Океан одиночества, 6

Часть вторая
Рождение

«Дрожу, когда касаюсь руки твоей. Дрожу, когда ты смотришь на меня в тихой покорности. Ты меня никогда не поймешь. Ты меня возненавидишь за мою преданность, но я тебя люблю. Я знаю, что нет тебя страшнее, тебя, которая сулит мне гибель... А мой поцелуй, моя страсть – все блажь одиночества и позора, которыми наполнен мир».
1
Лили не ела несколько дней. Живот ее, наверное, прилип к спине, но воля не иссякла. Она упрямо вытирала лицо ладонью, когда проклятые слезы пытались течь по щекам. Сдаться унынию не было в намерения гордой покинутой девочки.
В то утро янычары незаметно пробрались в покои Кали и, зажав рот, потащили лишнюю гостью к выходу через бесчисленные переходы. Бесцеремонные, они не считали цыганку человеком, скорее животным, от которого необходимо избавиться... По приказу императора!
По его приказу, как сказал один наиболее противный, что засунул девочку в клетку, запряженную быками. Ты слишком засиделась на шее у эмира, место твое не здесь!
Лили прилипла к решетке, когда погонщик хлестнул животных, и повозка покатила по неизвестной, заросшей дорожке к далекой белоснежной стене, за которой ждал иной мир. Она сидела, словно наказанный мышонок,  которого вот-вот лишат жизни без всякого права на выбор. Она боялась, как бояться смерти дети, если остаются совсем одни – без поддержки, без мамы. Она ехала из царства грез. Она не пыталась звать Кали, а лишь вспоминала, что названый братец мирно лежит там, на мягких подушках, в тяжелой дреме. Чего боялся принц? Эмира?..
Конечно, он любил ее и не позволил бы забрать от себя, но разве слова имеют значение.
– Мы вернем тебя к матери, – заявил толстый офицер, когда их тяжелая телега въехала в дворик, за которым начинались улицы города. – Ты очень огорчила людей, которые почтили тебя честью жить во дворце и приносить пользу. Ты должна быть наказана.
Лили знала, за что ее наказывают. За приближение к особам королевской крови. Она родилась вторым сортом, без племени и роду, то есть из племени, которое презирали и ненавидели, которого боялись и обзывали воровским. Но на плантации работать девочка тоже не хотела. Она решила убежать и спасти мать, чтобы уехать прочь из империи, чтобы взять Кали с собой! С собой, в звездное путешествие, каким бы тяжелым оно ни казалось, а благосостояние – сущая чепуха.
Но не прошло и дня после того, как мрачная решетчатая тюрьма скрылась на дороге и девочка с быстротой лани побежала по переулку от проклятых янычаров, а Лили охватили сомнения. Разница богатства и бедности тем очевиднее, если можешь их сравнивать. Жалок человек, не имеющий средств к существованию, слаба женщина, а тем более ребенок, который оказался в незнакомом и полном опасностей городе.
Гарадж представлял из себя смесь рынков, заполненных всякой снедью, дорогих лавок тканей и украшений, ремесленнических низеньких улиц, где слышался шум жерновов, стрекотание железа, откуда пахло красками и деревом, глиной и огнем. Здесь не оставили места для безделья. Возможно, люди ютились в своих мастерских, возможно, висящее над крышами белье и редкие колодцы лишь говорили о жизни человека... Но это не являлось жизнью для Лили, ненавидящей простоту городов, что существовавали ради удовлетворения все возрастающих потребностей. Каждый раз устройство государства было однообразно. Глава, народ и кучка людей, которые грабят простых смертных, не подозревающих о иной, свободной жизни.
Лили набрала воды из ближайщего источника, сооруженного в виде длинного каменного бассейна и попила с огромной жадностью прямо из ладошки. Солнце поднялось очень высоко... Случайные прохожие с интересом смотрели на незваную гостью в белом холщовом платье, с платком на голове... Да, Лили лишили и дорогой одежды. Но разве важно, что это произошло. Теперь, когда она стала свободно передвигаться, когда не нужно обманываться насчет принадлежности к отбросам общества, необходимо искать пути...
Черт побери, но какие? Если бы девочка поехала в своей клетке-тюрьме к плантациям, она бы осталась там навсегда! Так говорило внутреннее шестое чувство. Соффина не могла пожелать дочери очевидной судьбы бесправной нищенки. Она говорила, что на Потерянной – звезда счастья Лили, что все это время фортуна охраняла маленькую птичку, но скоро наступит расставание, и девочка наконец станет чем-то иным... Чем? Чем же так отличалась цыганочка от прочих выродков?
Ничем. Скитаясь по закоулкам и ночуя в глиняных горшках, которые ремесленники оставляли прямо на улице, горе-путешественница приходила к выводу, что никогда не проберется ни к Кали, ни к матери. К Кали – потому что он находился за слишком высокой стеной и сотнями преград. К Соффине – потому что там надо преклонить колени. Девочка не спала, глядя на черное небо в звездах, на голубые облачка, на сиреневые луны. Голод не давал ей забыться. Не давал сосредоточиться. Не помогала даже сила воображения, которая у матери являлась ясновидением, а у Лили – окошечком в личное будущее. Пользоваться данным даром малышка не умела, но увлеченно следила за тем, как неясные картинки красиво меняются в сознании. Пение и сны – вот все, чем обладала Лили. Она старалась не плакать, когда прошлое загораживало будущее, старалась не бояться лица всадника, который уничтожил их табор... Она шла к будущему, точно маленькое зернышко, которое несет ураган.