угла послышалось какое-то движение. Приоткрыв, сомкнутые от отвращения к недавнему посетителю глаза, повешенный увидел высокую тоненькую молодую женщину с распущенными волосами, которая, казалось, соскользнула со стоящего в углу кресла, и принялась хлопотать вокруг него. Сначала, легко вскочив на стол, откуда пытался шагнуть в вечность повешенный, она приподняла его голову, вытерла лицо мягкой влажной тканью. Ему сразу стало легче, будто в знойный день кто-то дал ему родниковой прохладной воды. Потом она долго и нежно смотрела в его глаза. И он увидел, как любили его все, кто был рядом, как красивы были они, излучая свет любви, идущий к нему…Но и он сам излучал такой же силы свет, в котором их красота становилась еще нежнее и тоньше, они были счастливы…И он простил себя за всё то, что мучило, раздирало его душу…Молодая женщина на какой-то миг исчезла из поля его зрения, и вдруг он почувствовал, что она едва коснулась рукой веревки и, будто смазанная маслом, петля скользнула по предначертанному маршруту, сжав до предела свои жуткие объятия…

Растворяющимся сознанием он успел заметить, как снова открылась дверь вплыла бесформенная фигура, громко зевнув где-то под скрывающей ее лик накидкой, взмахнула каким-то металлическим предметом, разрубив веревку, и уплыла дальше по своим неотложным делам. Он ждал, что сейчас с грохотом упадет на пол, непременно переломав ребра, но молодая женщина, хлопотавшая вокруг него, с неожиданной для ее хрупкой фигуры силой приняла его падающее тело…

Медленно приходя в себя, он чувствовал необыкновенную легкость. Ему хотелось парить, взмыть в небо, вырвавшись из полумрака комнаты, где всё случилось…

Будто понимая, какие чувства переполняют повешенного, женщина взяла его за руку и мягко потянула за собой, вон из комнаты…

Они быстро миновали коридор, и не спустились вниз, а стали подниматься вверх по, какзалось, бесконечной лестнице…

Наконец, яркая синева неба хлынула им навстречу…
Они остановились у края крыши дома, с которого почему-то видны были все окрестности, до мельчайших подробностей. Красота развернувшейся картины, наполнила освобожденного повешенного огромной любовью. Он с удивлением заметил, что различает и понимает каждую песчинку, каждую травинку в этом мире, он осознал, как любит всякую сущность, что была там внизу и жила неведомой другим жизнью.
Он был самой любовью, он растворялся в ней, он купался и наполнялся ею бесконечно…

«Пора!» - произнёс рядом с ним тихий голос. Женщина нежно коснулась его лба губами, еще раз заглянула в его глаза, открыв все самые заветные закоулки его души, неожиданным образом очистив их, словно омыв медленно, тяжело скатывающейся слезой, и отступила в сторону..
Потревоживший их мягко улыбнулся и спросил, не хочет ли освобожденный повешенный сказать что-то напоследок. «Да, конечно! Кто эта женщина?»
«Разве ты сам не понял? – усмехнулся потревоживший. – Это любовь! Она всегда с тобой.»
«Как же это может быть? Я ведь звал ее, ждал всегда, а она приходила тогда, когда я уже не мог верить! Я так нуждался в ней, а она оставляла меня, я был так одинок!..»
« Она никогда не оставляла тебя. Она всегда была рядом. Ты просто так был занят своей болью, своими обидами, что не замечал ее, она забивалась в угол, поджимала ноги, и ждала, всегда ждала, что ты прозреешь и увидишь ее. Примешь ее, а не поступишь, как обычно, впустив, чтобы тут же забыть о ней, как об одной из многочисленных гостей.. Она ведь особая гостья. И делается невидимой, если ты забываешь о ней!»
«Как я мог забыть!» - с горечью воскликнул освобожденный повешенный.
«Припомни, разве любовь призывал ты, когда стал исполнять свой жуткий замысел? Она билась в стену, воздвигнутую тобой, пытаясь спасти тебя, и пробила бы её. Если бы только ты вспомнил о ней!»
«Но ведь это она помогла петле затянуться! Разве может любовь дарить смерть?»
«А ты представь, что случилось бы, оставь она тебя, как есть, если бы ты не вспомнил ее, не позвал в самый последний раз из последних сил! Кем бы ты смог быть после всего?
Только любовь могла поступить так. Потому что только любовь принимает тебя таким, какой ты есть, без осуждения и критики, только любовь понимает тебя, принимает твою боль и лечит её…Твою боль она могла вылечить только так, как ты считал возможным.
Теперь ты знаешь, что любовь всегда рядом, нужно только стремится не отворачиваться от нее, видеть ее, чувствовать ее присутствие. Именно благодаря ей, ее защите, тебе дан шанс выбрать, возвратишься ли ты назад, в мир, или уйдешь неведомой никому дорогой. Да, и еще, ты сможешь вернуться, но в другом воплощении. Всё, что пребудет с тобой из твоей прошлой жизни, это любовь…»
Освобожденный повешенный протянул руку к отступившей в сторону женщине, коснулся ее ладони и сказал: «Я возвращаюсь!»

Рождение.

От сладкой дремы его разбудил ласковый голос, который прошептал в самое ухо: «Пора!»
«Опять…» – лениво подумал он и вдруг почувствовал, что ему тесно в теплой, влажной черноте. Ему захотелось движения и отделенности от приютившей его темноты. Ему захотелось света, который был скрыт почему-то от него. Он двинул рукой, ногой, почувствовал вращающую его, влекущую куда-то силу. Почувствовал бесконечную благодарность и любовь к оставляемому им месту, и одновременно был рад ощутить огромную таящуюся в нем любовь и любопытство к неизведанному, ждущему его впереди, манящему своей свободой. Ткнувшись головой во что-то мягкое, он поднатужился, раздвинул темные завесы и….

«Уа-уа-уа!» - в восторге заорал он, обретая, наконец, свободу и падая в руки, протянутые к нему с любовью…

* – ссылка на поэму Anon “Footprints”