Океан одиночества, 16

5
Глупая девчонка, разве она была в состоянии понимать природу мужчины, особенно такого, как Эрикэ? Разве сумела бы она постичь, как он желает ее? Смешно даже предположить... Маленькая птичка, которая дрожит, которая всего боится... Глупая! Одного прикосновения достаточно, чтобы проникнуть в тебя и впитаться облаком влаги, высохнуть на твоей одежде и коже, как вода... Чтобы следить за каждым твоим передвижением. Маленькая трусиха... Если бы не великая сила судьбы, ты бы с позором была бы брошена на дно ямы, а Эрика никто бы не наказал. Он Воин Смерти!
Только Эрикэ не дал в обиду свое зернышко; и он впервые так близко видел Лили. Произошедшее не выходило из головы, как заноза, загноившаяся и болезненная. Девушка лежала в тонкой рубашке и смотрела на призрака, не чувствуя ни его дыхания, ни его рук – она видела лишь тень, что расправлялась с насильником. Глаза были черны, руки вцепились в покрывало, пышная грудь вздымалась... О, он так ее любил! Так сильно ее желал, что убил бы всякого, кто причинит Лили зло...
А потом крошка испугалась его самого!
Но девочка полетела бы вниз слестницы... Эрикэ не мог не вмешаться! Ткань собралась от рук мужчины, руки скользнули по животу и груди, опьяненные нежностью. Там, под зеленоватым кружевом, ничего не было надето. Лили не шевелилась: она лишь на мгновение коснулась головой груди ОКЕАНА и вырвалась, оставив аромат своего присутствия. Но тело узнало, тело ее принадлежало ему. Эрикэ застонал: пытка еще не закончилась, потому что Марк весьма прыток и, кажется, не собирается исполнять условия договора. Подумать только, какой наглый мальчишка! Завоевал город! Лили эмиру не принадлежала никогда, но она ему доверяет!.. Хитрец! Очень умно сказать под портретом Селесты, что цыганка дочь царицы! Сделать ее своей невестой! Ослушник явно забылся от чувств, но вряд ли победит стихию, которая поглотит его в пучине, в самом адском колодце, ибо не отдаст Эрикэ свое зернышко никому.
Не Марк ли виновен? Во всем, что происходит, соучаствует мерзкий братишка!

Эрикэ видел, что после праздничного дивана в честь обручения и хулиганской выходки Лили, силком уведенная в женскую половину, выгнала Марка за дверь. Океан приблизился к прозрачной воде, через которую видел свою красавицу и притаился.
Она стерла слезу, сбежавшую из глаз, бросила у порога тяжелую паранджу, которую сняла еще в торжественном зале, и села перед зеркалом, рассматривая собственные черты... Видимо, не удовлетворяли цыганку растрепанные волосы, которые были незамедлительно расчесаны. Украшения следом полетели в шкатулку. Лили скорчила гримасу, не представляя, что Эрикэ находится по ту сторону стекла. Она вела себя естественно, когда выражала неудовольствие, в жестах читались знакомые контуры богини, словно выглянувшей из-под человеческой оболочки: также морщился носик и искажались уголки огромных глаз... Нет, ОКЕАН чувствовал, Лили не любит Марка, она скорее питает дружескую или дочернюю привязанность и тяготится предложением эмира... Она с удовольствием отказалась бы от соединения, звучавшего, как союз двух особ королевского рода, и придалась бы безумству страсти... Истинной любви!
– Разве я похожа на принцессу? – девушка куражилась с зеркалом, задавая тому вопросы. – Смотри, там, за гладкой поверхностью тоже богатая комната и сидит точно такая же девушка. Спрошу у тебя, ты честнее, чем я! Скажи, Лили, ты любишь Марка? – она сама себе отрицательно покачала головой. – Он брат, отец, друг... Скорее близкий, чем любимый! Вот с этим ты согласна... Но почему ты дрожишь? Что тебя так взволновало на празднике? – цыганка встала и нервно прошлась к окну. – Это не набиз, не победа дорогого эмира, это даже не особое внимание со стороны Воинов Смерти – были толпы и побольше. Что с тобой, Лили? – она переставила на курси оставленное вечером угощение, задумчиво сунула в рот виноград. – Плохой признак, что я говорю сама с собой... Я не хочу замуж! Нет, не хочу!
Глаза девушки заморгали трогательно и наивно. Она подошла к своему отражению так близко, что прижалась носом, несколько раз дохнула, оставляя белый туман на стекле и стала медленно рисовать: цветы, сердечки, загогулины. Потом полюбовалась, как художество исчезает, снова дохнула... Тонкий пальчик писал слово наоборот, но Эрикэ смог его прочесть. Круглые буквы очень просты, красивы, окружены сердцем.
– «Дарси», – ОКЕАН обнажил зубы в горькой усмешке. – Ну, как же я сразу не догадался?! Вы встретились там, в водах рождения, когда он спасал Октавву. Ты любишь его...
В ответ в окнах Лили сверкнула молния.

6
Она отстала от Марка и свиты, направлявшихся на очередной диван для встречи с гостями, подвассальными Империи и ведущими торговлю с ней много лет подряд. Просто через шум дождя, идущего несколько дней, цыганка услышала иные звуки и увидела, что Черная Дверь, огромная и манящая, впервые полуоткрыта, полна синевы ночи и легких проблесков. Просто гул голосов людей не уничтожил странной мызыки, которая исходила из глубины сердца девушки в минуты печали. А печаль была вечной спутницей напевов, которые лились, когда цыганка начинала петь в таборе, на цирковой арене, – везде, где есть слушатели... В какой-то момент послышался Лили и собственный романс в хоре многогранного эхо... Девушка и сама не знала, как приблизилась к заколдованной комнате. Она откинула паранджу, оставшись в мерцающем камзоле и шароварах под шелковым платком, за которым невозможно разобрать черты лица, и вошла внутрь, подчиняясь любопытству и жаркому желанию познать демона, избавиться от страха или приобрести его в виде ужаса.
Комната, а точнее бесконечность предстала зеркалами, которые были и полом, и потолком, и стенами. Ото всюду на цыганку смотрели Лили, а Лили стояла на пороге, открыв рот. Она сделала шаг, еще, взобралась на несколько темных ступеней и внезапно вся погрузилась во тьму, но не пугающую: какую-то мягкую, теплую, необычайно усыпляющую. Голоса стали громче, они пели волшебным хором, звучно приближаясь и меняясь. Звенели колокольчик и струны, управляемые ангелами. По крови лилось блаженство...
Девушке показалось, что она поднимается вверх, на крыльях в объятиях любви, что все заливается голубизной, что перед ней качаются блики, похожие на солнечные качели. Мира более реального, чем этот, просто не существует, не существует ничего, кроме этих объятий, этих  нежных слов, поющих о радости и красоте. Руки ее – крылья, тело – цветок, голова – мотылек, парящий над облаками...
Лили видела сквозь растворяющуюся синеву голубые глаза, чувствовала, как они улыбаются ей. Как колышутся темные волосы, взбадриваемые ветром. Как возникает из ничего самое красивое в мире лицо: лицо демона. Он протянул свои руки навстречу. Он принял маленькие ладошки Лили и улыбнулся... Казалось они сразу стали одним, казалось, что никогда не была разлучены.
Танец! Вот с чем сравнима минута забвения. Девушка растворялась в чернильности и становилась ею, как рисунок, который еще не выплеснут умелой рукой на бумагу. Демон взмыл вверх, крепко держа свою партнершу и закружил среди звезд. Его тело было сильным, темно-фиолетовым, руки жаркими... Лили разглядывала того, кого так долго боялась: на широком лице с жесткими скулами был великолепно вылепленный, тонкий, с античными крыльями нос, глубокая впадинка верхней губы создавала впечатление чувственности, мощная челюсть и большой, бугристый лоб выдавали волевые качества, шея походила на карту рек и плоскогорий, по ней ниспадали воронового цвета волосы, менявшиеся от синего к черному, от белого к оранжевому, но самыми выразительными были небольшие, глубокопосаженные глаза под широким ветвистыми бровями. Два ярких сапфира, не сводящих с девушки таящих отражение зрачков в густом лесе ресниц.
Он поцеловал девушку сперва нежно и осторожно, заставляя с удивлением смотреть на себя, а потом со страстью, которая сделала мир вокруг ярким солнцем. Лили увидела огромные крылья за спиной своего невольного спутника, быстро полетевшего над вздымающейся водной гладью, в которой мелькали их образы, и узрела, что демон похож на огромное насекомое или даже рыбу... Но она не боялась... Она его совсем не боялась. Даже напротив: впервые нечто животное проснулось внутри тела, готовое отдаться незнакомцу без остатка. Она обвила огромные плечи руками, откинулась вниз, наслаждаясь теплыми порывами ветра и принимая демона, как небом ниспосланную данность. Смотрела на бирюзу и белизну волн. Непреодолимое желание нырнуть посетило взбудораженную голову, и демон немедленно нырнул вместе с драгоценной ношей.
Там, под водой, распустился рай!
– Смотри, мое маленькое зернышко, – голос умиротворения ни капли не изменился, это были все те же мурлыкающие оттенки, что и на лестнице. – Весь мир принадлежит рождению, ради него вершатся великие дела существ, которым дарована душа. Любовь растет древом жизни... Она прекрасна, как цветы, и сладка, словно плоды, созревшие осенью. Я готов ждать тебя вечность, моя жестокая богиня, только бы ты вернулась в мой ОКЕАН... А ты вкушай плоды от познания добра и зла и приди ко мне добровольно...
Лили посмотрела на демона исподлобья, точно услышала нечто возмутительное, а потом еще крепче обняла неведомого рыцаря от горящего в ней огня, который манил к опасности и который хотелось еще больше разжечь... Что случилось потом девушка помнила смутно: мир кружился, изменялся, мужчина рассказывал ей о божественном пении ангелов и суровой стихии ветров, они падали в бездну, которая наполнялась снегом и узорами, взмывали в хаос красок... Без конца!..
Без конца была и атака на лагерь врага. Лили едва не выпала из седла, потому что полет, который происходил вне реальности сменился каким-то другим временем. Ее выплюнули в новый день и посадили в седло, чтобы ввергнуть прямо в охоту за властью. Впереди мчался Марк с развевающимся тейлесаном, слетевшим с лица и открывшим беспощадному песку царственную красоту. Его валпург, черный, с рыжей гривой и красной попоной, уже оторвался от основных сопровожатых... Мелькали лишь ноги животного и напряженная спина в белом костюме.
Девушка инстинктивно затормозила, чтобы не оказаться под копытами, потому что не была подготовлена к столь резкой смене обстановки. Пальцы судорожно сжались на удилах. Боже, мимо промчался добрый десяток всадников! Они спешили за эмиром, который махал своим мечом над головами черной массы людей, которая отхлынула потоком по бесконечной долине, заканчивающейся у горизонта редким лесом. Прямо под копытами лежало распростертое тело янычара, грудь которого пробило вражеское копье. Слышался крик и ужас войны, ото всюду неслось зловоние крови. Земля пропиталась ею, как дождем...
Лили закричала... Глаза ее расширились. Она внезапно ощутила позади себя знакомую широкую грудь демона и облегченно вздохнула.
– А вот смерть, которая придумана злом, – сказал он. – Вот чем занимаются Воины Смерти, твои будущие родственники! Такой судьбы ты желаешь себе и своим детям? – спросил он очень мягко.
Девушка отрицательно закачала головой и зажмурилась, чтобы не видеть побоища, чтобы не присутствовать в ужасном месте...
Когда она открыла глаза, то стояла в коридоре, прямо перед огромной Черной Дверью, в которую недавно вошла. Руки дрожали, в голове еще сочетались райское пение и грохот. Мокрый подол  верхнего платья прилипал к ногам.
– Что-то случилось?
Глаза Лили скользнули вверх на лицо побледневшего и самого прекраснейшего человека, при виде которого у девушки закружилась голова. Дарси стоял, словно секунду назад прекратил хватательное движение, которое удержало бы принцессу на ногах, полуоткрыв губы для какого-то вопроса. Пальцы его рук почти касались платья... Глаза полностью завладели вниманием Лили.
Та отступила назад, а потом ринулась в объятия «медведя», чтобы зарыться носом в темноте складок и зарыдать громко, навзрыд. Пустой коридор внезапно закружился в потоке солнечного света: тучи прорвало, а следом голубое небо стало разгораться жаром. Все грани радуги ударили в голову пузырьками, и Лили не могла оторваться от тела Дарси, пахнущего лесом, свободой и чем-то завораживающим. Она плакала не из-за того, что узрела демона, не из страха, что видела нечто, недоступное смертным, и не была удивлена и повержена мощью, не из-за красоты Океана, а от того, что вот сейчас, в этот миг бытия держится за грезу, которая и есть воплощение самого совершенного мужчины. Да, он был старше ее на целую жизнь! Да, их разделяла бездна в виде помолвки с Марком... Да, нельзя было признаться в чувствах! Но они словно уже вот так стояли где-то в небытие... среди звезд. Стучало его сердце, билось в широкой груди, полной огня и отваги. Оно было мощнее бурь, ярче комет, выше острых скал, жарче солнц всех вселенных. Оно было сердцем человека, которого Лили, лишь раз увидев, полюбила, несмотря на высокую стену, через которую не могла пробиться к счастью. Что же это с ней? Девушка легонько оттолкнулась от Дарси и потупила на мгновенье глаза, разглядывая мысы его блестящих сапог и подол фараджии расшитой изумрудным орнаментом. Она не совладала с собой: здесь, прямо в огромном коридоре с тысячей окон, выходящих на мейдан, когда яркое солнце ослепительно обожгло душу, открывая истину сердцу. Лили чувствовала, как лицо заливает краска, такая же густая, как и оттенки восхода в Океане, и вспомнила пение ангелов, возвещающих о вечной любви. Ее голова загудела. Всевышний, все на свете она отдала бы Дарси за единственный поцелуй, за счастье еще несколько коротких минут видеть лицо с вертикальной морщинкой между бровей и тонуть в зеленых болотах глаз, изнывая от невысказанной тоски. Ах, Дарси, милый, недоступный Дарси, который мог бы спасти и от брака с эмиром, и от лап демона, протянутых через Черные Двери, чтобы забрать крошку в бесконечный хаос. Дарси... Дарси! Дарси? Девушка молила о помощи безмолвием, рассказывая молчанием, что там, за пределами видимости, едва не осталась в голубой бездне, что стала безвольной игрушкой непонятного, ужасного... Что она была не собой, не человеком, не девочкой, а какой-то искрой, которую раздували, словно пламя, которой хотели воспользоваться... Она носилась с пламенем, а желала дышать воздухом, тем же, что и мужчина. Пусть мужчина и Воин Смерти, разве это важно?! Он тоже может освободиться от тайны, которая связала семью по рукам и ногам. Скажите же, любимые глаза, как вырваться из ловушки, расставленной черным пауком бедной, маленькой бабочке? В ответ на лестнице раздались шаги и появилась Чабелли...
Она была тонкой белой тростинкой в снежном курточке и шароварах, в паутинной накидке на соломенной голове. Дьяволом, охраняющим Дарси! И единственной женщиной, которую пускали на пирушки принцев крови... Там, за импровизированным столом несносная Чабелли рассказывала Лили захватывающие любовные истории и рыцарские саги, декламировала баллады иноземных царств, перемежая их с самыми волнующими образами иных миров, потчевала женскими секретами обольщения, которые, конечно же, понадобятся Лили в будущем, если она не желает остаться ханжой, каковую из нее сделали придворные девки, что создают ауру благочинности лишь для одной нее... Указала на тайные взгляды недовольства Воинов Смерти, которые так часто проявляли к цыганке интерес, а в будущем просто сойдут с ума от желаний...
Она, да, именно она, поведала, что произойдет после пышной свадьбы, когда девушка останется наедине с «другом» Марком. И долго смеялась, что Лили до сих пор не уяснила грязных стремлений всего мужского рода (и это после поступка Эрика!). Это очень легко уразуметь, нужно только присмотреться получше, ощутить их вибрации... Соблазнить красивым образом, запахом. А потому следует выбрать лучшую ткань для венчального наряда, ибо это будет платье императрицы...
Сегодня, сейчас лисьи глаза Чабелли превратились в две узкие щели. Она еще недостаточно приблизилась, но излучала настоящие негодование и ревность, видя близость Дарси и Лили. Дарси продолжал держать руки девушки в своих и не смотрел в сторону любовницы или жены, как ее там называть, словно той вообще не существовало. Лишь брови его слегка нахмурились, когда шаги стали узнаваемы в гулком коридоре. Так же хмурились они в саду при странном разговоре с Марком. Неужели худышка инопланетянка может представлять опасность? Разве она способна держать под заточением сильного, смелого мужчину? Ведь нет, Дарси? Или это страшная тайна, о которой рассказано вдали от дворца? Она купила тебя ценой моей жизни? Она не должна иметь над тобой власти... Никто не смеет распоряжаться душами, как делает это демон, как поступил со мной Кали или хотя бы вот эта стерва!..
– Я вижу у вас тайный разговор, – Чабелли отняла руки Дарси у Лили и обняла его за талию, приклонив голову к мощному плечу и игриво улыбнувшись сопернице. – Спасибо, милый, что подождал, эти церемонии так скучны, долги, невыносимы... Не хотела бы быть у власти...
Зеленые глаза мужчины, продолжая смотреть на девушку, пробуравили дверь позади, словно темнота касалась одежды. А Чабелли вслед расплылась в ядовитой усмешке.
– Боги мои, Лили, что с твоим платьем? – запричитала она. – Ты сбросила паранджу, вся мокрая... Ты что, бегала в сад под конец дождя? Посмотри на подол, на обувь, на свои волосы... Эмир будет не в восторге, да и церемония для гостей вот-вот начнется... Тебя должны были представить наместникам великой Империи, ты хотя бы в курсе? Ай-я-я-й! Испорчено, безвозвратно испорчено твое платье! Скорее беги переодеваться и причешись... – она посмотрела на Дарси, который одним уголком рта улыбнулся. – Невеста Марка – все же еще ребенок, нужно предупредить его... надеюсь великий эмир не рассердится? – спросила она, наивно приподняв бровки.
Лили бросилась бежать, не дождавшись ответа мужчины. Что он подумал о ней? Как она выглядит? Какой позор! Мокрый цыпленок, да и только... Вся в слезах, появилась из дверей покоев демона. Дарси будет презирать ее, считать бесстыдной тварью, потаскухой, которая позорит эмира и подчиняется злу. Именно злу, о котором так часто говорят Воины Смерти. А она не такая! Она не хотела, чтобы Дарси думал, что она убила Октавву, которую и в глаза-то не видела, что из-за нее он в ловушке Чабелли, что бедная цыганка – мерзавка, которая якшается с дьяволом и преспокойно ходит в его черную залу, где живет смерть, где так много горящей воды и видений...
Ноги скакали по ступенькам, бежали до самых дверей женских покоев. Когда Лили захлопнула дверь в комнату, то уже возненавидела не только церемонию, самого Марка, ни в чем не повинного, Чабелли, усмехавшуюся над намоченным  платьем, но и саму себя. Она не могла скрыть чувства... Она выдала свою беззащитность с потрохами... Ярость и слезы бессилия душили не принцессу – цыганку.