Океан одиночества, 9

4
Сбежать невозможно! Лили поняла это, когда попыталась проникнуть через кордон на базу, которая отправляла грузовые и пассажирские крейсеры. Без документов и имени становишься ничем... Нищий город имел весьма сильные укрепления. И если пройти в него было сложно, выйти куда более труднее. Девочка оказалась в ловушке.
Ее сил хватило лишь на то, чтобы, изогнувшись вместе с чужим багажом, проехать до основного зала, который напоминал конус и являлся первым этапом контроля. Проверка пассажиров уже шла полным ходом. У единственных дверей стояли вооруженные янычары. Двери светились зеленым светом... Тонкая линейка очереди и  жужжащая резина с поклажей, которую раскрывают у другого узкого оконца... Лили прижалась к небольшому выступу и посмотрела на выход, напоминающий тоннель, – конечно, солдаты и там! Боже, до чего же пугливый правитель царит на верхушке невидимого айсберга под названием Потерянная. Он скрывает бедность своего народа? Он ненавидит людей? Конечно, это несомненно так! Тогда почему Соффина безропотно приняла столь жалкую судьбу? Она была настоящей гадалкой, она предсказывала судьбы и знала, что способна изменить свою собственную... Лили тихонько всхлипнула. Теперь придется вернуться обратно в гарадж! Придется – делать нечего!
Поднявшись по щербатым лестницам старых улочек, изнемогая от усталости и скитаний, Лили присела на камень. Она смотрела на купцов, ловко распродающих товар по ту сторону дороги, ведущей к большой торговой площади. Дуканы, или мелочные лавки, напоминали яркие шатры на резных деревянных ножках. От них тянуло сладостным запахом дымса, кайнока, веяло легкостью  шелковых тканей, вина и музыкой виноградного блаженства. Девочка облизнулась. Она хотела пить! Она хотела есть! Голова закружилась на короткий миг, а потом тело стало легким и практически невесомым. Всякий раз состояние полета сулило «голодное» блаженство. Открывались невидимые двери, через которые Лили видела судьбу каждого человека и могла предречь ему то, чего никто из смертных не видит. Вот и теперь, под сильным впечатлением от появления разноцветных картинок, девочка чуть накренилась вперед и замерла, широко открыв рот. Со стороны могло показаться, что она просто засмотрелась на торговлю, но ведь видение относилось именно к ней.
Золотые и красные шары возникли в воздухе, послышалась завораживающая музыка, аромат роз ударил в нос сладкой волной. Улыбающиеся люди в дорогих платьях наклонялись к цыганочке и поздравляли ее с очень важным событием. Они были неясными силуэтами, кроме одного – рыжеволосого демона из кошмара... Из того ужасного дня! В белом длинном жилете, обмотанном золоченным поясом, алых шароварах и такой же рубашке... Мужчина крепко обнял Лили, а Лили закричала... И побежала...
Она побежала через дорогу, не разделяя реальности и фантазии. Ей казалось, что по самому ее телу стекает водопад крови, что громкое жужжание гонит в водоворот пророчества... Нет, только не это, только не его ужасные черные глаза! Прочь от обманчивого прошлого и гнетущей сознание неизбежности.
– Ты что, не видишь, куда несешься? Ты, мокрая курица! – человек с огромной корзиной схватил Лили как раз тогда, когда она едва не врезалась в низенькую лавку, покрытую шерстяным покрывалом, и не рассыпала с блюд добрую половину фруктов и зерна. – Стой, сумасшедшая!
Он сжал тонкое запястье, чтобы отдернуть и спихнуть глупую девчонку на деревянные мостки, за которыми начиналась мощеная дорога... Лили пошатнулась... Она еще видела перед собой черные глаза. Силы иссякали с каждой секундой... Чернота! Всемогущая чернота и мрак тишины.

– Кажется, она очнулась, – голос над девочкой был веселым и довольным, послышалось смачное жевание. Сквозь пелену Лили улыбнулся невысокий человечек, скорее взрослый, чем ребенок, – странное существо. С длинным носом и лохматой шевелюрой... С таким огромным яблоком в морщинистой лапе.
– Ты уверен? – издалека отозвался кто-то третий. Шаги быстро приблизились. – Она спит... Бедный ребенок...
– К сожалению, голод не пощадил и жителей верхних улиц... Странно, что она болталась одна по городу. – карлик погладил Лили по голове, и она уловила мягкий аромат пряностей и меда. – Подобью малышке подушку!
– Только не очень засматривайся, – предупредил все тот же собеседник. – Есть очень важное обстоятельство, которое мне не нравится... Ты видел вышивку на подоле? Погляди, Карли, погляди внимательно. – материя зашуршала на мгновение. Карлик издал ухающий звук.
– Собственность империи? Хорошенькое дело. Оказывается, пташка сбежала... – присвистнул он. – Смелая оказалась! Жаль... Я мог бы научить ее ходить по канату...
– Мог бы, – подтвердил занудно бродящий по затемненному помещению голос. – Но мы обязаны вернуть чужое обратно.
– Жители приняли девчонку за одну из наших! Ты не находишь это забавным?.. Она скорее всего подошла бы цирку, чем богатеньким жирным зазнайкам, которые будут лапать ее в коридорах, полных золота...
– Возможно, – свет залил нищие стены обшарпанного голубого фургончика. Лили физически была ослеплена светом. Она закрыла рукавом глаза, чем сразу привлекла внимание разговорчивого гнома.
– Привет, – он широко улыбнулся, обнажая ряд красивых белоснежных зубов. – Как дела? Есть хочешь?
– Хочу... – Лили аккуратно села на своем пристанище из тряпок и сдвинутых рядом сундуков. Разглядела у полуоткрытой двери высоченного человека в клоунском, пестром облачении. – Где я?
– На торговой площади, тебя принес торговец. Сказал, что ты прямо-таки взлетела на его лавку, как быстроногая газель. Он очень ругался, что мы отпускаем детей гулять без присмотра... Но мы-то знаем, что это не так, что ты не принадлежишь к соединенному братству башмачных обманщиков...
– К какому братству? – не поняла Лили. Голова ее кружилась от быстрой речи незнакомого маленького человечка в красном наряде и обмотанном вокруг короткого тела синем капуте.
– Ты ведь не циркачка? Ты... – карлик вглядывался в черные глаза девочки внимательно, как служитель маг. – ты цыганка, а цыган не пускают на территорию империи. Их держат на закрытой территории, на плантациях...
– Но почему? – ужас, который охватил Лили от произнесенного, шевелился внутри гадливым червячком. – Правители этой страны ненавидят наш народ?
– Умный вопрос, дитя, вот, возьми, – словно из воздуха карлик извлек миску со всякой местной снедью, среди которой оказался и савик, готовивишийся на воде из пшеницы или овса. – Ешь, ты просто ешь... Мы не причиним зла.
Лили запустила пальцы в густое месиво и сунула кашу в рот, потом с жадностью сжевала лук и кусочки обжаренного мяса... Она смотрела, как карлик пробежал по скрипучему деревянному полу, махнул на улицу рукой и вернулся к гостье.
– Сейчас придет наш предводитель, она хорошая женщина. Она знает, как тебе помочь.
Лили помнила первую встречу с Маритой очень ясно. Это была грузная и румяная красавица в кожаном фартуке и оранжевом платье. На голове красовалась алая косынка, длинная коса спускала ниже пояса. Именно она, выслушав сбивчивый рассказ испуганной путешественницы, решила помочь несчастной сироте и научить ту зарабатывать деньги самым фееричным путем – «мыльными пузырями» искусства. Не иначе! «Ты вряд ли найдешь Софффину, но свою жизнь обязана построить по лучшей мерке, как покрой платья. Именно провидение привело тебя в нашу артель... Мы шуты, но мы свободны, не то что горожане. Куда приятнее получать деньги за веселый смех, чем проклятия за собираемые налоги. Так что оставайся, – сказала циркачка в утешение. Ее огромное тело изобразило веселый пируэт и комично присело в реверанс. – Я научу тебя смешить, но не быть смешной... Возможно, ты станешь знаменитой, возможно, ты найдешь мать... и улетишь очень далеко».
Лили кивнула в ответ, желая поверить, желая остаться в интересном мире, который сверкал изогнутыми зеркалами и прятал за подмостками сотни аксессуаров, служивших верой и правдой смелым людям, у которых была воля сотворять с человеческой душой волшебные превращения.
Когда девочка впервые подавала жонглерам факелы, когда и сама нацепила после представления разноцветные перья на голову, когда она сумела без страха пройти по канату, когда мир перевернулся, началась настоящая жизнь. Забыть прошлое очень хотелось и возвращать его было нельзя. Там остался Кали. Он все равно не смог бы помочь маленькой «сестренке», надеяться на это было бы ошибкой. Пусть живет среди царей. А «грязь» засверкает на огромных площадях...
Нравилось ли Лили заниматься циркачеством? Она увлекалась быстро любым занятием, лишь бы не сидеть без дела. Кувыркание обезьянки куда лучше голода. Куда лучше потных ручонок жалких уродов-богачей. Ведь как сказал карлик Карли, эти твари, да именно твари, что следят за ее выступлениями, когда она взлетает птицей под небеса, желают лишь иметь «жемчуг«, не представляя, что в их рабстве  драгоценность умрет. Летите быстрые ножки! Летите над пропастью. Летите, пока их не остановят, чтобы получить деньги и спастись от страшной империи. Страшной? Лили всякий раз, взбегая на сцену и посылая воздушные поцелуи зрителям, вспоминала нападение и оглядывалась на улюлюкающую толпу, которая, возможно, однажды разбежится под громкое цокотание копыт абреков. Там, в черном проходе улиц, появятся всадники и их главарь с рыжими волосами. Он убьет и девочку! Убьет, потому что она узнает его и скажет истину...
Лили приняла из рук Карли чашку с водой, едва закончила очередной танец над площадью, и оказалась в подворотне у фургончика. Уже несколько месяцев длилась безмолвная договоренность молчания, и циркачи прятали Лили среди других детей, которых здесь было немало. Циркачи – народ веселый и болтливый – скрывали цыганку, подвергая себя опасности: разве не заслуживает это уважения? Благодарная изгнанница не могла расплатиться ничем, кроме умения гибко танцевать на тонкой проволоке. Она еще оставалась ребенком, испуганным собственной малостью, она искала поддержки и тянулась к людям доверчивым ростком.
– Спасибо, я боялась что упаду! Всякий раз боюсь! – Лили тяжело дышала, раскраснелась. Блестящие лепестки платьица, открывавшие тонкие ножки, отражались на лице детском, очень нежном. – С ума сойти, сколько здесь людей! Голова кружится.
– Из-за тебя, принцесса! Они пришли на тебя посмотреть! – карлик дружески приподнял носик Лили. – Выше голову, малышка! Я знаю, что ты одинока! Но у нас, башмачников-обманщиков, сильная семья, никто тебя не обидит... Наверное, я груб, но мы еще покажем мужланам, которые пялятся на твои прелести! Будь на чеку и живо в фургон, а то мало ли что...
– Что?! – изумилась Лили. – Прекращай, Карли! Дурно думать о людях, как о зверях!
– Я знаю, когда говорю гадости...
Девочка повертела у виска пальцем. Постоянные намеки на порок звучали у карлика чаще, чем от других циркачей. Он оберегал Лили, словно стеклянную фигурку, вызывая не только ее недоумение, но и пристальное внимание остальных членов семьи. Возможно, они были согласны с мнением Карли... Возможно, так они держали ее подальше от улиц и от янычаров, используя простой способ запугивания.
– А вон сама посмотри на напыщенного мальчишку. Он не первый раз вьется по площади и выглядывает тебя, как мотылька.
Лили обернулась, и взгляд ее проследовал за пальцем карлика. Не узнать Кали, пусть даже в простеньком шелке и городском плаще, – все равно что стать слепенькой гусыней. Боже! Коленки у девочки задрожали... Она покраснела от наполнявших душу разногласий. С одной стороны хотелось броситься к братцу, обнять его за плечи, а с другой – страх, как первая метель забвения, повторявший считалочку: «Власть не для цыганок, власть для королей, для кого-то воля, но не для царей».
– Испугалась? – Карли погладил цыганку по голове. – Ты не опасайся... Но и не доверяй никому... Сама понимаешь, беглянок не прощают...
– Я понимаю... – тихо шепнули губки. – Тут столько стражи и янычар, столько опасностей...
– Именно, а еще тысячи жадных глаз! Женщина в этом мире – существо второго сорта... Закроешься, не открывай, я постучу обычным сигналом.
Девочка уже дошла по дощатой дорожке к шаткому, раскачивающемуся фургону, вспоминая напряженную, вытянутую фигуру Кали среди массы горожан, когда увидела незнакомку, согбенную, слабую, движущуюся вдоль домов прямо к площади. В дорогом платье с широким поясом и широкими рукавами, в косынке и длинной накидке старая женщина шаркала по камням и изредка поднимала голову, чтобы полюбоваться на огни представления. Лили, замерев, следила за путешественницей, не понимая, зачем не бежит отдыхать. О боже, прямо из-за поворота показалась повозка. Негоциант обычно привозил товар к ночи, чтобы не мешать многочисленным лавкам торговать. Он, конечно, не видел в темноте дальше валпурга – особенно черный бархат платья. Девочка спрыгнула с мостка и побежала... Первое желание помочь не понравилось бы злобному карлику... Но непослушание куда хуже благих намерений, ведущих по дурной дорожке в бездну. Едва успев отдернуть старушку от повозки и упав на еще разгоряченные солнцем камни, увлекая незнакомку следом, Лили издала вскрик под громкое ржание испуганной лошади: повозка проехала мимо и свернула за поворот, зато костлявые пальцы вцепились в запястье девочки, как клешни.
– Ах, маленькая мерзавка! Зачем ты меня толкнула? – морщинистое серое лицо было куда ужаснее, чем наряд... Когда-то, видимо, старуха кичилась своей внешностью и знатностью, что наложило определенные черты на грибоподобный лик. – Ненавижу вас, циркачи! Ненавижу вас, голяков! – Она поднялась, удерживаясь за девочку и продолжая сдавливать руку.
– Вы делаете мне больно! – запищала Лили, дергаясь прочь. – Вы могли попасть под повозку! Я хотела лишь помочь...
– Это ты своим проходимцам говори. Ты меня хотела ограбить, и я не оставлю все без наказания. Напала на женщину среди ночи, хитрая тварь. Ты могла меня убить, но я сильнее тебя! Сильнее! Воровка! Польстилась на мои украшения? Да?
– Нет... – простонала в ответ Лили, – Пожалуйста, я только... – Она все еще вырывалась, уничтожаемая тошнотворным ароматом духов. Блестки горели, как мотыльки на ногах и плоской груди...
– Разберемся, что ты там «только». На Высшем дворе разберемся! Эй, помогите! Помогите! Стража! – завопила старуха. Лили зажала одной рукой ухо в ответ. Она даже не представляла, что хочет мерзкая и склизкая старуха... Нет! Только не это! От толпы отделился янычар и побежал к ним.
– Что случилось, госпожа? – солдат запыхался, голос его слегка срывался, глазки бегали от Лили к обманщице.
– Она ограбила меня! – старуха взмахнула руками, выпустив на мгновение девочку и предоставив той шанс убежать, но янычар проворно перехватил инициативу и уцепил цыганочку за шиворот.
– Вы уверены? – переспросил он, грозно пялясь на Лили.
– Да! Да! Да! Посмотрите, это же ведьма... Я шла по улице, а она меня заворожила, словно в туман ввела, и вдруг как кинется!
– Врет, эта старуха врет! – закричала Лили. – Я спасала ее от повозки!
– Не рассказывай сказки! Ты хотела сорвать с меня мои украшения, – и незнакомка сунула офицеру под нос кулон из золота и рубинов. – Арестуйте ее, она воровка. Слышите, она воровка! И ведьма, слышите, она ведьмовской силой уронила меня на дорогу... Вы только взгляните, только взгляните! Это цыганка... цыганка!
Происходящее дальше Лили не могла понять. Она словно окунулась в водоворот бесконечных лиц, что тащили ее через круги смерти, через вереницы несчастных, через камеры, полные затравленных изгнанников. Ночь, показавшаяся вечностью, и день, пока выясняли личность «циркачки», заступничество предводительницы башмачников-обманщиков, которая пыталась представить Лили дочерью, но была опровержена начальником тюрьмы непреложными фактами об недавнем пребывании здесь цирка и невозможности вырастить столь взрослое чадо за три года. Жестокий смех, который сопровождал Лили в виде образа рыжеволосого демона и страшное предложение, которое попытался воплотить охранник, – все слилось в туманную субстанцию грязи...

Лили предстала перед Высшим двором, не имея ни малейшего желания слушать. Она устала. Она даже не смотрела на тех, кто стоял впереди, в длинной очереди истцов и ответчиков. Ждать свою очередь в пафосе лжи! Вы когда-нибудь тоже попадете в нее. Ждать, чтобы знать, – нет оправдания. Укол ярости, укол боли – и конец.
Опустив голову, девочка вошла на судейскую площадь, напоминающую тупик, венчавшийся белой стеной дворца правителей, и влилась в ряд бандитов и потаскух. Она была окружена ими. Она затерялась в конвое янычар, что двигался вдоль рядов зевак, ожидающих красочного действа. Она не смотрела вокруг, измученная тоской и болью. Вот вам и конец. Конец? Ветер дунул в лицо нежной, как прикосновение руки Соффины, волной. Лили вдохнула воздух. Шаг за шагом к престолу судей. Высших судей? Или не судей, а дьяволов, жаждущих крови! В бесконечной очереди преступников или невинных душ? Час за часом, медленно продвигаясь к вопросу о вине. Что там за голоса? Какие страшные голоса: «Виновен!», «Десять плетей!», «Казнить!» Девочка сжалась, как от удара, когда прозвучало и ее имя, которое так легко определили проклятые солдаты власти.
– Мария-Елена-Лилиана-Салидат-Сориона, дочь Соффины цыганки, приблизься, – на мраморном постаменте, к которому поднимались полукруглые ступени, было установлено огромное кресло, занятое человеком в белой парче. На груди его болталась красная лента, лицо было полузакрыто длинным куском шелка, спускавшимся от причудливо обмотанной чалмы. Девочка сделала несколько неуверенных шагов из остальных преступников, покосившись на пустынную площадку позади судьи: там шло бичевание должника. Палач заносил розгу и сильно ударял по спине неизвестного мужчины... Грязная женщина, которую держали янычары, ждала своей очереди на обрубание кисти за воровство... Она извивалась и умоляла о пощаде, потому что должна была кормить многочисленных детей, а муж ушел в пустыню с караваном и не вернулся назад.
Ноги Лили подкосились, по телу полился холодок. Она смотрела на тучного судью, как на огромного дьявола, который сейчас решит и ее судьбу... Свидетельство старухи, сумасшедшей богатой стервы, конечно, не в пользу девочки, вдобавок прибавить бегство...
– Итак, что ты скажешь на предъявленный высокой госпожой Клозой иск о колдовстве? – мужчина развернул длинный свиток и начал читать вслух. – Ночью второго месяца, в день святого Ароза, меня околдовала и сбила с пути цыганка, которая хотела лишить меня моих ценностей и убить... Преступление ужасное, постыдное... Понимаешь ли ты, что означает колдовство? Что означает это ужасное слово? – судья встал и обратился к многочисленному собранию. – Слышите все, верноподанные граждане империи, никто и никогда не имеет права употреблять даже в цели игры ритуальных предметов, ритуальных слов, пользоваться доской альмардара для гадания о судьбе и испытывать духов почивших людей. Страшное преступление подвергать граждан империи колдовским методам обольщения. Таков суровый закон. Вслушайтесь вы, многочисленные свидетели позора этого маленького чудовища, – и он указал на Лили, поморщившись, словно видел перед собой покрытую лишаем собачонку. – Только существа низшего сорта обнажают свои тела, чтобы прельщать нестойкие души и надевают яркое тряпье, подчеркивающее их зрелую нечистую сущность. Пожилая госпожа подверглась жестокому нападению со стороны циркачки, прибывшей к нам из иных, испорченных миров. Мы приняли ее из сострадания и позволили жить в Империи, как полноправному члену семьи, но в ответ получили лишь зло. Разве не это доказательство того, что нужно пресечь и поныне проявление колдовских возможностей и отрезать цыган от общества, сделав их изгоями... Нет нужды доказывать вину Лилианы. Она могла бы приобрести ремесло и научиться шитью, она могла бы приносить пользу, но предпочла сбежать, чтобы танцевать на площади и грабить честных горожан... Дурная кровь родила новое чудовище. Что еще могли мы ожидать? Нет, не раскаяния, его вы не увидите в сердце ведьмы. Мы должны были ожидать, что, прельщая невинных, эта тля станет и дальше заманивать в ловко расставленные сети несчастных...
– Виновна! – заорала толпа. – Виновна!
– Слышу вас, верноподанные граждане, слышу глас всевышнего, что говорит  против колдовства. – судья остановил крики жестом руки и приказал янычарам приблизить Лили к престолу высшего судьи, чтобы повернуть к зевакам лицом. – За высшее преступление и до решения императора, который разбирает дела о колдовстве, поместить цыганку в яму... И еще, – это уже было обращено к солдатам, – Не тяните с подписью, скоро праздник, принесите мне документы на оставшихся преступников. Я отнесу их на обжалование к эмиру вечером... Да, думаю, завтра приготовьте все к ритуалу сожжения ведьмы... – темные глаза с раздражением посмотрели на Лили, рука устало махнула. – Уведите!